— Синклер?! — Изумленный тон и встревоженное лицо дали понять, что его тут не ждали.
— Я приехал к тебе.
— Зачем? Я же сказала не приезжать. — Диана не сделала никакого движения, чтобы пригласить его внутрь.
В дверном проеме ее фигура с огромным животом и в свободной тоге казалась просто гигантской. А припухшее лицо с тяжелым макияжем делало ее похожей на монстра из мультсериала.
«Хватит этих отвратительных мыслей. Она мать твоего ребенка».
— Теперь у нас будет ребенок.
— Нет, не у нас.
Синклер заглянул в дом: где-то в глубине коридора маячила фигура.
— У меня будет ребенок. Мы разведены, если ты об этом забыл.
В голосе Дианы звучали язвительные нотки, которых Синклер прежде не слышал. Возможно, теперь она больше не считала нужным перед ним притворяться.
— Если я отец…
Да, у него были сомнения. Но их было недостаточно, чтобы просто отойти в сторону. В любом случае ребенок был ни в чем не виноват.
— …значит, нам нужно установить, по крайней мере, нормальные доверительные отношения.
Любое желание снова начать совместную жизнь рассеялось при виде ее жесткого презрительного взгляда.
— Кто там, детка? — прозвучал из коридора хриплый мужской голос.
Синклер нервно сглотнул и снова посмотрел в глубь дома.
— Кто у тебя? — В нем нарастало возмущение.
Неужели Диана уже жила с кем-то? Мысль о том, что его ребенка будет растить другой мужчина, привела его в бешенство.
— Это Ларри. Ларри, иди познакомься с Синклером.
К ним подошел молодой накачанный здоровяк с обесцвеченными волосами и, кивнув Синклеру, занял позицию телохранителя.
— Можно войти? — Казалось странным спрашивать разрешения войти в дом, купленный на его деньги.
— Ну что ж… придется тебя пустить, — пробормотала Диана и, показав ему жестом следовать за ней, направилась в гостиную. — Хотя ты все равно тут надолго не задержишься. Я же сказала, наш брак окончен.
— Нет, если у нас будет ребенок. И почему ты ничего о нем не сказала?
Диана покрутила на пальце кольцо.
— Я не хотела, чтобы думал обо мне как о матери. У тебя нет права на мое будущее. — Она заносчиво приподняла подбородок.
— И что же случилось?
Ее объяснение звучало бессмысленно. Диана кивнула на свой большой живот:
— Мой заработок зависит от возможности появляться на вечеринках и общаться с людьми. Признаюсь, я не сразу осознала, как беременность отразится на моем достатке. Сейчас, сам видишь, я уже не могу проводить много времени на публике.
Синклер едва не рассмеялся. С этим, по крайней мере, было трудно спорить.
— Значит, дело в деньгах? Ты не хочешь, чтобы я участвовал в жизни ребенка, но хочешь, чтобы я оплачивал твои счета, пока ты будешь о нем заботиться?
— Вроде того. — Ее жесткий взгляд заставил его задержать дыхание.
— А ты сделала ДНК-тест?
— Я же сказала об этом по телефону!
Именно поэтому Синклер так быстро сюда приехал. Но сейчас ему начало казаться, что от всей этой ситуации как-то странно попахивало — словно крысой, сдохшей неделю назад в нью-йоркской подземке.
— Дай мне взглянуть на результаты.
— Я не знаю, где они. — Диана скрестила на груди руки между своей набухшей грудью и огромным животом.
— Я должен поверить тебе на слово?
— Но ты же не захочешь затевать еще одно судебное разбирательство? Да и что для тебя такие суммы? Ничтожные крохи. Гроши. Просто плати и оставь меня в покое. А с ним я буду разрешать тебе видеться в любое время.
— Мне нужно увидеть результаты теста, — настойчиво повторил Синклер.
Диана не была прирожденной лгуньей. И если она не хотела показывать ему документы, то наверняка неспроста.
— Нет, не нужно. У меня истекает девятый месяц. Девять месяцев назад мы еще были женаты, — зло бросила она. — Значит, ребенок твой. Считать умеешь?
— Если бы ты не изменяла мне во время брака. Разве ты сама в этом не призналась?
— Я сказала это только потому, что в Нью-Йорке черта с два разведешься, если никто никому не изменял. — Да, именно это Диана все время твердила, а он ей верил. — Я забеременела, когда была еще замужем, значит, ты — отец.
— Я больше не могу верить тебе на слово. Придется сделать еще один тест.
— А я не хочу подвергать ребенка опасности, позволяя тыкать себе в живот иглой! — Она выпучила глаза.
— Тогда мне придется подождать, пока он родится.
Если ребенок его, он проглотит злость и разочарование и постарается сделать все от него зависящее, чтобы улучшить ситуацию. Если же нет…
— Энни! — Бабушка Пэт с чувством обняла ее. — Почему тебя так долго не было?!
— Я же приезжала на Рождество. — Жалкое оправдание. — Все это хозяйство… его просто так не оставишь. — Она вчера уволилась из Дог-Хабор и, собрав чемоданы, уехала ранним поездом.
— Ты надолго? — Бабушка Пэт чуть отстранилась, чтобы получше разглядеть любимую внучку. — Ты бледная, прямо как вареный кальмар. Ты не больна?
Энни потрясла головой и попыталась улыбнуться:
— Все в порядке. Я… я хотела бы остаться здесь, пока не найду новую работу. Если можно, конечно…
— Ты уволилась?! — Казалось, изумлению бабушки не было предела.
Энни кивнула:
— Да. Я провела там шесть лет и просто завязла в этой рутине.
— Сейчас не так легко найти место, детка. Вот и сестра твоя до сих пор ищет.
— Знаю… Но у меня все равно не было другого выхода.
— Похоже, тут еще что-то есть. — Бледно-голубые, почти молочные глаза не мигая смотрели на нее. — Я всегда могу это сказать.
— В общем… там был один человек… — Энни почувствовала, как к горлу подступают рыдания. — Но теперь между нами все кончено. — Хорошо, что их фотографии не попали в большую прессу.
— Ох. — Бабушка Пэт скрестила руки на своем круглом маленьком животике. — Бедная девочка. Скажи своей бабушке, где его найти, и я быстро вправлю мозги этому обалдую.
Энни невесело рассмеялась:
— О, если бы все было так просто.
— Ну ладно, ладно, иди распаковывай вещи. В твоей комнате мы устроили небольшой склад, но… все это куда-нибудь можно убрать.
Но места не нашлось, так что ночью Энни оказалась в окружении бакалейных коробок, наполненных «сокровищами» с распродажи, к чему в последние годы пристрастились ее мать и бабушка. А вдруг, если порыться, там нашлась бы и часть старой шотландской чаши? О да, конечно. Вероятность — единица, деленная на бесконечность…
Постель была узкой и ужасно неудобной.
А Синклер… Синклер, вероятно, был сейчас с распрекрасной Дианой, с нетерпением дожидаясь своего первенца. Уставившись на покрытую паутиной старую люстру, Энни старалась не думать о своей уютной спальне в Дог-Хабор, мягко шелестящих за окном деревьях и протяжных криках сов. Все это осталось в прошлом. Будущее теперь зависело только от нее. Завтра Энни запишется на вечерние курсы в местный колледж. У нее имелись сбережения, отложенные на покупку дома. Какое-то время она сможет на них жить.
Она совсем не хотела знать, что будет с Синклером и Дианой. Он покинул ее без малейших колебаний. И о чем это говорило? Вряд ли о том, что у него к ней сильные чувства. В конце концов, Синклер сам признался, что не обращал на Энни никакого внимания, пока она не надела викторианское платье.
Пружины матраса жалобно скрипнули, когда, проснувшись рано утром, она выбралась из постели. Солнечный свет бесцеремонно палил сквозь уродливые нейлоновые занавески с пестрыми цветами. Она уже давным-давно привыкла к другому стилю и теперь на всю жизнь была приговорена ценить дорогие вещи.
Энни не собиралась сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Она сама позаботится о своей судьбе.
— Ну что, посчастливится ли нам сегодня отведать твою шикарную яичницу? — прогрохотал в коридоре низкий мужской голос.
Энни рассмеялась. В этом доме нечего было рассчитывать на выходной. В отличие от Дог-Хабор, где Энни почти все время была одна, здесь от желающих побаловать себя вкусной едой, отбоя не будет. Но, по крайней мере, она сможет занять себя чем-то полезным, а не болтаться без дела.
— Иду-иду! — Энни быстро оделась и спустилась.
В кухне никого не было. Все появятся только тогда, когда дом наполнится ароматом готовящихся «деликатесов».
Энни разбила в миску пять яиц, отрезала несколько ломтиков бекона и бросила на раскаленную сковородку.
Синклер не любил бекон, и она не готовила его, пока жила в Дог-Хабор. Значит, теперь у нее появилась причина снова начать это делать.
«Ты приехала сюда, чтобы забыть Синклера и продолжать жить». Энни переложила поджаренный бекон на тарелку и вылила на сковородку взбитые яйца. Синклер ни за что не стал бы есть яйца, приготовленные на сале.
Но почему она думает о нем? У Энни вырвался стон досады. Надо переключиться на что-то другое. Например, помечтать о том, какой работой ей действительно хотелось заниматься, чтобы не ухватиться за первую попавшуюся. Может, подыскать место в магазине? Так она узнает, стоит ли держаться за грезы — собственный магазин. Энни перевернула яичницу. Она и сама не была уверена в своих желаниях.
Синклер, наверное, уже и забыл о ней. Легко пришло, легко ушло. Она уж точно была легкой добычей. В каждом глупом журнале об этом пишут. Мужчины не слишком интересуются доступными женщинами. Скорее, они будут гнаться за недостижимым. Но рядом с Синклером у Энни, казалось, полностью отключался самоконтроль.
— Почему я не могу перестать думать об этом Синклере?
— Потому что ты влюблена в него, — послышался голос.
Вздрогнув, Энни обернулась. Она никогда не рассказывала о своих романах. Особенно сестре.
— О нет… — пробормотала Энни.
— О да. — На лице Мэг сияла довольная улыбка. — Ты ужасно скрытная, но я уже научилась читать по твоему лицу.
— Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать себя школьницей?
— Понятия не имею. Ты до сих пор ведешь себя так, будто тебе тринадцать лет. Полная беззаботность на волнах легких увлечений. В твоей жизни просто не хватает стресса.