— Но это же бред, — пробормотал я и уткнулся головой в стол.
— Этим бредом заняли две полосы, отведённые под совершенно другую новость, — хмыкнул Рокотов, плеснув себе немного кофе. — Тебе должна была быть посвящена заметка, с полным раскрытием темы в следующем номере. Но, думаю, так даже лучше. Невозможно даже представить, насколько забористее была бы статья, если бы у журналистов было время для её написания.
— И что же мною прикрыли? — я поднял голову и посмотрел на Ивана.
— Жуткий скандал с мордобитием, случившийся на свадьбе дочери нашего всеми любимого президента, — спокойно ответил полковник. — Не знаю, что там произошло, но редакции было приказано не пускать эту статью в печать, вот и пришлось чем-то заполнять полосы.
— А ты откуда всё это знаешь? — я подозрительно посмотрел на Ивана.
— Навёл справки, когда статью прочитал и икать перестал, — серьёзно ответил полковник.
— Так что тебя так сильно взволновало? — невозмутимо поинтересовался Эдуард. — Так сильно, что ты прибежал, толком не одевшись?
— Последнее фото, его журналисты не смогли бы заполучить, даже если бы брали штурмом поместье, — выдохнул я.
— Хочешь сказать, что последнее фото подлинное? — Эдуард с Иваном переглянулись, а я тихо ответил:
— Здесь все фотографии подлинные. А последняя… Мы были напуганы, ошарашены, безумно рады, что остались живы, и да, мы всё-таки успели немного выпить. Так что, когда вы все меня бросили, а Лена осталась рядом и поддержала меня…
— Ясно, вы находились под влиянием момента, но это не объясняет, каким образом вас умудрились под этим моментом застукать, — Иван нахмурился. — Боюсь, что данное фото — дело рук кого-то из домашних.
— Ты так говоришь, будто знаешь, откуда взялось всё остальное, — я снова почувствовал сухость во рту, а в виске кольнуло, словно мне в череп вставили иголку.
— Я же уже сказал, что наводил справки, — совершенно невозмутимо ответил Рокотов.
Висок снова прострелило, и я схватил чашку, наливая себе чай, стараясь избавиться от неприятного привкуса во рту, пополам с сухостью.
— Что, дружок, похмелье? — Эдуард усмехнулся и протянул мне дополнительно стакан с водой. — Слабенькое, конечно, но ты практически в вытрезвителе побывал, так что сейчас тебе достались лишь отголоски этого чудного состояния. И да, Дима, в следующий раз, беря в руку бокал со спиртным, вспоминай про Казимира.
Я одним длинным глотком осушил протянутый стакан и принялся потягивать чай, мрачно нахмурившись, услышав про Казимира. Всё-таки Эд умеет мотивировать, ничего не скажешь.
— Что касается ответа на твой вопрос, — Иван задумчиво посмотрел на меня, что-то обдумывая, — Ты вторую яхту помнишь? — Я кивнул. — Так вот, на этой яхте гуляли почти все сотрудники этой поганой газетёнки. Они там праздновали юбилей их главного редактора.
— Откуда они узнали, кому принадлежит наша яхта и кто вообще был на борту? — спросил я его, делая очередной глоток чая и чувствуя небольшое облегчение.
— Эти подробности они выспросили у капитана и матросов, которых подобрали по доброте душевной в паре километров от берега, когда те очень шустро от нас убегали на второй шлюпке. Ими сейчас плотно Прохоров занимается. Я с твоего позволения устроил Максиму головомойку: какого хрена среди твоих служащих всё ещё находятся личности, не принёсшие клятву Роду?
— Они нам по наследству достались вместе со всем остальным, — я покачал головой. — Яхтой воспользовались впервые, может, у Прохорова просто руки не дошли…
— Вот поэтому он смиренно выслушал меня и поклялся, что такого больше не повторится, — довольно резко ответил Иван. — И, Дима, меня не просили заняться твоей службой безопасности, и теперь я жалею, что не настоял. Прохоров показался мне вполне грамотным парнем. Надеюсь, это его единственный просчёт.
— Давай вернёмся к нашим китам, — я не хотел именно сейчас развивать эту тему. Достаточно того, что Эдуард сделал себе пометку в ежедневнике, который частенько таскал с собой. — Значит, эти му… морские волки, мать их, всё рассказали. Вот радости-то было для борзописцев.
— Это точно, — Рокотов перестал хмуриться и продолжил рассказ. — Только вот они, говорят, локти себе кусали, когда до них дошло, что на нашей яхте Наумов. Во время фейерверка они подошли достаточно близко, чтобы сделать более чёткие фото. Но не вышло. А ты давно не появлялся на публике, и, что уж тут говорить, достаточно сильно изменился с того показа в Париже, когда тебя фотографировали в последний раз. Так что, Дима, ты пока остаешься неузнаваемым для большинства жителей нашей планеты. Что не может не радовать. Впрочем, после предстоящего приёма твои фотографии во всех ракурсах украсят все хоть немного покупаемые таблоиды, включая желтуху. А вот что касается последнего фото… — он побарабанил пальцами по столу. — Давайте спросим у дворецкого.
— Николай! — громко позвал я, и дворецкий вошёл в столовую спустя несколько секунд, сохраняя при этом достоинство. Нет, он точно под дверью дежурит. Иначе как объяснить, откуда он знает, когда его зовут.
— Дмитрий Александрович, вам что-то угодно? — он обращался ко мне, но я успел перехватить быстрый взгляд, брошенный Николаем на газету.
— Как эта фотография попала журналистам? — холодно спросил Эдуард, а в комнате заметно похолодало. По обнажённой коже побежали мурашки, и я поёжился.
Николай долго смотрел то на фото, то на Эда, а затем бухнулся на колени и заголосил:
— Простите меня, дурака старого, но что мне оставалось делать⁈
Я уставился на него, приоткрыв рот, а затем до меня дошло, и я заорал ещё громче, чем впервые позволивший себе повысить голос Николай:
— Так это ты нас сфотографировал и продал фотографию журналистам⁈ — вопрос про шум в доме уже не стоял. Он специально что-то так сильно уронил, чтобы привести нас в чувства.
— А что мне было делать⁈ В доме много народа, и это хорошо, такой дом не должен стоять пустой, но людей нужно кормить: вкусно, много и три раза в день! — Николай вскочил с колен. Он уже не каялся, а обвинительно тыкал в меня пальцем.
— Тебе что, кормить нас нечем? — прошипел я, тоже вскакивая на ноги.
— Вы не отдали распоряжение вашему поверенному, чтобы он переоформил специальную карту для хозяйственных расходов! При этом жалование платилось вовремя, и я не знал, что делать. Я слышал: у Лазаревых было принято наказывать нерадивых слуг таким образом, проверяя их преданность и определяя, на что они вообще способны, — выдохнул Николай, а Эдуард закусил костяшки пальцев. Но в этот момент мне было наплевать на традиции моих чокнутых предков.
— Почему ты просто не спросил у меня⁈ — продолжал орать я, отмахиваясь от попыток Ивана и Эда вмешаться. — Почему не узнал, наказание это, а видит Прекраснейшая, вас всех уже давно нужно было наказать, или вам просто забыли выдать эту проклятую карту⁈ На что нас кормили до вот этого момента⁈ — я потряс газетой перед лицом своего дворецкого.
— Мы выкраивали остатки как могли! Я вкладывал много личных средств. Но всему приходит конец, особенно деньгам! И я слышал от дежуривших возле поместья журналистов, что за ваше любое достаточно чёткое фото дают большое вознаграждение! Я лично делал эту фотографию, чтобы не было видно лица вашей подруги, да и ваше было по большей части скрыто! Его проверили на подлинность, а маг издательства подтвердил, что да, действительно — это Дмитрий Наумов. Зато сегодня мы смогли приготовить приличный завтрак, не изгаляясь при этом!
— Сколько вам заплатили за это непонятное фото? — спросил Эдуард, воспользовавшись этой непонятной паузой. Судя по его виду, он не видел в ситуации ничего сверхъестественного. Кроме продажи фотографии. Значит, Николай был прав, и они действительно могли вот так развлекаться. Но не три же года, в конце концов!
— Тысячу серебряных рублей, — тяжело вздохнул Николай.
Я уже не мог сдерживать себя. Отшвырнув злополучную газету в сторону, зашипел:
— Убью! — и в сторону дворецкого полетело что-то чрезвычайно тёмное и малоприятное. Неоформленный в какое-либо заклятье сгусток силы должен был уничтожить наглого слугу на месте. Но оно, подлетев к Николаю, просто рассыпалось тёмными искрами. Он прищурился и указал на отвратительное пятно на светлом ковре:
— На очистительные средства деньги тоже закончились! И, Дмитрий Александрович, вы не можете убить своим даром людей, связанных с вами ритуалом Служения.
— Зато я могу тебя и всю вашу шайку просто и без затей уволить! Тем более что с жалованием ни одного из вас не обидели, — я злорадно ухмыльнулся, увидев, как он вздрогнул и умоляюще посмотрел на Эдуарда. Вот только он тебе не поможет, не надейся. — Я вступил в наследство, когда мне ещё пятнадцати лет не было, и до этого я ни одного дня в своей короткой жизни не касался хозяйственных дел, и тебе это прекрасно известно! И то, что, пользуясь этим, вы решили заниматься ничегонеделаньем, ясно даже мне! Если ещё раз что-то подобное повторится, клянусь самой Тьмой, вы очень сильно об этом пожалеете. У тебя есть час, чтобы связаться с Гомельским, и время уже пошло!
Николай вскинул голову и направился к выходу. Надеюсь, чтобы выполнить приказ. Меня всё ещё слегка потряхивало, когда сбоку послышались хлопки. Обернувшись, я увидел, как сидящий за столом Эд хлопает в ладони.
— Браво. Наконец-то я услышал голос настоящего хозяина поместья, — торжественно произнёс он.
— Ты знал, что у них нет карты на хозяйственные расходы? — спросил я, прожигая его злобным взглядом.
— Нет, к сожалению, — Эд поморщился. — Я не интересовался и честно предупреждал тебя, что не буду этого делать.
— Как так получилось? — я схватился за голову, потому что виски снова прострелило.
— Гомельскому не напомнили, ты не знал, — Эдуард замолчал на мгновение, а затем продолжил. — Как бы то ни было, но виноват именно Николай. Он обязан был подойти и тактично обрисовать сложившуюся ситуацию. Скажи, он служил при Казимире?