– А сейчас вы даете верные показания? – все так же в упор глядя на Малыгину, спросил майор Щелкунов.
– Да, – твердо ответила Екатерина.
– Значит, вы все же разглядели мужчину, что открыл вам дверь и, так сказать, всучил сверток с деньгами и часами?
– Да, – последовал ответ.
– И узнать его сможете, если увидите? – понизив голос, спросил Виталий Викторович.
– Смогу, – вновь последовал утвердительный ответ, который в иных обстоятельствах и от иного человека можно было бы посчитать за весьма убедительный.
Уже через час майор Щелкунов проводил опознание Волосюка, для чего привлекли еще троих мужчин примерно его возраста и комплекции, поставили в ряд и привели Екатерину Малыгину. Николай Григорьевич лишь мельком глянул на вошедшую и принялся безразлично смотреть в сторону, переминаясь с ноги на ногу. Малыгина прошлась сначала мимо этих четверых мужчин, посмотрела каждому из них в лицо, затем остановилась против Виталия Викторовича и уверенно сообщила:
– Его здесь нет.
– Как нет? – невольно удивился майор Щелкунов.
– Так… Среди этих мужчин нет того, кто передавал мне сверток в тот вечер, – выговаривая каждое слово, ответила Екатерина Малыгина.
Когда увели и Волосюка, и Малыгину, Виталий Викторович задумался. Если ни Николай Волосюк, ни Екатерина Малыгина не убивали Матрену Позднякову, то кто же тогда совершил преступление?
Неужели все придется начинать сначала? В третий раз?!
Глава 16Закрывай дело и точка!
По прошествии нескольких дней из окружной психиатрической больницы пришел ответ, что испытание Малыгиной, находящейся в специальном отделении для арестованных, завершено. Малыгина Екатерина Сергеевна, «несомненно, имеет врожденное и с годами прогрессирующее психопатическое расстройство и подлежит длительному стационарному излечению в психиатрической клинике».
Что ж, весьма разумное заключение… Такой, как эта фигурантка, самое место в психушке. Но вот только как быть с Волосюком? Ведь Малыгина не опознала его. Хотя какая может быть вера человеку с «врожденным и с годами прогрессирующим психопатическим расстройством»?
Вновь появившиеся сомнения в невиновности Николая Волосюка в попытке изнасилования несовершеннолетней и последующем ее убийстве практически сошли на нет, когда из изолятора пришло донесение, что со стороны Волосюка имелась попытка подкупа также содержащегося в СИЗО Артемия Левандовского. Как это происходило, стало известным сначала руководству следственного изолятора, а затем и майору Щелкунову. Суть сводилась к следующему. Через арестованного Антона Максюту, пребывающего в следственном изоляторе за грабеж, Николай Волосюк передал Левандовскому письмо, в котором предлагал три тысячи рублей за то, чтобы он подтвердил первичные показания Малыгиной, в которых она признавалась в убийстве. Что, дескать, она сама сказала ему, что убила Матрену Позднякову. И если он даст такие показания, он не только передаст ему три тысячи рублей, но и сделает его своим наследником. Максюта исполнил все в точности. А как же иначе, если Волосюк обещал неплохое вознаграждение. Артемий письмо прочитал, малость подумал и написал ответ, что брать на себя соучастие в убийстве – а если он признает, что знал об убийстве Матрены Малыгиной, то так оно и будет – он не намерен. Зато за предлагаемые три тысячи рублей он готов передать следствию кофточку Малыгиной с кровяными пятнами на рукавах, в которой она вернулась поздно вечером четырнадцатого февраля. Он знает, куда запрятала эту кофточку Малыгина, и может указать точное место. И сделать это надлежит как можно скорее, поскольку если ответ он не получит в течение ближайших двух-трех дней, то вознаграждение за предоставление кофточки Малыгиной следствию возрастет до пяти тысяч. Записку с ответом Левандовский опять-таки передал через Антона Максюту, обещав ему, что если дело выгорит, то он тотчас получит свою долю, и немалую.
Получив записку от Артемия Левандовского, Волосюк на его условия согласился. Левандовский уже было написал заявление прокурору, где сообщал об окровавленной кофточке Екатерины Малыгиной, но, узнав, что его вот-вот освободят из-под стражи за неимением против него улик, порвал заявление и последующую записку от Волосюка оставил без ответа. А на словах просил Максюту передать, что, если Волосюк будет продолжать доставать его подобными предложениями о лжесвидетельствовании, он обо всем подробно сообщит прокурору.
Информация о сношениях Волосюка с Левандовским и о предполагаемом подкупе дошла до руководства СИЗО, а затем и до майора Щелкунова, скорее всего, через Антона Максюту. Оставшись без доли, Максюта решил заполучить кое-какие дивиденды от начальства следственного изолятора.
Когда Виталий Викторович доложил начальнику уголовного розыска городского управления милиции майору Фризину о попытке Волосюка свалить вину за убийство Матрены Поздняковой на Малыгину, а себя обелить, начальник УГРО поинтересовался у майора Щелкунова:
– Теперь-то ты убедился в виновности Волосюка?
– Да, – подумав, ответил Виталий Викторович.
– По делу этому ты все сделал как надо, чтобы нам не вернули его на доследование? – испытующе глядя на начальника отдела по борьбе с бандитизмом, спросил Абрам Борисович.
– Все в полном объеме, – вполне твердо произнес майор Щелкунов.
– Ну так закрывай дело и точка!
Собственно, Виталий Викторович сам подумывал об этом. Ничего нового в деле, как ему казалось, уже не накопать. К тому же советы начальства подчиненные обычно воспринимают как приказ…
Глава 17Пивка, значит, захотелось?
Месяц март уверенно входил в свои права. Теснил зиму буквально по всем фронтам. Начались оттепели. В городе с крыш, будто в печали по канувшему февралю, закапали прозрачные сосульки. В лесу весна тоже понемногу входила в свои права: сугробы, что намело за последние зимние дни, покрылись ледяной коркой, на стоптанных посеревших тропинках образовались проталины, на которых местами пробивалась зеленая трава. В такой месяц обычно говорят, что пахнет весной. Так оно и было в действительности, март начинается как зима, а вот заканчивается самой настоящей весной. Солнце пригревает. Да и синички как-то чирикают бодрее.
Иногда случай имеет в определенных жизненных ситуациях решающее значение. А может, случай как раз и есть некая закономерность, которая происходит именно тогда, когда нужным образом складываются значимые векторные величины.
Выходные дни у начальника отдела по борьбе с бандитизмом городского управления милиции майора Щелкунова бывали нечасто: служба такая беспокойная. И Виталий Викторович не упускал возможности прогуляться по родному городу, который в последний год стал отстраиваться и хорошеть. Интенсивное строительство происходило на площади Свободы (строительство театра началось еще двенадцать лет назад, но с началом войны стройка заморозилась), где пленными немцами под начальством строгого крикливого прораба возводился театр оперы и балеты. По завершении строительства театр должен был стать крупнейшим в России.
Пленных немцев охраняли два автоматчика, одетые в бушлаты. Стараясь унять одолевавшую скуку, они беспрестанно курили, разговаривали между собой и наблюдали, как немцы выгружали из грузовиков кирпичи, доски, складывали арматуру, размешивали застывавший на легком морозце цемент и относили стройматериалы на верхние этажи строящегося здания.
Неподалеку от строительной площадки толкалась стайка мальчишек, беспрестанно дразнивших немцев. Среди них выделялся долговязый мальчуган в коротком пальто и в облезлой шапке-ушанке из кроличьего меха, наверняка заводила в небольшой группе задиристых мальчуганов.
– Гитлер капут! – иной раз громко и задорно, с довольной улыбкой кричал он проходившим мимо пленным.
– Капут, капут, – легко соглашались пленные, с усмешкой поглядывая на мальчугана, и продолжали незатейливую работу: складывали на носилки кирпичи, таскали песок, оттаскивали в сторону строительный мусор, возводили стены, укрепляли бетонные перекрытия.
Солдаты не препятствовали словесной «дуэли», воспринимали происходящее как некоторое развлечение, позволявшее скоротать время.
Понаблюдав за работой строителей, неторопливой и одновременно обстоятельной, где каждый из них знал, что следует делать, Щелкунов направился к железнодорожному вокзалу, где можно было выпить кружку пива – «Жигулевского», знатного, плотного и очень вкусного. Именно такое сейчас продавалось в Казани. А еще в буфете железнодорожного вокзала частенько продавалась вяленая рыбка, весьма подходящее к пиву лакомство.
Главным технологом на пивзаводе вот уже как два года поставили пленного баварца, который был родом откуда-то из-под Мюнхена. Про себя он рассказывал, что варить пиво – их семейное дело, которым они занимаются уже около двухсот пятидесяти лет. Уже в первый же месяц баварец сумел доказать, что баварское пиво куда вкуснее казанского, и городское начальство дало ему карт-бланш на его производство. Пленный баварец оказался парнем дотошным, требовал от всех мастеров точного соблюдения технологии; буквально жил на пивзаводе, как если бы производство было его собственным детищем.
По выходным дням в Казань приезжал люд со всех ближайших окрестностей, чтобы приятно провести время с кружечкой пива в теплой понимающей компании.
Виталий Щелкунов испытал немалое разочарование, когда увидел, что пивнушка на вокзале оказалась закрытой. Виталий Викторович малость постоял, соображая, куда податься, чтобы все же выпить кружечку пива, и услышал разговор двух подошедших работяг, также испытывавших жажду. Их возмущению не было границ.
– Они что, совсем обнаглели, что ли? Через раз работают, – воскликнул один из мужичков, явно страдающий с похмелья. – Я сюда через весь город добирался. В Фуксовском саду закрыто, на еврейском базарчике стекляшка тоже не работает. Сюда приехал – та же история!
– Совсем о