– Айла, иди сюда. Отец спит, – шепчет он в темноте.
Из-за снежных облаков ночь выдалась светлая, поэтому в сумраке я прекрасно различаю очертания его фигуры и белую рубашку, выделяющуюся светлым пятном. А стоит принцу подойти ближе к окнам, как мне становится видно выражение его лица.
– Не знаю, что ты удумал, Эол, но тебе лучше выражаться яснее.
Из-за напряжённого молчания тишина начинает звенеть. Его смущение почти осязаемо повисает между нами.
– Ты меня неправильно поняла, – всё-таки находится с ответом он, а тон будто намеренно звучит скучающе ровно. – Вылезай из кровати. Я хочу попробовать сменить метку отца на свою. Не уверен, возможно ли это вообще, но стоит попробовать.
«Зачем мне менять одну метку на другую?» – вертится у меня в голове, но, по словам Клетуса, метка Эола слабее и от неё можно избавиться, убив принца.
Эол зажигает одну из свечей на ближайшем столике. С сомнением я всё-таки вылезаю из-под тёплого одеяла. Запоздало вспоминаю, что пару дней назад начала по ночам носить его рубашку. Она прикрывает моё тело до середины бедра, оставляя ноги голыми. До этого я спала в платьях, но пришла к выводу, что они все чересчур неудобные. Принц делает вид, что ничего не замечает. На его лице не отражаются какие-либо эмоции, он не опускает взгляд и вообще благоразумно ничего не комментирует.
Вокруг Эола начинает распространяться сияние. Завороженно наблюдаю, как он собирает скудный свет, проникающий через окно, и крадёт яркость горящей свечи. Этот Дар поистине красив, подобен чуду. Лучи, словно падающие звёзды, оставляя за собой мимолётный шлейф, сами тянутся принцу в левую руку, и та начинает светиться изнутри тёплым золотым светом. Я убираю волосы с шеи и поворачиваюсь к нему спиной, позволяя увидеть метку. Эол кладёт правую руку мне на плечо, а светящуюся ладонь прикладывает к моей шее. Я дёргаюсь в ожидании боли, но чувствую только приятное тепло, которое постепенно усиливается, но не обжигает. Обе руки принца напрягаются, пальцы сильнее стискивают моё плечо, по комнате распространяется слабый и странный запах. Эол с болезненным шипением одёргивает ладонь от моей шеи быстрее, чем я успеваю догадаться, что это запах обожжённой плоти.
– В чём дело? – я поворачиваюсь, глядя, как он трясёт покрасневшей рукой, от неё даже поднимается лёгкий дымок.
– Неприятная процедура оказывается, – сквозь зубы отвечает он, пытаясь выдавить кислую улыбку. – Дай мне минуту. Я попробую снова.
У него на лбу выступило несколько капель пота, но я отворачиваюсь, позволяя ему ещё одну попытку. Эол вновь прикладывает ладонь к шее, в этот раз жжение сильнее, болезненнее, но не настолько, чтобы нельзя было вытерпеть. В воздухе опять появляется запах горелой кожи, однако Эол держит крепко. Дыхание принца становится тяжёлым, вырывается сквозь стиснутые зубы. Стоит ему болезненно простонать, как я сама отстраняюсь, сбрасывая его руку.
– Ясно же что не работает! Зачем терпеть?! – раздражённо ворчу я, бросая обеспокоенный взгляд на его подрагивающие обожжённые пальцы. Кожа на ладони приобрела неравномерный красный оттенок, местами образовались волдыри.
Хватаю его за ворот рубашки и тащу в умывальню, заставляя опустить руку в таз с холодной водой, которая приготовлена, если я вдруг захочу умыться. Её принесли тёплой, но сейчас, спустя несколько часов, она почти ледяная. Эол снова стонет и сопротивляется, как капризный ребёнок, страшащийся боли, когда я не даю ему вытащить руку из воды.
– Держи так, говорю!
Сама же возвращаюсь в комнату, распахиваю окно и собираю с выступа весь снег, до которого могу дотянуться. Комкаю его в плотный шар и стучу зубами от пронзительного ветра, ругая про себя глупого принца всеми словами, приходящими на ум. Как можно быстрее закрываю окно и возвращаюсь в умывальню. Эол полотенцем пытается аккуратно вытереть руки. Я отбираю его и вкладываю ему в обожжённую ладонь снег, заставляя сжать пальцы.
– Это ещё зачем? – морщится он от холода.
– Затем, что ты – дурак! При ожоге прикладывают холодное. Как можно не знать такую очевидную истину?
– Я был аккуратным ребёнком и особо не обжигался, – парирует он.
Эол держит снег минуту, а потом кидает подтаявший ком в таз с водой. Я рассматриваю его ожог. Он не настолько серьёзный, как казалось вначале, какое-то время принц не сможет сгибать пальцы и держать оружие. Ему повезло, что это левая рука, а он правша. Я заматываю его ладонь тонким полотенцем.
– Попроси своих лекарей обработать мазью, тогда подвижность вернётся быстрее, – сухо говорю я.
Ругаю себя, что вообще проявляю хоть какую-то заботу. Не могу понять, я действительно делаю это из жалости или просто понимаю, что Эол нужен, как защитная стена между мной и его отцом. Две эти мысли качаются на весах, и непонимание причин собственных поступков сбивает меня с толку.
– Извини, что обнадёжил.
– Не извиняйся, я не верила, что у тебя получится.
– Такая же дерзкая, как и сестра, – хмыкает он, а я пожимаю плечами и возвращаюсь в комнату.
Возможно, из-за одиночества и скуки я не возражаю, когда Эол не уходит, а садится на диван в середине комнаты и смотрит в окно на небо. Я накидываю на плечи халат, ощущая стоящую в помещении прохладу из-за ранее открытого окна. Я тоже поворачиваюсь к ночному небу, и мы какое-то время молчим, не зная, о чём говорить после всех наших разногласий.
– Зачем ты пытался выкрасть мою сестру после коронации? – спрашиваю я, чтобы сложить вместе имеющиеся догадки.
– Я не пытался её выкрасть, – морщится Эол из-за выбранного мной слова. – Хотя признаю, что стоило сделать это несколько по-другому.
– Что «это»?
– Поговорить, Айла. Я просто хотел поговорить с твоей сестрой.
– Ты мог сделать это на коронации.
– Когда твой брат и ваша свита наблюдали за каждым моим движением? Вряд ли я мог даже нос почесать без вашего ведома, – насмешливо отвечает он, но через мгновение лицо вновь становится серьёзным. – Я хотел разобраться. Поговорить наедине и точно понять, с кем же я общался в детстве. Я хотел прямого ответа от Ойро. Хотел правды. Я помню про обещание, и я… – внезапно он осекается и отмахивается от сказанного. – Не важно. Я признаю, что слишком много выпил и был зол на тебя, поэтому принял неверное решение. Мне не стоило использовать её друга и пытаться вывести Ойро на разговор подобным способом.
– Ты на все эти годы запомнил её запах?
– Он был сильным, – как-то пристыженно оправдывается Эол. – Тогда же в детстве я встретил Даяна и вашу свиту, но Демьян наследник, поэтому он общался с ними, пока я был предоставлен сам себе. Они пахли хоть и схоже, но в разы слабее, так что я и не запомнил особо. Выделялся ваш кахари своей теялийской кровью и Ойро. Перед твоей несостоявшейся свадьбой я встретил твою сестру в коридорах нашего дворца.
– Я знаю, – беззастенчиво признаюсь я.
– Тогда я сглупил. Ведь запах так походил на тот, что я почувствовал в детстве. Мне стоило заставить её снять маску, однако я был уверен, что принцесса Айла на пути в Церу. Наши солдаты лично сопровождали тебя.
Я киваю, признавая, что всё обернулось бы в разы сложнее и точно по-другому, если бы только Эол заставил Ойро открыть лицо. Тогда он не подумал, что искать нужно было её, а вовсе не «принцессу Айлу».
– В детстве ты встречался с Ойро. Это правда, – продолжая смотреть на небо, отвечаю я. – Я в тот период болела, и родители приняли решение оставить меня дома. Ойро притворилась мной.
– До какого возраста вы собирались её скрывать?
Я оборачиваюсь на Эола.
Он действительно умный. Легко сложил информацию.
– До восемнадцати лет.
Принц кивает, разглядывая ковёр под своими ногами. Теперь ему должно быть ясно, почему она предложила ему стать друзьями после её совершеннолетия. Ойро хоть и не подумав, но дала ему подсказку.
– Значит, ты действительно был в неё влюблён, – со слабой улыбкой поддеваю его я.
Эол вскидывает на меня синие глаза, смотрит с вызовом, хмуро, не разделяя моего веселья.
– Если уж тебе так нравится это повторять, тогда скорее я был влюблён в тебя! – упрямо чеканит он. Эол выделяет концовку предложения, будто это я виновата в путанице.
– Но ты со мной не встречался.
– Я этого не знал! – почему-то злится он. – Все эти годы я думал, что познакомился с тобой. Думал, что дал обещание тебе! Поэтому на коронации всё перемешалось в моей голове, мне нужно было услышать прямые ответы от тебя или твоей сестры и расставить всё по местам.
Он запутался.
Запутался, кто есть я. И кто – Ойро.
Кто в его воспоминаниях.
О ком он думал эти годы.
Он думал?
Поток подобных мыслей приводит меня в замешательство. Раздражаюсь на глупое предположение. Не знаю, с чего я взяла, что он действительно вспоминал обо мне в эти годы. Прошло много лет.
– Но теперь я всё знаю. Уже не имеет значения, что я думал, – бросает Эол, ясно давая понять, что не намерен продолжать этот разговор.
Однако он не уходит. Остаётся сидеть на диване и смотреть куда угодно, только не на меня. Его плечи напряжены, а пальцы здоровой руки изредка сжимаются в кулак. Он явно раздражён или обижен, а может, готов обороняться от нового вопроса или фразы.
– Покажи мне свой Дар ещё раз, – зачем-то прихожу ему на помощь и сглаживаю обстановку.
Сегодня я впервые смогла увидеть его так близко, не отвлекаясь на страх, угрозу и разрушения, которые обычно сопровождали мои встречи с потомками Каида. Теперь в глазах Эола больше удивления. Он вытягивает здоровую руку и вновь собирает свет. Маленькие, острые лучи тянутся к нему и впитываются в кожу. Он наполняет светом кулак, а потом заставляет всё предплечье светиться тёплым приглушённым сиянием, будто кожа покрыта мелкими золотыми блёстками, которые становятся заметны, если он хоть немного двигается.
– Ты ведь тоже можешь что-то подобное? – говорит он мне.
В ответ на его вопрос я заставляю свою кожу сверкать, но мой свет серебряный, не имеет оттенка. Он холодный, как свет луны. Эол смотрит на меня с долей восхищения, подаётся чуть вперёд, заинтересованно оглядывая моё тело, и я моментально перестаю, возвращая коже привычный вид.