Он никогда не видел маму в таком состоянии. Сколько он ее помнил, она выпивала не больше одного бокала какого-нибудь вина или шампанского, да и то чаще всего делала лишь несколько глоточков. Водка? Коньяк? Виски? Крепкие коктейли? Да никогда в жизни! Даже если бы вдруг и захотела, отец этого не допустил бы. Строг был.
Они с Лианой отвезли Светлану Дмитриевну домой, раздели, уложили в постель. «У мамы что-то случилось, – твердил себе Виталий, – она не могла вдруг ни с того ни с сего взять и напиться вхлам. Наверное, какая-то серьезная проблема. Может, умер кто-то из знакомых… Завтра она все объяснит». Но уговаривать себя удалось ровно до той минуты, когда они вошли в квартиру матери. Даже беглого взгляда на обстановку оказалось достаточно, чтобы оценить ситуацию. Пустые бутылки обнаруживались в самых неожиданных местах. Банки из-под кошачьего корма давно не выбрасывались, копились в полиэтиленовом пакете в углу кухни и источали невыносимую вонь, смешивавшуюся со специфическим запахом наполнителя для лотка. Наполнитель, судя по всему, не меняли уже давно, просто удивительно, что кот Иваныч в знак протеста не оборудовал себе новый туалет где-нибудь в уютном месте вроде дивана в гостиной или постели в спальне.
В тот вечер они остались на ночь у матери. Сын уже взрослый, даже рад будет, что родители над душой не нависают. Пока Светлана Дмитриевна пьяно похрапывала в своей кровати, Виталий и Лиана отмывали квартиру и приводили ее в приемлемый вид. Наутро мать до объяснений не снизошла. Вышла на кухню опухшая, с красными глазами, но с лицом, выражающим полную уверенность в своем праве делать, что хочет.
– Я просто соскучилась, – заявила она. – Разве я не могу попросить собственного сына, чтобы довез вечером меня до дома? Я что, не заслужила человеческого отношения и немножко внимания от своей семьи?
Значит, ничего особенного не случилось, и мать напилась не потому, что у нее горе, а потому, что ей это нравится.
– Но ты многовато выпила вчера, – осторожно заметил Виталий. – Может быть, в общественных местах имеет смысл быть поаккуратнее?
– А твой отец был поаккуратнее? – внезапно взъярилась Светлана Дмитриевна. – Уж таким аккуратным он был, что любовницу завел, а потом бросил ее с ребенком! Он жизнь мне искалечил, всё запрещал, ничего не разрешал, я, дура, думала, что это настоящее, гордилась им, восхищалась, а он…
– Мама Света, дорогая, – негромко вступила Лиана, – я понимаю… мы с Виталием понимаем, как вам больно, как тяжело, и вы должны переживать, не можете не переживать. Но это не повод гробить собственную жизнь.
Лиана всегда за всех заступалась, и Виталий считал, что не от доброты, а от глупости и бабьей жалостливости.
– С моей жизнью я сама управлюсь, ты лучше о своей позаботься.
Подобной грубости Виталий прежде за матерью не замечал.
– А мужчина, с которым ты приходила? – требовательно спросил он. – Кто это?
– Тебя не касается, – надменно ответствовала мать. – Просто знакомый.
После этого «второго первого раза» все стало развиваться с катастрофической быстротой. Звонки от матери с пьяными рыданиями и настоятельными просьбами «забрать ее отсюда, потому что ей очень плохо» начали поступать примерно каждые две недели, и с каждым разом место, где она напивалась, делалось все ниже рангом, хуже, дешевле, пока она не остановилась, наконец, на совсем уж низкопробной забегаловке в пяти минутах ходьбы от собственного дома.
Именно туда и направился сейчас ее сын Виталий.
Каменская
За ночь погода переменилась, опять невесть откуда приполз теплый фронт, и если вчера температура воздуха крутилась около нуля и явственно попахивало возможным легким морозцем, то сегодня стало теплее градусов на пять и моросил долгий занудный дождь. Старый пуховик для такой погоды совсем не подходил, но приехавшая из Рязанской области сотрудница маленького полиграфического предприятия не могла везти с собой сменную верхнюю одежду, это понятно. В пуховике будет жарко, но ничего не поделаешь. Настя подумала немного и решила компенсировать неудобство за счет тонкой футболки с короткими рукавами. Вчера на ней была другая одежда, и Кислов видел ее в кафе, но сунуть в сумку запасную футболку – это нормально, а может быть, снимать пуховик и вовсе не придется.
Она снова поставила машину подальше, прошла пешком почти два квартала, злясь на себя за то, что по обыкновению забыла взять зонт. Пришлось накинуть на голову капюшон с меховой оторочкой, а Настя не любила, когда закрыт боковой обзор.
Одновременно с ней к подъезду подошел мужчина лет тридцати пяти или чуть больше, лицо его показалось знакомым, но прежде, чем она вспомнила, откуда знает его, мужчина удивленно воскликнул:
– Анастасия Павловна? Вот это встреча! Какими судьбами вас сюда занесло?
Сочетание внешности и голоса сработало быстрее: Володя Шилов, опер из окружного управления. Они пересекались очень давно, примерно за год до того, как Настя вышла в отставку в 2010 году.
– Здравствуйте, Владимир, – радостно улыбнулась она. – Да я вот в гости пришла. А вы? По работе или так?
– А я тоже в гости, – он лукаво усмехнулся, – кофейку попить. Вы все еще на Петровке?
– Что вы, давно в отставке.
– И как она, жизнь на пенсии? – Шилов быстро набрал на панели домофона код, из чего стало понятно, что бывает он здесь регулярно. – Скучаете? Или дети-внуки?
– Скучаю, – засмеялась Настя, входя в подъезд. – И еще немножко работаю. А вам как служится?
– Норм, – бодро ответил он. – Вам какой этаж?
– Пятый.
– Мне выше. Довезу вас с комфортом.
Когда двери лифта открылись на пятом этаже, Настя сказала на прощание:
– Приятно вам попить кофейку. И вообще – удачи!
И весело подмигнула. Она знала, что у каждого оперативника есть на обслуживаемой территории такие вот «знакомые», обычно – не обремененные мужьями женщины из числа бывших потерпевших или свидетелей, с которыми складываются неформальные отношения. В трех случаях из четырех подобные визиты подразумевали быстрый секс, но бывало, что и в самом деле пили кофе или чай.
Настя настойчиво давила на кнопку дверного звонка, но Кислов не открывал. Она прислушалась: в квартире тихо, никаких звуков. Неужели ушел куда-то? Вот не подумала бы, что Андрей Вячеславович рано встает… Может, крепко спит? При нормальном раскладе должен был уже услышать ее трезвон и проснуться, но если он и в самом деле склонен злоупотреблять спиртным, то его похмельный сон потревожить трудно.
Она на всякий случай подергала дверную ручку – заперто, решила подождать минут десять и повторить попытку. Мало ли какие обстоятельства бывают: человек принимает душ, например, или вообще сидит в туалете и страдает поносом или запором. Или затаился и не хочет открывать. Настя спустилась на один пролет и стала смотреть в окно. Мокрый асфальт, мокрая тротуарная плитка, мокрые автомобили проезжают мимо, идут люди – лиц не видно, сплошные зонты и капюшоны. Мрачно, тоскливо, безрадостно. Вспомнилась атмосфера первых страниц повести Кислова. Наверное, он, когда сочинял свой бестселлер, тоже подолгу смотрел в окно и видел примерно такую же картину. Она пожалела, что не взяла книгу с собой: сейчас текст отлично попал бы в настроение.
В сумке негромко зажужжал телефон. «Наверное, Кислов, – подумала Настя. – А я уже здесь. Отлично!» Но на дисплее высветилось «Папа». Не угадала.
– Привет, папуля, – произнесла она в трубку.
– Асенька…
Голос у отца испуганный, даже панический. «Асенька». А не «ребенок», как обычно. Господи… Сердце ухнуло и остановилось комком страха в горле.
– Маме стало плохо, резко подскочило давление, приезжала «Скорая»… Сказали, что в больницу не надо, сделали какие-то уколы, мама сейчас спит, но я боюсь… А вдруг это инсульт? Я врачам не верю, сама знаешь, они стариков стараются не госпитализировать, поэтому врут, что опасности нет. Асенька, я не знаю, что делать, совсем растерялся.
Папа растерялся. Ее папа! Не родной по крови, но близкий и любимый, вырастивший ее с раннего детства. Папа, посвятивший оперативной работе всю жизнь, пока были силы.
– Папуля, не паникуй раньше времени. Я скоро приеду, будем разбираться, что к чему.
Она очень старалась, чтобы голос не дрожал. Держа телефон в руке, поднялась на пол-этажа, снова несколько раз позвонила в квартиру Кислова. Тишина. Дверь не открыли.
Где-то на уровне третьего этажа Настя вдруг поняла, что идет по лестнице, а не едет в лифте. Ноги слабели с каждым шагом, и с каждой ступенькой все сильнее накатывала дурнота. Типичный сосудистый спазм, вызванный сильным испугом. Стресс, физическая боль или духота – три главных провокатора таких спазмов, это Насте объяснил врач больше тридцати лет назад, когда такое случилось впервые и пришлось вызывать «Скорую». После этого она уже медиков не беспокоила, справлялась сама.
Все как в тумане, в одно мгновение стало жарко и душно, тело покрылось испариной, по спине и груди потекли капли, тонкая футболка прилипла к коже. Настя рванула молнию на пуховике, из последних сил навалилась на входную дверь, вышла из подъезда и, поняв, что больше не сможет сделать ни шагу, опустилась на низкие перильца, ограждающие «придомовую территорию с зелеными насаждениями». Надо отсидеться. Спазм – штука знакомая, издавна известная и почти привычная, резко падает давление, хорошо бы выпить горячего сладкого чаю или кофе, обычно помогает. В любом случае, нужно просто потерпеть – и все пройдет. Минут 15–20 – и она сможет дойти до машины и сесть за руль.
Она так и сидела в тупом оцепенении, не накинув капюшон и не чувствуя, что волосы становятся мокрыми, словно под душем, пока не услышала рядом с собой голос Шилова:
– Анастасия Павловна! Что случилось? Вы же в гости шли, вроде бы.
Сколько же времени она так сидит? Кажется, давно…
– Не открывают, – через силу выдавила она. – Дома нет, наверное.
– А-а… Ну ничего, бывает. Сильно расстроились? На вас лица нет. Вы прямо как привидение.