ак подставил! Зачем? С какой стати? Что она ему сделала плохого?
Когда впервые из уст следователя прозвучал вопрос о ее интимных отношениях с Кисловым, вернее, о намерениях старой мымры гражданки Каменской вступить в половую связь с молодым привлекательным потерпевшим, Насте с огромным трудом удалось не подпрыгнуть на стуле и не открыть рот от изумления. Но она справилась. И даже не спросила, откуда это взялось, просто ответила на вопрос.
А потом в речах следователя промелькнуло, что эту глупость утверждал сам потерпевший. Значит, был какой-то свидетель, сообщивший следствию то, что ему сказал Кислов. Но почему Кислов это сказал? Для чего выдумал такой бред?
Весь этот параллельный поток мыслей нужно было поддерживать и контролировать, одновременно слушая вопросы и формулируя ответы. Делать это в течение пяти минут – нормально, в течение получаса – уже довольно сложно, а в течение трех часов? Настя чувствовала, что силы заканчиваются. Еще чуть-чуть – и она или завизжит, или запустит в оконное стекло чем-нибудь тяжелым.
«Если следователь так себя ведет, то либо он получил команду от руководства, либо клинический идиот. И в том, и в другом случае возражать, негодовать, объяснять, что он не прав, или возмущаться произволом и беспределом – занятие пустое и бессмысленное. Он или исполняет приказ, или свято уверен в себе, поэтому шансов, что он изменит поведение, никаких. Держи себя в руках. Терпи. Не поддавайся на провокации», – твердила себе Настя.
Это слово «провокация» то и дело мелькало в голове, и Настя сначала думала, что следователь пытается вынудить ее совершить ошибку и сказать что-то такое, что подкрепит его подозрения. Но теперь ей стало казаться, что он хочет спровоцировать ее на срыв. На истерику. На повышение голоса, крик, брань, угрозы. Он с нетерпением ждет, когда она утратит самообладание и заорет голосом базарной торговки: «Это твой последний день при погонах! Завтра тебя уволят! Ты не знаешь, с кем связался! Я – ветеран МВД, я людей сажала, когда ты еще на свет не родился! Мне стоит сделать только один звонок по телефону – и ты вылетишь с должности, как пробка из бутылки шампанского!» Или что там еще кричат в подобных ситуациях персонажи всяких детективных сериалов?
Откуда появилось такое ощущение – Настя не знала. Но оно было очень явственным и четким.
На то, чтобы прислушиваться еще и к собственным ощущениям, у нее уже не хватало потенциала. Что он только что сказал? Что она привыкла ни от кого не получать отказов? Очень интересно! Если информация получена от свидетеля, то мог ли Кислов сказать ему такое? Теоретически – да, мог, придумал точно так же, как придумал, что она его домогалась. Но пожаловаться на домогательства – это одно, а сказать, что кто-то не привык получать отказ – совсем другое. Для подобных утверждений нужно или очень хорошо и давно знать человека, или иметь с ним множество общих знакомых, которые и поделились своими наблюдениями, или за короткое время составить личное впечатление, основанное на определенных высказываниях или поступках. Первое и второе исключаем сразу. Третье? Да, с Латыповым у Насти именно так и получилось, но они провели вместе несколько часов, и, кроме того, Латыпов сам искренне признался, что умение не получить отказ и добиться своего является для него признаком профессионализма. Сколько времени Настя провела с Кисловым? Кот наплакал. Что она ему за это время успела сказать? Что она – женщина предпенсионного возраста, которая боится увольнения. Можно было на основании этого сделать вывод, что она не привыкла, когда ей отказывают? Ага, как же. Плохо одетая стареющая тетка из провинции – и привыкла ни в чем не знать отказа. Такое может выдумать только человек с больной фантазией. К тому же патологический лжец, который врет по любому поводу без всякой цели, исключительно из любви к искусству. Похож Андрей Кислов на такого типа? Да что-то не особо…
– Вы явились к Кислову вчера утром без предупреждения и без приглашения, он встретил вас нелюбезно, на ваши попытки вступить с ним в связь снова ответил отказом, и вы, гражданка Каменская, снова впали в ярость. Он был с вами груб, правда? Говорил, что в вашем возрасте и с вашими данными крайне глупо рассчитывать на благосклонность молодого мужчины, и вы почувствовали себя оскорбленной и униженной. Я вас понимаю, любая женщина на вашем месте отреагировала бы точно так же. И вы не сдержались, схватили первое, что попалось под руку, и ударили Кислова по затылку, когда он повернулся к вам спиной. Вероятно, он шел к входной двери, чтобы открыть ее для вас. Он вас выпроваживал? Требовал, чтобы вы ушли и оставили его в покое? Или вы просто сильно толкнули его и он неудачно упал и обо что-то ударился головой? А? Как было? Вы его ударили или он сам упал?
«Понесло тебя, парень, – думала Настя, вслушиваясь в слова плешивого красногубого человека в мундире. – Получается, Кислов скончался от травмы черепа, и орудие убийства в квартире не найдено, иначе ты не предлагал бы мне вариант «сам упал». Если я от этого варианта откажусь, ты должен начать требовать от меня признания: куда я дела то, чем ударила его. Кроме того, убийство произошло вчера в первой половине дня, и в одиннадцать утра, когда я стояла перед квартирой Кислова, об обнаружении трупа еще и речи не было. Даже если допустить, что труп обнаружили сразу после моего ухода и группа выехала в половине двенадцатого, с тех пор прошло меньше полутора суток. Разве судмедэксперт уже предоставил заключение о причине смерти и механизме образования травмы? Как-то сомнительно. На месте обнаружения трупа о причине смерти обычно не судят, только внешние признаки описывают, а уж потом начинается длительная и тщательная процедура судебно-медицинского исследования. «Обо что-то ударился головой…» О какое еще «что-то»? Экспертов-криминалистов отменили? Или они все вымерли? При осмотре места обнаружения трупа они обязательно должны были исследовать все поверхности, о которые убитый мог удариться, и либо обнаружить следы крови, волосы и мозговое вещество, либо не обнаружить. Нашли следы – значит, мог упасть сам, а мог и после предварительно нанесенного удара, это уже скажет судебный медик после вскрытия и исследования, а на это, опять же, нужно немало времени. Не нашли следов удара о поверхность – речь будет идти только о предмете, использованном в качестве орудия убийства. Без вариантов. Так были следы-то или нет? В общем, об обстоятельствах убийства тебе почти ничего не известно, и ты банально берешь меня на понт».
– Вы, гражданка Каменская, не закоренелая преступница, лично для меня это очевидно, поэтому совершенное убийство повергло вас в шок. Вы в панике покинули место преступления и долго приходили в себя, сидя на оградке рядом с подъездом…
«Неужели у них такие хорошие камеры, что на них видно, как я плохо выглядела? Бледная, и лоб в испарине, и дышала часто и поверхностно… И камер этих понатыкано так много, что видно всех и каждого с любого угла обзора, с любого ракурса? Да прям-таки! Значит, все-таки Шилов. Эх, Володя, Володя…»
Настя не успела додумать мысль до конца, потому что дверь кабинета распахнулась и вошли двое мужчин. Один из них, постарше и повыше ростом, молча протянул следователю мобильник со словами:
– С вами хотят поговорить.
Плешивый взял телефон, выслушал несколько коротких фраз, слегка побледнел, схватил свои вещи и пулей вылетел в коридор.
Настя глазам своим не верила. Высокий красивый темноглазый Антон Сташис. И рядом с ним – Дзюба, рыжий Ромчик, на свадьбу которого они с Чистяковым собирались обязательно прийти, но теперь, судя по всему, идти ей придется одной, Леша ведь будет в отъезде. Она хотела что-то сказать, но ни язык, ни губы не слушались. И только когда Антон протянул ей упаковку бумажных платков, почувствовала, что по ее лицу текут слезы.
– Пойдемте, Анастасия Павловна, – мягко проговорил Сташис. – Нас ждут.
– Кто ждет? Где? Мне нужно позвонить мужу, – выдавила она прерывающимся голосом, стыдясь своих слез и не в силах их остановить.
Это не были слезы горя и обиды или, наоборот, радости и облегчения. Это была чисто физиологическая реакция на длительное, почти невыносимое напряжение одновременно интеллекта и воли. Судорожно вытирая глаза и щеки, она пыталась понять, каким образом здесь оказались оперативники из убойного отдела на Петровке. Из ее бывшего отдела… Дело об убийстве Кислова забрали в МУР? Но почему? Просто так дела с территории не забирают. Особая опасность преступника, серия, терроризм? Да не смешите! Резонансное дело? Еще смешнее: Андрей Кислов не политик, не крупный чиновник или бизнесмен, не телезвезда. Никому не известный автор сценариев для многолюдных праздников, не более того. Или все-таки дело именно в личности убийцы, которого Кислов так сильно боялся, и, по-видимому, не зря?
Вытерла лицо, собрала со стола свои документы и телефон, посмотрела на дисплей: шесть непринятых вызовов от Чистякова. А звонок и в самом деле выключен, тут она не ошиблась. Функцию «виброзвонок» она когда-то сама отключила за ненадобностью.
– Не волнуйтесь, ваш муж в курсе, что вы задерживаетесь, – негромко сказал Антон, шагая по коридору. – Мы с ним сразу связались.
– И что сказали?
– Что произошло убийство, вы – важный свидетель, и вас попросили срочно дать показания, касающиеся личности убитого и его поведения за день до смерти. Ничего тревожного, все в рабочем порядке, просто следствию очень нужна ваша помощь.
– Ну, хоть так, – через силу усмехнулась она. – Спасибо, Антон.
Идти далеко не пришлось, кабинет начальника окружного УВД генерала Ефремова находился на четвертом этаже. Сначала Настя увидела самого генерала, костистого, с длинным хрящеватым носом и густыми нахмуренными бровями, и еще какого-то полковника, крепкого и ладного, с приветливым выражением лица, потом краем глаза заметила фигуру в штатском, стоящую в самом углу справа, но у нее не было сил повернуть голову и посмотреть, кто это. Ромчик Дзюба крепко держал ее под локоть, и Настя понимала, что он чувствует, как ее трясет и как подкашиваются ноги. Полковник тут же подскочил, выдвинул для нее стул, заботливо помог сесть. Да что это с ними со всеми?