Переговоры шли трудно. Но в конце концов Ященко добился того, чего хотел. Предварительная проработка всегда приносит плоды. Мародер согласился заплатить за то, чтобы безупречная репутация его родителей была уничтожена громким и грязным скандалом.
Под конец, уже перед самым уходом, Ященко задал вопрос, который давно интересовал его.
– Чем ты так отца довел тогда? Он говорил, ты деньги у него из письменного стола спер. Было такое?
– Ну, – хмыкнув, подтвердил Леонид.
– Один раз?
– Да прям! Года три, а то и все четыре таскал, пока он не прочухался. И у него, и у матери, и у Лианки, Виталькиной девчонки.
– Неужели он за одно это тебя укатал? Или было еще что-то?
Мародер смотрел на него насмешливо и недобро.
– А тебе не все равно? Считай, что за это.
Ященко с самого начала понимал, что новый заказ нужно держать в секрете от Виталия. Такого предательства партнер и главный инвестор не простит. Но есть слабое звено, Алена Валерьевна, подруга Виталия. Не привлекать ее к работе нельзя, без ее мозгов не обойтись никак. Ященко аккуратно прощупал почву, дескать, младший брат хотел бы… но ведь старший брат – друг, любовник и партнер… наверное, нужно отказаться от такого заказа… хотя гонорар предполагается очень солидный… Ответ последовал неожиданно быстро. Алена даже не дослушала шефа.
– Я не разделяю ваших сомнений. Вадим Виталия не знает и никогда не видел, да он и не болтлив. А насчет меня можете не волноваться.
– Но вы же с ним…
– Одно другого не касается, – жестко проговорила она. – Вызывайте меня и Вадима, других не нужно, объявите о новом заказе, я сделаю вид, что впервые слышу. Голливуд не обещаю, но постараюсь быть убедительной.
И она действительно постаралась. Хотя особой нужды в этом, как оказалось, не было: Вадим, узнав судью Гнездилова на фотографии, был так ошарашен тем, что поступил заказ «на покойника», что на реакцию Алены даже внимания не обратил. Такое в их практике было впервые, обычно объектами заказов становились все-таки живые и здравствующие персонажи.
Программу и план выполнения заказа подготовили, начали выполнять, и тут выяснилось, что Светлана Дмитриевна всерьез занялась своей внешностью, сменила имидж, похорошела, активно интересуется сайтами знакомств, ведет обширную переписку с мужчинами. Еще через некоторое время Владимир Ященко уже рассматривал фотографии кандидатов на роль одноразовых любовников женщины, которая много лет назад так унизительно отвергла его. Ему, стало быть, отказала, а этим готова… Его мутило от мысли, что ему предпочли не только скучного и правильного Виктора, но и вот этих вот плешивых неудачников с безвольными подбородками или смазливых мальчишек-альфонсов. На свидания Света пока еще не ходила, но начало, судя по всему, не за горами.
Красавица на роль любовницы судьи Гнездилова уже была подобрана, и девочка-ангелочек тоже, фотосессию сделали.
– Запускаем письмо, – скомандовал Ященко. – Пусть семья несколько месяцев поварится в сомнениях: а так ли хорошо они знали Виктора Семеновича. Тогда все остальное выстрелит и попадет в цель. Почву нужно удобрять заблаговременно.
Письмо отправили. Примерно через неделю позвонил Виталий.
– Мать просит меня найти Леньку. Поможешь?
– Конечно. Дай мне несколько дней.
Владимир старался не выдать охвативший его мгновенный испуг, который, впрочем, почти сразу прошел. Ничего страшного не происходит. Это наверняка реакция на получение письма от «Яны Веселковой». Виталий ни о чем не догадывается, просто выполняет просьбу матери. Нужно как-то выкрутиться, чтобы и вроде как Леню найти, и при этом не допустить личного контакта братьев.
Впрочем, на этот раз все получилось так легко, как полковник и сам не ожидал. Достаточно было сказать Виталию всего несколько фраз о том, что его младший брат – богатый наркобарон, проживающий за границей, имеющий судимость за наркоторговлю, продолжающий криминальную активность и ненавидящий свою семью.
– Ясно, – заключил Виталий. – Скажу матери все как есть, пусть знает. И навру, что Ленька не хочет ее видеть. Надеюсь, она остынет и остановится.
– Не наврешь, не переживай, – успокоил его Ященко. – Он ведь и вправду не хочет встречаться ни с ней, ни с тобой. Он считает вас предателями и суками, так прямо и говорит.
– Ты точно знаешь?
– Так сказал мой человек, который с ним встречался. Зачем ему придумывать? У него в этом деле своего интереса нет, – ответил полковник. – Ты сам-то знаешь, за что он вас так ненавидит? Покойного отца поносит на чем свет, о матери слышать не желает.
– Думаю, за то, что отец его посадил, а мать не заступилась. Раньше я думал, что отец Леньку не отмазал, воспользовавшись своим положением, а потом ты мне рассказал, что не просто не отмазал, а велел посадить. За что же еще, если не за это?
Не отмазал, а посадил… Ну ладно, посадил так посадил. Но почему? За что Гнездилов так обошелся со своим младшим сыном? Либо Виталий не хочет говорить, либо и в самом деле не знает.
Обида на Светлану стала еще острее. Почему к нему, полковнику Ященко, не последнему человеку в МВД, обратился Виталий, а не она сама? Почему попросила сына найти Леньку, а не позвонила Владимиру? Не сообразила, что он легко может помочь? Или не захотела обращаться и просить, потому что сочла это ниже своего достоинства? Даже после того, как узнала о неверности мужа, Светлана все равно продолжает считать Владимира Ященко «уж тем более не тем», кто может сравниться с Виктором.
Кто сказал, что плохое стирается из памяти, а хорошее остается? Ерунда это. Влюбленность давно прошла и забылась, а обида и ощущение собственной униженности остались, сохранились и пышно цветут.
Пребывая в роли шефа, носящего фамилию «Котов», Владимир тщательно следил за сохранением требуемого уровня анонимности, на которой так настаивал предусмотрительный и опасливый Олег. Никто из членов Группы, кроме Алены, не знал его настоящего имени, как не знал ни места работы, ни места жительства. Никто, кроме Алены, не был знаком ни с Виталием, ни с Олегом, которые в разговорах упоминались только как «партнеры». И никто, кроме, разумеется, Ященко и самой Алены, не был в курсе, что она любовница одного из партнеров. Настоящую Алену Владимир Ященко увидел впервые, когда Виталий их знакомил. После этого на встречах Группы присутствовала тихая испуганная женщина, некрасивая и забитая. Во время встреч с тройкой партнеров-игроков и обсуждений, как реальных, так и видео-, она снова бывала настоящей: красивой, яркой, уверенной в себе. Как ей удавалось добиваться такого преображения – Ященко понять не мог.
– Меня не должны воспринимать всерьез и бояться, – объясняла она. – Если все будут видеть красивую сильную женщину, к мнению которой прислушивается руководитель, меня начнут ненавидеть и попытаются подставить. А я этого не люблю. Я существо мирное, воевать ни с кем не хочу, на лидерство не претендую.
Ященко видел, что Вадим нервничает, ревнует, всеми способами пытается доказать, что он лучше Алены. Не надо было срываться и орать на него, когда выяснилось, что Каменская что-то вынюхивает в кафе, бармен из которого был так ловко сделан свидетелем. Полковник извлек урок и в следующий раз сдержался. А следующий раз был как раз тогда, когда Вадим докладывал о том, что Каменская едет в командировку. Ничего не зная о своем шефе, Вадим, конечно же, не мог даже предположить, что та направляется в его родной город. Город, где когда-то жили и Ященко, и судья Гнездилов со своей семьей. Вадим даже не упомянул название города в своем докладе. Гнездиловы так давно живут в Москве, что для выполнения заказа уже совершенно неважно, где и как они проживали почти двадцать лет назад. Хорошо, что Владимир угадал выразить недоверие, а Вадим показал свой айпад. Вот тут Ященко и увидел хорошо знакомый номер поезда, уходящего с Ярославского вокзала в сторону Нижнего Поволжья.
Это ему не понравилось, и он позвонил Лене-Мародеру, попросил проконтролировать. Леня напряг связи, дал указание местному авторитету Аржо и сообщил Владимиру, что москвичи приехали к Веденееву. Это не понравилось полковнику еще больше, он не забыл того звонка Виктора, его гнева, командных ноток в его голосе, когда судья обозвал Владимира Ященко «недоделанным Котовым». И, уж конечно, он не забыл, что сын Максима Викторовича Веденеева когда-то изложил зачатки концепции полярности.
Сначала Каменская зачем-то приходит в кафе, где ей совершенно нечего делать, потом едет к Веденееву… Причем неизвестно, к которому из них. Или к обоим сразу? Плохо. Опасно, потому что непонятно.
В следующем разговоре с Мародером он в подробности не вдавался, но опасений своих скрывать не стал. Дескать, все очень осложнилось, Веденеев еще тогда, много лет назад, что-то почуял, как бы волна не поднялась. Он не собирался пугать Мародера, хотел только дать понять, что работа по выполнению заказа не так легка и безопасна, как казалось на первый взгляд. Рыхлил почву для последующих намеков об увеличении оплаты. Если о старшем Веденееве Владимир говорил много, то о младшем не произнес ни слова, хотя думал на самом деле больше о Костике, нежели о его отце. А вдруг Каменская после посещения кафе что-то придумала, до чего-то догадалась и каким-то немыслимым образом связала это с автором идеи? Невероятно. Но вдруг?
Как Леня-Мародер понял его слова и что потом сказал Аржаеву – неизвестно, известен только результат: Аржо проявил инициативу, его люди накосячили, почему-то решили убить Веденеева, а вместо этого грохнули московского кинопродюсера и тяжело ранили того самого Костика, мастера – золотые руки, автора основ концепции, используя которую Ященко заработал кучу денег.
Что все это означает и почему так связалось и переплелось, полковник Ященко не понимал. И от этого сильно нервничал.
Когда Алена вчера поздно вечером рассказала о том, что Вадим самовольно запустил проект по заказу Мародера, вступил в прямой контакт со Светланой Гнездиловой и, судя по всему, познакомился с Каменской, Владимир понял, что ситуация внезапно вышла из-под контроля. Олег прав, надо сворачиваться от греха подальше. Вадима, конечно, можно прижать к ногтю, Леню-Мародера – уболтать и убедить, что все развивается как нельзя лучше, а с Каменской что делать? Она та еще штучка. Глупо надеяться на то, что она остановится на полпути, если учует запах жареного. Ему, Владимиру Ященко, пора отступить и скрыться за кулисами. Деньги нужны, но жизнь нужна все-таки больше.