– Достаточно будет заметить, что прежде мне приходилось прибегать к ее профессиональным услугам.
– За что, – сказала Генриетта, которая, отдуваясь, подошла к ним, – мы обе должны быть очень признательны. – Она одобрительно взглянула на Филиппа. Я не сразу поняла, почему вы велели кучеру остановиться именно здесь. – Она повернулась к Антонии и пояснила: – Ужасно трудно заинтересовать мадам лично. Но если вы привлекли ее внимание, то будьте уверены, что любого заткнете за пояс своим гардеробом. – Генриетта помахала кучеру: – Джон, подождите нас в конце Бонд-стрит, – потом жестом подозвала лакея. – Джем, дайте мне руку. Отсюда мы прогуляемся пешком.
Филипп предложил руку Антонии. Прежде чем положить ладонь на его рукав, она замешкалась. Высоко подняв голову, с натянутой улыбкой двинулась в сторону Бонд-стрит следом за Генриеттой. Вся ее прежняя радость от его присутствия, как и от знакомства с мадам Лафарж, померкла.
Их прогулка по оживленной модной улице прерывалась остановками у витрин шляпных и перчаточных магазинов, обувных и галантерейных лавок.
– Нет смысла что-то приобретать, пока не посоветуемся с Лафарж, – рассуждала Генриетта. – А не то купим что-нибудь не того фасона или оттенка.
Оторвав взгляд от ужасного на вид капора из соломки, окаймленного искусственными маргаритками, Антония рассеянно кивнула. Наконец они остановились перед витриной ювелирного магазина Эспри. За стеклом сверкали и переливались ожерелья, кольца и прочие безделушки. Генриетта оглядела выставленные на обозрение драгоценности и поджала губы.
– Если мне не изменяет память, твоя матушка никогда особенно не любила украшения?
Антония, все еще находясь под впечатлением неприятной догадки, покачала головой:
– Она говорила, что не любит, когда их много. Но у меня есть ее жемчуг.
– Хм. – Генриетта кивнула на ожерелье и серьги, выложенные на бархатной подушечке позади экспозиции. – Те топазы были бы тебе к лицу.
– Какие? – Моргнув, Антония послушно проследила за взглядом тети.
– Только не топазы, – произнес стоящий позади Филипп.
Это были его первые слова с тех пор, как они вышли на Бонд-стрит. Антония и Генриетта с удивлением оглянулись на него. Старательно сохраняя привычное бесстрастное выражение лица, он протянул руку и указал на комплект на черном шелке, горделиво красовавшийся посередине витрины:
– Это!
«Это» были изумруды. Рассматривая прелестные зеленые камни не в привычно витиеватых, украшенных резьбой оправах, но в почти по-гречески сдержанно-простых, из гладкого золота, Антония округлила глаза. Как и то платье в витрине мадам Лафарж, изящное ожерелье с подвеской, серьги и браслет были несказанно очаровательны. Она бы хотела иметь такие – но разве это возможно? Антония понимала, что эти украшения, во-первых, немыслимо дорогие. Во-вторых, подобного рода подарок джентльмен мог сделать своей любовнице, особенно если она из тех, кого шепотом называют «распутные женщины», которые заказывают пеньюары у мадам Лафарж. Девушка подавила вздох сожаления:
– Они очень красивые, – и решительно отвернулась от витрины. – Вот и Джон.
Экипаж ждал их у ближайшего угла. С невозмутимым лицом Филипп отступил назад, молча перевел Антонию через улицу, потом усадил мачеху и ее племянницу в экипаж. Генриетта подалась вперед:
– Я хотела быстро объехать кругом парка, чтобы Антония смогла немного оглядеться. Ты с нами?
Филипп заколебался. Он мельком взглянул на Антонию, но ее лицо было трудно разглядеть в полумраке экипажа. Однако ни словом, ни жестом она не поощрила его. Он грациозно попятился:
– Пожалуй, что нет. – Чувствуя, что сжимает зубы, он волевым усилием надел на лицо бесстрастную маску. – Лучше пройдусь по клубам. – Рутвен ловко поклонился, поспешно захлопнул дверцу и предоставил Джону делать свою работу.
На другое утро Филипп проснулся поздно, поскольку вчера вечером засиделся допоздна за картами с Хьюго Сэттерли, которого он весьма вовремя обнаружил дремлющим под газетой в Уайте. Они неторопливо пообедали, после чего перебрались в Брукс. Этот порядок действий был настолько обыденным, что приятелям даже не нужно было согласовывать дальнейшие планы.
Намереваясь и дальше следовать привычному укладу, ровно в полдень Филипп спустился вниз, натягивая перчатки. Но едва он шагнул в холл, как практически бесшумно открылась дверь библиотеки, и выглянул Джеффри.
– А, это вы? – С очаровательной улыбкой Джеффри вышел ему навстречу.
Филипп тотчас насторожился:
– Да?
Улыбка Джеффри стала лукавой.
– Я хотел спросить, помните ли вы свое обещание помочь мне освоиться в городе, если на празднике я не дам детям залезть в пруд?
– Ах да, – задумчиво протянул Филипп. – Насколько помнится, никто из них не промок.
– Именно так. – Джеффри едва мог устоять на месте. – Я подумал – что, если вы представите меня у Ментона за все мои праведные труды?
Его улыбка была настолько заразительной, что Филипп невольно улыбнулся в ответ. Ментон и в самом деле был наиболее безопасным местом для юноши вроде Джеффри.
– Прежде мне нужно переговорить с самим Ментоном – обычно он не слишком привечает у себя молодых людей твоего возраста.
– Ох. – Улыбка Джеффри моментально увяла.
– Не хочу заранее тебя обнадеживать. – Филипп повернулся, чтобы взять у неслышно подошедшего Карринга свою трость. – Но Ментон вполне может сделать исключение. – Он снова повернулся к Джеффри и поднял брови. – В том случае, если умеешь обращаться с револьвером.
– Конечно умею! Кто ж из деревенских не умеет?
– Тут мне сложно судить. – Достав из ящичка карточку, Филипп протянул ее Джеффри. – Если тебя где-нибудь задержат, воспользуйся вот этим. Встречаемся у Ментона в два часа.
– Колоссально! – С загоревшимися глазами Джеффри посмотрел на карточку и сунул ее в карман. – Я приду. – Кивнув, он уже хотел идти, но обернулся. – Ах да! Антония спрашивала насчет прогулки верхом?
– Да-да. – Филипп отстранил рукой протянутую Каррингом шляпу.
– Ничего, если я по утрам буду брать одну из ваших лошадей? Я говорил с вашими конюхами, они согласны. Можно мне кататься по утрам, скажем, часиков в девять?
– Пожалуй. – Филипп кивнул. – Да, вот еще что: по дорожкам парка можно скакать сколько угодно, но сторожам очень не нравится, если затаптывают газон.
– Да ради бога! – просиял Джеффри. – Антония сказала, что ей нельзя скакать галопом, но я решил, что это, наверное, всякие женские штучки.
– Именно, – ответил Филипп и, помахав рукой, вышел за дверь.
Всякие женские штучки.
Эти слова крутились в голове Филиппа, пока он шел через парк по аккуратным газонам, окаймляющим дорожку для экипажей. Он рассеянно скользил взглядом по ландо и коляскам, неспешно катившим по модному маршруту. Он славно пообедал с приятелями в доступной немногим закусочной на Джерминстрит, после чего встретился с Джеффри у Ментона. Убедив владельца клуба сквозь пальцы посмотреть на юный возраст Джеффри – в чем, кстати, изрядно помог тот аргумент, что его протеже умело управляется с револьвером, – он оставил счастливого Джеффри поедать вафли и отправился в боксерский салон Джентльмена Джексона. Отклонив предложение надеть перчатки и лично сразиться с этим великим человеком, давним своим приятелем, Филипп прошелся по комнатам, приветствуя знакомых и отмечая, кто из видных лондонцев уже вернулся в город. Он собрал самые последние слухи и сплетни, после чего, не имея в ближайшее время никаких неотложных дел, просто двинулся куда ноги идут.
Ноги привели его в парк. И Филиппу было непросто понять, доволен он этим или нет.
Тут он приметил свою четырехместную коляску, которая медленно катила по кругу. Он вскинул руку, кучер заметил его и направил лошадей к обочине. Пока Джон объяснял свои действия седокам, Филипп успел подойти ближе.
– Ах, это вы! – Генриетта пригвоздила его суровым взглядом. – Замечательно. Можете взять Антонию и прогуляться с ней по лужайке.
В ответном взгляде Филиппа явно присутствовал оттенок стали.
– Именно это я и намеревался сделать, мадам.
Генриетта поправила шали и откинулась на сиденье.
– А я подожду вас здесь.
Поджав губы, Филипп открыл дверцу и повелительно протянул руку, призывая себя к сдержанности. Взгляд его скользнул по лицу Антонии, отрешенное выражение которого поразило его, точно удар в солнечное сплетение. Он с силой втянул в себя воздух.
– Вы ведь не против подышать немного воздухом, дорогая моя? – Куда только подевался его хваленый многолетний опыт? Никогда прежде он не вел себя так бестактно.
Смирив вспыхнувшее было негодование, совершенно ей несвойственное, Антония проглотила обиду и заставила себя кивнуть. Внешне спокойно она вложила руку ему в ладонь. Пока он помогал ей выйти из экипажа, она избегала встречаться с ним глазами, хотя и чувствовала на себе его взгляд.
Положив ее руку себе на локоть, Филипп глубоко вздохнул и принялся заново завоевывать утраченные позиции.
Лужайка вокруг была заполнена такими же гуляющими парочками, однако далеко не так густо, как ожидалось через несколько недель.
– Боюсь, что компания здесь бедновата, – улыбнулся он, заглядывая в лицо Антонии. – Как только погода переменится, общество устремится в город и примется веселиться вовсю.
Решив не поддаваться на его улыбки, Антония упрямо вздернула подбородок.
– Я слышала, что нет другого такого места, которое способно соперничать с Лондоном в развлечениях всевозможного рода.
– Истинно так. – Филиппу удалось наконец поймать ее взгляд. – Вам уже не терпится начать?
Антония приподняла брови.
– Наверное. Генриетта очень увлечена всякими такими вещами. Сегодня утром у Лафарж она казалась абсолютно в своей стихии.
– Ах да! Как прошла ваша сессия у мадам?
Антония слегка повела плечами:
– Должна признаться, ее наброски произвели на меня сильное впечатление. Уже завтра она пришлет мне первое платье. – Она оглядела свои льняные юбки и скорчила г