Она запрокинула голову и со смехом отвечала что-то невидимому Джеффри, который, очевидно, стоял на верхней площадке лестницы. И вдруг Филипп ощутил, как что-то глубоко внутри у него сжалось, замерло, просветлело и вылилось в единственное, кристально-ясное чувство. Щеки у Антонии нежно румянились, глаза блестели, полные розовые губы раскрылись в улыбке, она протягивала вперед руки, еще не обтянутые непременными перчатками, ладонями вверх.
– Можешь не сомневаться – я и есть твоя сестра, и если ты все-таки спустишься, я с удовольствием продемонстрирую свое замечательное умение драть тебя за уши, не причиняя им вреда!
Джеффри ответил, но Филипп не разобрал его слов. Он невольно шагнул вперед из скрывавшей его тени библиотечных дверей.
Антония услышала его, повернулась и встретилась с ним глазами. Девушка легко втянула в себя воздух, ее глаза расширились и потемнели. Она согнула руки в локтях и сделала движение, словно намеревалась скрестить их на груди, по старой привычке желая защититься от его взгляда. Медленно и решительно Филипп взял ее за руки, чтобы не дать ей этого сделать. И так же медленно поднес одну руку к губам, чувствуя, как слабеют тиски, туго сжимавшие грудь.
– Антония, вы сама Красота во плоти.
Голос прозвучал хрипло, загадочно и чарующе, Антония почувствовала, как он отдается в ней и пробирает до самых костей. Словно во сне, он поднял ее руку, она послушно покружилась, не отводя между тем от него взгляда. Его серые глаза сейчас потемнели, словно их заволокли тучи, предвестники бури. Антония просто не могла оторваться от этих многообещающих глубин.
Они сделали вместе несколько шагов, словно в танце, кружились, не опуская глаз. Потом он все-таки остановился, ее шелковые юбки зашуршали и стихли, и она тоже остановилась напротив него.
Казалось, прошли века, а они все стояли, напряженно глядя друг на друга, охваченные трепетом, как будто балансировали на краю невидимого обрыва. Антония не смела ни вздохнуть, ни моргнуть. Чары разрушил Джеффри, громко топая, он спускался по лестнице.
– Нет уж, теперь тебе до моих ушей не добраться! – Он направился к ним, весело улыбаясь.
Филипп медленно выпустил руку Антонии и, обернувшись, оглядел темный сюртук и скромный галстук Джеффри.
– Судя по твоему элегантному виду, ты тоже намерен присоединиться к нашей компании?
Джеффри скорчил рожицу.
– Тетя Генриетта сказала, что раз уж я здесь, то мне следует расширить свой кругозор.
– Нам предстоит лишь скромная вечеринка у Маунтфордов с Брук-стрит для родственников и близких друзей. – Антония, с трудом переведя дух, старалась говорить спокойным тоном. – Ничего сверхсложного. Генриетта утверждает, это будет светская болтовня и деревенские танцы, чтобы помочь неопытным барышням отточить манеры.
Филипп знал о подобных непритязательных вечерах для дебютантов.
– Это довольно часто практикуемый способ подготовки к первому выходу в свет. – Он взглянул на Антонию, у которой оживленно заблестели глаза. – А скажите, обедаете вы тоже на Брук-стрит или здесь?
– Здесь. – Антония указала рукой. – А сейчас я шла в гостиную.
– А я шел следом, рассчитывая немного попрактиковаться. – Джеффри хмуро покачал головой. – Мне не отличить котильона от кадрили.
– Чепуха. – Антония взяла брата под руку. – Если хочешь увильнуть от гостей, тебе это все равно не удастся. – Она посмотрела на Филиппа и улыбнулась. Исключительно вежливо. – Но вы куда-то спешили, а мы вас задерживаем.
– Никуда я не спешил, – солгал Филипп. – Я сегодня обедаю дома.
– Правда? – удивленно моргнула Антония.
– Именно так. Почему бы вам прямо сейчас не начать проверять способности своего братца, а я через мгновение присоединюсь к вам и вынесу приговор.
Антония послала ему лучезарную улыбку. Джеффри с ворчаньем позволил ей увести себя. Филипп проводил их довольным взглядом. Когда дверь гостиной закрылась за этой парочкой, он повернулся к библиотеке и только сейчас заметил дворецкого, который стоял в тени под лестницей. Филипп мгновенно принял невозмутимый вид.
– Карринг? – Интересно, много ли успел Карринг увидеть? – Вас-то мне и надо.
Войдя в библиотеку, он подошел к столу, черкнул записку Хьюго, в которой сообщал о неожиданной задержке, но позднее он непременно присоединится к нему. Запечатав послание, Рутвен написал адрес и вручил Каррингу:
– Отошлите это в Брукс.
– Сию минуту, милорд. И мне сообщить повару, что вы передумали насчет обеда?
Последовала десятисекундная пауза.
– Да. И также велите лакею поставить на стол еще один прибор. – Филипп строго взглянул на слугу. – У вас есть еще вопросы?
– Абсолютно никаких, милорд, – кротко ответил Карринг. – Насколько могу судить, все прекрасно на белом свете?
С этой непонятной фразой он откланялся, унося с собой письмо Филиппа. Филипп потратил только одно мгновение, чтобы послать вдогонку Каррингу сердитый взгляд, после чего встал и направился в гостиную. Когда спустя минут пятнадцать туда зашла Генриетта, то обнаружила своего пасынка, самозабвенно отплясывающего котильон с племянницей. Джеффри сидел на ручке кресла и поглядывал на них с явным одобрением.
Вечер у Маунтфордов прошел примерно так, как и представляла себе Антония.
– Как приятно снова видеть вас, моя дорогая! – искренне приветствовала Генриетту леди Маунтфорд, а на реверанс Антонии и поклон Джеффри степенно наклонила голову. – Вы скоро убедитесь, что сегодня не нужно церемониться. Мои девочки здесь – вы уже встречались, можете болтать с ними в полное удовольствие. Цель этого вечера – дать вам свободно пообщаться в своем кругу. Музыканты прибудут позже, а пока добро пожаловать в нашу компанию. – Леди указала в сторону просторного салона, до отказа заполненного юными барышнями и почти поголовно столь же юными джентльменами.
– Проводите меня вон туда. – Генриетта кивнула на поставленные в кружок удобные кресла в глубине салона. – Пока вы двое будете разбираться, что к чему, я пообщаюсь со старыми друзьями.
Джеффри помог тетушке занять центральное кресло. Антония расправила многочисленные шали и, когда Генриетта жестом отослала их, повернулась к собравшимся в салоне.
– Ну что же? – пробормотала она, предвкушая новые впечатления. – С чего начнем?
– И правда, с чего? – Джеффри уже успел оглядеться. – Для начала возьми меня под руку. – Антония удивленно взглянула на него, и он поморщился. – Тогда я не буду так выделяться в толпе.
С ласковой улыбкой Антония выполнила просьбу брата.
– Ты и так ничуть не выделяешься.
Высокого, как все Мэннеринги, роста и крепкого телосложения, облаченный в строгий костюм, Джеффри выглядел на несколько лет старше, чем большинство юнцов, украшавших в данный момент салон миледи. А кое-кто из них, разодетый по последней моде, выглядел намного моложе, чем на то рассчитывал.
– Да уж. – Джеффри обратил взгляд на джентльмена слева от них. – Взгляни-ка на этого оболтуса. У него такой высокий воротничок, что он едва ворочает в нем шеей.
Антония приподняла брови:
– Давно ли ты стал знатоком моды?
– Не я, – ответил Джеффри, выискивая в толпе новый интересный объект. – Это Филипп говорит, что истинные джентльмены не станут следовать крайностям моды; их отличительная черта – элегантная сдержанность.
– Истинные джентльмены?
Джеффри покосился на нее:
– Подлинно светские люди. Сливки общества. Самая крона дерева. Ну, ты понимаешь.
Антония скрыла улыбку.
– Не вполне, но догадываюсь. И ты, значит, стремишься достичь этих высот?
Джеффри немного подумал и пожал плечами:
– Не берусь утверждать, что не захочу в один прекрасный день попасть в самые сливки, но пока что надеюсь получить хотя бы начальное представление о свете. В конце концов, через несколько недель меня ждут экзамены.
– Мудрое решение, – одобрительно кивнула Антония.
– Филипп тоже так считает. – Джеффри оглядел комнату. – И что прикажешь теперь делать? Нам самим нужно знакомиться с товарищами по несчастью, так?
– Пожалуй, только не стоит оповещать их, как именно тебе видится их статус. – Он выжидательно посмотрел на нее, и Антония вскинула бровь. – Ты сопровождаешь меня, не забудь. Инициатива принадлежит тебе.
– Ах так, значит? – ухмыльнулся Джеффри и тряхнул головой. – В таком случае выбор за мной.
Он вполне предсказуемо направился к группе, окружившей самую красивую девушку в зале. К счастью, здесь оказалась и Сесили Маунтфорд, которая, следуя наказу матери, быстренько представила их трем юным леди и четырем джентльменам, толпившимся у камина. Едва ли кому-то из них было больше двадцати. Джеффри незамедлительно приняли в компанию, но Антония, чей возраст выдавало не только природное самообладание, но и элегантность творения мадам Лафарж, осталась на ее задворках. Не то чтобы все намеренно ее игнорировали, но обращались с такой почтительностью, что она почувствовала себя совсем старой. Юные джентльмены краснели, запинались и постоянно кланялись, барышни наклонялись вперед, чтобы пожать руку, и бросали откровенно завистливые взгляды на платье.
Предписание хозяйки дома отбросить все церемонии было воспринято с полным энтузиазмом. С присущей молодости легкостью компания заговорила о насущном.
Той самой красавицей – а это была очаровательная юная леди с кукольным личиком и спадающими на плечи черными локонами, одетая в скромное бледно-голубое платье, – оказалась мисс Катриона Даллинг, сирота родом из Западного Йоркшира. В Лондоне она пребывала под опекой своей тети, графини Тайсхерст.
– Это самый что ни на есть дракон в юбке, – объявила компании мисс Даллинг, широко распахнув большие голубые глаза и воинственно выпятив маленький подбородок. – Нет! Неправда, она хуже, сущая горгона!
– И она правда хочет выдать вас за того из претендентов, который окажется богаче остальных? – Сесили Маунтфорд, как и ее гости, нисколько не смущалась.
Поджав прелестные губки, мисс Даллинг горестно кивнула: