Она обошла рояль и встала так, чтобы их не было видно ни со стороны окон, ни от двери. Положила шляпку и тетрадь на закрытую крышку инструмента.
– Я вас слушаю, Алексей Константинович, – Лиза повернулась к молодому человеку.
Она ожидала расспросов или обвинений, но Эскис сказал прямо, глядя ей в глаза:
– Я не верю ни в версию о несчастном случае, ни тем более в нелепость о возможном самоубийстве. – Он говорил негромко, так, чтобы только Лиза могла его слышать. – Мне сказали, что это вы нашли обеих девушек.
Лиза медленно кивнула.
– Натали обнаружила Оленьку в ванной комнате, а я прибежала на её крик. А потом заметила, что Татьяна не просыпается. – Девушка нервно сплела пальцы. – Мне сказали, что их отравили, но большего не знаю.
– Это так, – подтвердил Алексей Константинович.
Он положил руку на крышку рояля и чуть подался вперёд.
Лиза не шелохнулась.
– Я врач. Вам, вероятно, Татьяна Александровна говорила, что у меня своя практика в городе. На набережной Фонтанки, прямо напротив казарм, – вкрадчиво говорил он, словно делился секретом. – Так вот, мне удалось добиться позволения взглянуть на мою покойную невесту после вскрытия. И я изучил результаты проведённой экспертизы.
Живое воображение нарисовало Бельской эту страшную картину – мёртвой Танюши, накрытой белой простынёй на железном столе, среди серого, холодного кафеля и пугающих инструментов, какие она видела лишь в учебниках. Наверняка это леденящее душу зрелище произвело на Эскиса глубокое впечатление: девушка, которую он мечтал назвать своей супругой, досталась одной лишь смерти.
– Знаете, я сразу определил, что имело место сильное отравление растительным веществом. – Лизе показалось, что в голосе мужчины она слышит волнение. – Но на мои вопросы отвечать толком никто не пожелал. Сослались на то, что я не муж, а всего лишь жених. И всё в подробностях было сказано её родителям.
Алексей умолк, пока в коридоре раздавались чьи-то шаркающие шаги и громкие голоса. Когда же они стихли, он продолжил:
– Татьяна Александровна не могла отравиться сама. Она писала мне за два дня до этого ужасного случая. В своём письме утверждала, что всё замечательно и что она не в силах дождаться летних каникул.
Лиза снова медленно кивнула.
Она помнила, как Танюша с радостью поделилась предвкушением скорого отдыха и сказала, что летом родители позволили ей ходить на послеобеденные прогулки вдоль Невы в компании её жениха, да и вообще благосклонны к тому, чтобы они больше общались до заключения брака в будущем году, дабы молодые друг к другу привыкли. Ольга в шутку попросила, чтобы Татьяна избавила их от неизбежных альковных подробностей, но Танюша лишь покраснела и попыталась оправдаться присутствием своей маменьки на каждой их встрече с Эскисом. Более подруга личными планами не хвасталась, боясь иных Олиных насмешек.
– Вы говорили с родителями Танюши? – осведомилась Бельская.
– Да. Но они убиты горем и, кажется, моих слов вовсе не поняли. А я несколько раз повторил, что это никак не мог быть несчастный случай на занятии химией, оттого и пришёл сегодня. Моя беседа с вашим учителем лишь подтвердила сомнения. А вы что думаете, Елизавета Фёдоровна? – Алексей Константинович глядел на неё так внимательно, будто она урок отвечала. – Я ведь прекрасно понимаю, как много для вас значили подруги. Татьяна часто о вас говорила. Пожалуйста. Расскажите всё, что вам известно.
Бельская задумчиво повела плечом.
– Я вряд ли знаю больше вашего. И уж точно результатов эскпертизы не видела. – Девушка нахмурилась, возвращаясь к неприятным воспоминаниям. – Танюша и Оля обе были бледными, с синеватыми губами. Из-за отравления, полагаю, – она глянула на Эскиса, и тот кивнул. – На похороны меня не допустили. Сослались на то, что подобное доведёт меня до нервного расстройства. Натали забрали домой, она сама не своя. А я осталась в институте.
Брови молодого врача приподнялись в изумлении, и Лиза невольно отметила про себя, что мимика у него живая, а сам он весьма обаятелен для чопорного аристократа, который много лет прожил за границей.
– Почему же не забрали и вас? – поинтересовался он.
– Отец в отъезде. Сказал, что приедет за мной сам, когда возвратится в Петербург, – ответила девушка и тотчас мысленно отругала себя.
Не стоило откровенничать с посторонним человеком. Но Эскис не казался ей ни интриганом, ни убийцей. По крайней мере, ей очень хотелось на это надеяться.
Взгляд девушки снова остановился на белом волоске, который выделялся на чёрном сукне рукава. Эта незначительная мелочь раздражала её куда сильнее, чем их странная, напряжённая беседа. Как зудящий комариный укус, который не даёт покоя.
– Я тоже не верю в то, что девочки погибли случайно, – тихо призналась Лиза. – Версия с несчастным случаем на уроке химии лишена смысла. Вы видели кабинет и разговаривали с Петром Семёновичем. У него все реагенты под замком. Нам не дозволено ничего. – Девушка помедлила, прежде чем озвучила своё опасное умозаключение: – Думаю, что их убили.
Она внимательно следила за реакцией Алексея Константиновича. Полагала, что если он замешан в смерти Оли и Танюши, то обязательно себя выдаст хоть чем-то. Но тот и глазом не моргнул.
– Вот только я не представляю, кто и зачем это сделал, – негромким голосом продолжала Бельская. – Все дни до случившегося мы оставались друг у друга на виду. Вместе ходили на учебные занятия и прогулки. Вместе кушали и пили одно и то же. Не знаю, – прошептала она, чувствуя, как в животе поднимается знакомая липкая волна страха. – Просто не понимаю, как вообще подобное случилось.
Она в бессознательном порыве прижала руки к груди.
– Что с вами? Вам нехорошо?
Он было дёрнулся к ней, но Лиза отступила на шаг. Даже не подумала, что Эскис – врач и может оказать ей помощь.
– Мне теперь всё время нехорошо, Алексей Константинович. Я беспрестанно размышляю о том, как они погибли. И кому могли помешать настолько, чтобы… чтобы кто-то решился на нечто столь чудовищное. – Сказав это, Бельская испытала облегчение.
Словно бы давно ожидала беседы с человеком, который посмотрит на неё вот так, с пониманием и ответной болью во взоре, и не велит прекратить вздорные речи, потому что все воспитанницы в Смольном пребывают в блаженстве и безопасности.
Эскис принёс ближайший к ним стул и поставил его возле девушки.
– Присядьте, Елизавета Фёдоровна. – Он глядел участливо, даже пристально, но прикоснуться не смел. Просто встал напротив неё возле рояля. – А скажите, что за птица эта ваша Свиридова?
Лиза плавно опустилась на стул и в недоумении воззрилась на мужчину снизу вверх.
– Известно что, – тихо проговорила она. – Исполнительная, строгая, внимательная, заботливая особа. Немолодая. Не склонная повышать голос. С нами по обыкновению бывала терпелива, даже когда мы становились несносны. Родителей наших с самого нашего поступления в институт искренне уважала и того не скрывала. – Бельская медленно моргнула. – В толк не возьму, вы что, на Анну Степановну думаете?
Молодой врач рассеянным движением пригладил волосы. Кажется, не мог решиться, стоило ли ему, едва ли не вдовцу, вдруг делиться подозрениями с совершенно посторонней юной особой.
Лиза уж точно на его месте открывать своё сердце не спешила. Про пропажу дневника, свои опасения и внезапно заработавшие антикварные часы она умолчала умышленно. Не смела довериться никому. Особенно человеку, которого подозревала.
– На Анну Степановну, – руки Алексея Константиновича опустились вдоль тела, когда он принялся перечислять: – на Петра Семёновича Ермолаева, на прочих смолянок и их классных дам. Даже на Наталью Францевну и на вас, любезная Елизавета Фёдоровна, уж простите. Не глядите так на меня, – он пожал плечами и отвернулся к окну. – Вдруг между вами четырьмя вышло разногласие, о котором никто более не знал? Одна из вас совершила непоправимое в нервическом порыве, а её родитель прикрыл правду, щедро заплатив кому нужно? Или же вовсе вовлечено совершенно стороннее и весьма влиятельное лицо, которое покушалось лишь на Ольгу Николаевну, а Татьяна оказалась случайной жертвой? С кем Сумарокова водила знакомства? Состояла ли в переписках? Не знаете? – Нажим в его голосе быстро сошёл на нет, когда он вновь встретился взглядами с Лизой. – Да не глядите на меня так, будто сейчас в обморок упадёте. Погодите, у меня, кажется, нюхательная соль была при себе.
Он принялся хлопать себя по карманам. В нагрудном отыскал крошечный пузырёк и откупорил пробку. Протянул его Лизе, но девушка сердитым движением отвела его в сторону, не позволив даже приблизить к своему лицу.
Его слова настолько поразили Бельскую, что на пару мгновений она словно оцепенела.
Сама не зная зачем, Лиза протянула руку и механическим, неосознанным движением сняла с рукава Эскиса белый волосок, на который уже не могла глядеть. Бросила на пол. И, наконец, нарушила повисшую тишину севшим от волнения голосом:
– А вы сами? Не могли избавиться от Танюши, которая по какой-то причине не оправдывала ваших ожиданий и мешала заключить более выгодный брак? А Оленька случайно попалась под руку.
– Помилуйте! – воскликнул Алексей Константинович. Лизе подумалось, что слишком уж громко он это сделал. Наверняка кто-то мог услышать. – Как вам в голову только пришло…
Он осёкся, глядя на Бельскую широко распахнутыми от изумления глазами.
– А теперь вы за мной явились? – Она нервно усмехнулась и медленно поднялась с места грациозным движением.
Девушка смотрела с вызовом, хоть и внутри всё сжималось от страха. Эскис был крупнее её и сильнее, а вокруг – никого. На его возглас не явилась даже уборщица. Значит, никто и не услышал.
– Что молчите, Алексей Константинович? Я вас не боюсь.
– Je m'en doutais[10]. – Молодой врач усмехнулся, а черты его лица смягчились. Тон заметно переменился. – Простите, что вас оскорбил. Признаюсь, что совсем потерял самообладание в последние дни. Знаете, Елизавета Фёдоровна, мы с Татьяной делали всё, чтоб друг другу понравиться и под венец пойти если не пылкими возлюбленными, то добрыми друзьями. Такими людьми, кто друг другу верен до конца и во всём. Она меня очень уважала, я знаю. Да и я ею искренне гордился. Её внезапная смерть стала для меня ударом. Оттого и решил, что, раз следствие не справляется с поисками виновного, я сам его отыщу. Вы, – он коротко глянул на дверь и заговорил быстрее: – Вы поможете мне найти убийцу? – Эскис приблизился к ней и перешёл на шёпот, а Лиза уловила исходящий от него тонкий медицинский запах. – Знаю, что этот человек наверняка как-то связан с институтом, раз дело закрыли столь ловко и быстро. Возможно, он куда влиятельнее, чем мы предполагаем, но закон для всех един. Вы ведь любили Татьяну?