Девушка чуть наклонила голову, следя за тем, как Алексей пишет. Почерк у него был размашистый, но весьма аккуратный для врача. И не столь небрежный, как она от него ожидала. Было в его начертании букв нечто немецкое, даже слегка готическое. Вероятно, учёба за границей сказалась.
– Оставьте мне что-нибудь, – не поднимая взгляда, вдруг попросил мужчина.
– Что? – не поняла Лиза.
– Что угодно. Хотя бы зонтик, – он махнул рукой на кружевной предмет, который так и стоял прислонённым к кушетке. – Чтобы у меня был предлог передать вам нечто забытое, когда я договорюсь с Юсуповым о встрече. Мне же нужно как-то сообщить вам об этом.
– О, конечно. – Лиза подхватила зонтик, но потом вдруг передумала и снова полезла в сумочку. – Я вам лучше перчатки оставлю. Зонт – это слишком приметно.
Она отыскала лёгкие летние перчатки и положила их на кушетку.
Эскис тем временем закончил писать. Он обошёл стол и вручил Лизе бланк.
– Вот. – Алексей Константинович вдруг поймал её руку и деликатно поцеловал пальцы, едва прикоснувшись к ним губами, после чего снова мягко улыбнулся. – Будьте осторожны, Елизавета Фёдоровна. Прошу вас. И если вдруг почувствуете себя неважно, идите в лазарет. И сразу посылайте за мной. Говорите, что я ваш врач. Требуйте моего незамедлительного приезда.
– Полагаю, что это лишнее. – Лиза неспешно высвободила руку. – Благодарю вас. И буду ждать новостей.
Пару мгновений они просто смотрели друг на друга. А затем Алексей тихо спросил:
– Вам уже пора?
– Несомненно. – Лиза повесила зонтик на сгиб локтя, а пузырьки и бланк спрятала в сумочку.
– Я могу сделать для вас что-нибудь ещё? – невозмутимо спросил мужчина.
Разумеется, за вопросом не скрывалось ничего, кроме вежливости, но девушке всё равно сделалось до невозможности приятно. Настолько, что в груди разлилось трепетное, волнующее тепло.
Лиза похлопала ресницами и с улыбкой прошептала:
– Полейте цветок. Пока он не увял окончательно.
Алексей проследил за её взглядом. Кажется, впервые за долгое время он вспомнил о том, что в кабинете вообще есть растения. Усмехнулся.
– Обязуюсь спасти его жизнь сегодня же.
– Вы настоящий врач, Алексей Константинович.
Он с шутливым поклоном открыл перед ней дверь и посторонился, пропуская девушку.
Но за порогом кабинета Лиза на мгновение растерялась из-за того, что в приёмной за время их беседы успели скопиться посетители. Вид у некоторых был весьма недовольный. У одного мужчины оказалась перевязана голова. На софе сидела женщина с маленьким мальчиком, который беспрестанно ныл, чем сводил с ума свою мать и всех вокруг. Остальных пациентов Бельская даже рассматривать не стала.
Возле кофейного столика с абсолютно прямой спиной стояла Свиридова. Её ледяным взглядом можно было заморозить не только Петербург, но и весь Финский залив в придачу.
– Анна Степановна, доброго дня. – Эскис вежливо улыбнулся классной даме, а затем коротко сказал Лизе: – Выздоравливайте, Елизавета Фёдоровна.
– Я передам ваш привет папеньке. – Лиза вежливо присела в реверансе, после чего они распрощались.
Алексей, кажется, полностью потерял к ней всякий интерес и занялся следующим пациентом. А Лиза подошла к Свиридовой.
Женщина хранила угрожающее безмолвие.
Она так же молча взяла с кофейного столика две перевязанные лентой кондитерские коробки и пошла прочь. Воспитанница заторопилась следом. Но заговорила Анна Степановна лишь тогда, когда они сели в экипаж и двинулись в обратную сторону.
– Вы меня обманули, – холодно отчеканила Свиридова, глядя прямо перед собой.
Коробки с пирожными она поставила на сиденье между ними, будто стену возвела, и теперь придерживала рукой, чтобы они не упали. Как бы наставница ни сердилась на воспитанницу, она понимала, что десерт ни в чём не виноват.
– Ничего подобного, – ответила Лиза, которая ожидала куда более бурной реакции. – Я просто не назвала вам имени врача, потому что боялась, что вы мне откажете. Но если бы вы спросили, я бы ответила.
Свиридова фыркнула.
– Полуправда есть разновидность лжи, Елизавета Фёдоровна, – возразила классная дама так, словно поступок Лизы глубоко её оскорбил. – И если это некая неподобающая интрижка, в которую вы втянули и меня, то имейте в виду, я не стану вас покрывать. Я не считаю допустимым…
– Господи помилуй! – совершенно искренне возмутилась Бельская, развернувшись к женщине. – Да как вы могли подумать обо мне такое, Анна Степановна! Алексей Константинович был женихом Танюши. Он скорбит по ней и носит траур. И я не солгала вам, когда сказала, что уже обращалась к нему за помощью зимой. Потому что Алексей Константинович – честный человек и отличный врач. Но вы совершенно правы: никому об этой поездке знать не нужно. Не все столь мудры и тактичны, как вы, моя любезная, заботливая и бесценная Анна Степановна.
Свиридова стрельнула в Лизу пристальным взглядом и вымолвила единственное слово:
– Лиса.
По её тону Бельская с облегчением поняла, что публичная казнь на Дворцовой площади сегодня отменяется. Однако расслабляться было нельзя. Надлежало изображать мигрень ещё хотя бы какое-то время, а заодно придумать иной благовидный предлог для того дня, когда ей предстоит снова покинуть институт и совершить визит к Юсуповым.
Глава 10
Отец прислал телеграмму. В ней он сообщил, что возвращается в Петербург пятнадцатого июля, после чего заберёт дочь на каникулы и они вместе направятся в имение Бельских за город.
Лиза выждала два дня, пребывая в крайнем нетерпении, после чего решилась на совершенно вопиющий поступок со своей стороны – отправила записку Эскису. Для этого ей пришлось отловить мальчика-посыльного, который доставлял в институт газеты и корреспонденцию. Она сунула ему монетку и письмо с чётким указанием о том, куда, кому и сколь срочно надлежит эту записку доставить.
Послание девушка составила на немецком, памятуя о том, что молодой врач учился в Германии.
Sehr geehrter Aleksey Konstantinovich!
Ich danke Ihnen für Ihre Hilfe. Ich fühle mich jetzt besser und reise nach Hause mit meinem Vater am 15. Juli.
Ответ девушка получила через два дня. Всё тот же мальчишка-посыльный принёс её «забытые» у врача перчатки, завёрнутые для сохранности в бумажный бланк, на каких Эскис выписывал рецепты. На его обратной стороне карандашом значились дата, время и место. Более никаких подробностей. Но Лиза и так всё отлично поняла. И немного успокоилась, потому что Алексей Константинович её намёк уловил верно.
Он сообщил о том, где и когда им следует встретиться, чтобы после отправиться к Николаю Юсупову. Бельской оставалось придумать способ, как покинуть институт и не навлечь подозрения. Благо времени было достаточно.
Лиза долго придумывала повод, который бы позволил ей уйти на столь длительное время. Рассматривала варианты с новым походом к врачу, в ателье или даже на чай к кому-то из друзей семьи. Думала, кому бы написать, чтобы получить заветное приглашение. Но Свиридова зорко следила за каждым её шагом. Даже на прогулки ходила вместе со своими воспитанницами.
В какой-то момент Лиза с отчаянием подумала, что от классной дамы она не избавится и надо бы сообщить Алексею Константиновичу о том, что их планы пошли прахом. Но ситуация разрешилась наиболее неожиданным образом.
За три дня до запланированного визита к Юсуповым Елена Александровна Ливен объявила, что институт получил два десятка пригласительных билетов в Мариинский театр на оперу «Валькирия». Дозволено пойти старшим ученицам и их наставницам. Дата мероприятия как раз совпадала с приглашением к Юсуповым. Это несказанно обрадовало Лизу.
Девушка объявила классной даме, что обещала посмотреть это произведение со своим почтенным родителем, когда он возвратится в столицу, и не хочет идти без него, поскольку считает подобный поступок ужасно некрасивым.
Свиридова попыталась уговорить Лизу сходить со всеми, а потом повторно посмотреть оперу с отцом, но девушка возмутилась. Она категорично заявила, что желает разделить впечатления с папенькой.
Кажется, Анну Степановну это расстроило, но Лиза тут же нашлась что ответить. Девушка сказала, что её любимая наставница может пойти с остальными «белыми» девушками и их классными дамами, а она прекрасно проведёт вечер в институте за чтением книги.
После непродолжительных уговоров Свиридова, которой ужасно хотелось сходить в театр, всё же уступила. Однако давать полную волю Бельской она не стала. Вместо этого она попросила Ксению Тимофеевну приглядеть за девушкой. «Голубых» смолянок к тому времени уже отпустили на каникулы. Класс Веленской разъехался по домам полностью. Ксения Тимофеевна согласилась провести день с Лизой. Даже строила планы о том, как они пойдут на пикник и почитают там вслух стихи на французском.
Но вот наступил день спектакля. «Белые» институтки нарядились в свои лучшие светские платья и под предводительством классных дам и самой княжны Ливен покинули институт заранее. До начала оперы они собирались погулять в центре города и отужинать в ресторане на набережной Невы. Взволнованные и радостные, они совершенно не обращали внимания ни на кого вокруг. К счастью для Бельской.
Ещё утром, когда Ксения Тимофеевна пришла за ней, чтобы позвать к завтраку, Лиза изобразила искреннюю печаль. А на все вопросы Веленской отвечала, что тоскует по своим погибшим подругам. Ведь, сложись всё иначе, они бы отправились в оперу вчетвером. Они должны были отправиться вчетвером.
– Ужасно несправедливым мне кажется, что жизнь продолжается, а Оли и Тани в ней больше нет, – призналась Бельская и ощутила, как болезненно сдавило что-то в груди.
– Поэтому вы не пошли в оперу? – предположила вдруг Ксения Тимофеевна. – Не захотели радоваться тому, чему ваши покойные подруги порадоваться уже не смогут?