– Всё случилось ранним утром. Никто чужой войти в Смольный не мог. Значит, убийца всё же находится в числе постоянных обитателей института. – Лиза отвернулась к стене и едва слышно прошептала: – Почему эта… женщина… до сих пор не убила меня?
Бельская не хотела плакать. Но невольный всхлип сорвался с задрожавших губ. Лиза крепко зажмурилась. Закрыла лицо руками, сползая на подушке ниже.
Менее всего на свете она желала, чтобы Алексей видел её такой. Предстать перед мужчиной в подобном жалком виде и сломленном состоянии духа казалось ей верхом унижения. Особенно перед тем, в чьём присутствии становилось столь радостно и одновременно неловко.
– Елизавета Фёдоровна, – его монотонный баритон звучал успокаивающе, будто бы даже ласково, – где же та отчаянная амазонка, с которой мне довелось повстречаться? Верните её мне немедля. Прошу вас. Без неё всё в моей жизни теряет смысл.
Он не касался её, но Лизе хватило его слов, чтобы ощутить разлившееся в груди тепло. Она медленно отняла руки от лица. Судорожно вздохнула, глядя на мужчину сквозь слёзы.
Алексей улыбнулся своей едва уловимой улыбкой, которая более не казалась Лизе дежурной.
– А где сейчас ваш батюшка? – Вопрос Эскиса застал девушку врасплох.
– Всё ещё в Москве. – Лиза стёрла влагу со щёк ладонями.
– Почему же не приехал за вами до сих пор? – Меж бровей мужчины пролегла глубокая сердитая морщинка. – Ему доложили о случившемся?
– Да, разумеется, – слабым голосом ответила девушка. – Он телеграфировал, что прибудет, когда обещал.
Алексей с шумом втянул носом воздух, будто старался скрыть закипевшее в нём возмущение.
Он порывисто поднялся со стула. Прошёл пять шагов по проходу между кроватями. Возвратился обратно. Встал напротив окна, заложив руки за спину. Поджал губы в напряжённом молчании.
Лиза никак не могла угадать, какой внутренний диалог с самим собой он вёл в эту минуту. Но спросить она не успела. Алексей повернулся к ней спиной и пошёл к выходу.
– Вам нужно на воздух, пока вы здесь не зачахли окончательно, – на ходу сказал он. – Я позову сестру, чтобы помогла вам одеться.
– Но меня не выпустят с чужим человеком, – вяло возразила она.
– Глупости. Я ваш врач. И у меня есть подписанное разрешение находиться здесь.
На звуки его громкого, возмущённого голоса прибежала сестра милосердия, сухонькая пожилая женщина в форменном голубом платье и белом фартуке, которая ожидала в приёмной, чтобы оказаться рядом на случай, если проверяющему доктору что-то понадобится.
– Соберите Елизавету Фёдоровну на прогулку, будьте добры, – без долгих вступлений велел Эскис. – Я сам с ней выйду в сад.
– Но Виктор Борисович не позволял ничего такого, – попыталась возразить женщина.
– А с Виктором Борисовичем и её светлостью я выйду не в сад, а прямиком к государю на приём, если возникнет такая необходимость, и объясняться мы будем там. Все трое. Будьте уверены, что у меня найдётся что сказать.
Его голос звучал твёрдо, не допуская возражений. Но совершенно не так, как у её отца. Когда приказывал Фёдор Бельский, людям хотелось бежать без оглядки. Это вызвало у Лизы невольное восхищение. По тому, как быстро засеменила к ней сестра милосердия, девушка поняла, что спорить с Алексеем Константиновичем никто не станет.
Спустя каких-то полчаса они уже сидели в саду Смольного. Эскис специально выбрал для них скамейку в достаточном отдалении от всех прочих, но всё же остающуюся на виду из окон института. Пока Лиза переодевалась, Алексей раздобыл для неё в буфете булку и сладкий чай в стакане и серебряном подстаканнике. Воспитанницам наливали напитки в посуду попроще, из этого Бельская сделала вывод, что её друг снова использовал на ком-то свой дар убеждения, граничащий с угрозой.
Она попыталась отказаться, но Эскис даже слушать не стал.
– Вам нужно набираться сил, – непреклонно сказал он.
Поэтому девушка коротко поблагодарила его и принялась за нехитрую трапезу.
Над их головами раскинулся молоденький клён, который давал достаточно тени, чтобы не умереть на июльском солнце.
Алексей сидел рядом с ней, откинувшись на спинку. Он не снял белый халат, вероятно, чтобы к их совместной прогулке возникло меньше вопросов. Но вышло как раз наоборот. Гулявшие в это время «голубые» смолянки сбились в стайку чуть поодаль. Они играли в мяч, но не забывали бросать любопытные взгляды и на пару под деревом. До Лизы донеслось хихиканье. Но кто их обвинит? Будь на месте красавца Эскиса их пузатенький Виктор Борисович, никто бы и внимания не обратил.
Но Бельская почти не замечала девочек. Их болтовня и шум, напротив, пришлись как нельзя кстати. Они заглушали их собственный негромкий разговор.
За чаем с булкой Лиза подробнее поведала о том, как ждала возвращения Натали в институт, как потом не могла усидеть на месте, чтобы поскорее разбудить её после ночного приезда, и какую именно картину она застала сначала в её комнате, а потом и в собственной.
– Мне следовало бы ослушаться Анну Степановну и пойти к ней раньше, быть может, я бы ещё могла спасти её, – грустно заключила девушка, глядя на половину недоеденной сдобы в своих руках.
К концу рассказа аппетит пропал.
– Вы бы ничего не смогли сделать, если её убили ночью. – Эскис в задумчивости поднял взгляд к небу. – Всё это чудовищная халатность, Елизавета Фёдоровна. Дурная русская привычка надеяться на «авось». «Авось пронесёт», – он досадливо поморщился и тихо добавил: – Не пронесло.
Солнечный свет пробивался сквозь листву. Пляшущими островками он затанцевал на его утомлённом, мужественном лице.
Лиза невольно залюбовалась. Она украдкой глянула на его профиль и сделала торопливый глоток чая, чтобы запить вставший где-то в животе хлеб. Она поставила стакан на лавку со свободного края, а затем нехотя отщипнула от булки небольшой кусочек. Прожевала. Проглотила. Затем ещё немного. И ещё. Пока не съела всю сдобу и не допила чай до сладкого остатка на дне.
Всё это время Алексей молчал, пребывая в мрачных размышлениях. И девушка отчего-то надеялась, что думает он не об упомянутых жалобах на княжну Ливен, при которой произошло столь многое.
– Вы несправедливы к её светлости, – наконец прошептала Бельская. – Она хорошо о нас заботится. Не нужно на неё жаловаться. Прошу вас, Алексей Константинович. Она ведь ни в чём не виновата.
Эскис повернулся к ней.
– Вы понимаете, что теперь ни у кого сомнений не осталось, что произошло убийство? – Он сложил ладони лодочкой в подобии молитвенного жеста. – Наталью задушили. Пристав в этом вам признался. Значит, никакие версии о самоубийстве невозможны. Полиция снова взялась за это дело. Будет ли громкий скандал или же нет, уже мало кого побеспокоит.
Лиза коротко кивнула.
Разумеется, это было убийство. Ещё одного близкого к ней человека. Что, если она действительно следующая, но при этом ни малейшего понятия не имеет о том, что происходит?
Чем больше она размышляла, тем сильнее терялась в догадках. Как ни странно, кроме Шаврина, с ней никто на эту тему не говорил. Свиридова так и вовсе бледнела и начинала беззвучно плакать. В её голове произошедшее никак не укладывалось.
Мрачные размышления Бельской были прерваны прилетевшим в их сторону мячиком. Кажется, девочки бросили его специально, чтобы подойти поближе. Он звонко застучал по тропинке и подкатился к ногам Алексея. Мужчина молча поднял игрушку. Раскрасневшаяся воспитанница в голубом платье подбежала к ним. Эскис вручил ей мяч с вежливой улыбкой, и девица убежала обратно к подружкам, полностью довольная собой.
Когда «голубая» стайка снова зашумела, увлечённая игрой, Лиза негромко подумала вслух:
– Вас тоже могут вызвать на допрос. Особенно из-за вашего сегодняшнего визита ко мне, – она закусила губу. – У вас могут возникнуть проблемы, если Елена Александровна пожалуется на вас. Вас это не пугает?
Но её слова не возымели действия. Мужчина остался внешне совершенно равнодушен.
– Я не виновен. Шаврина мне бояться нечего, – спокойно ответил Алексей, после чего нехотя признался: – Кроме того, я пожертвовал институту достаточно крупную сумму для того, чтобы княжна Ливен немного потерпела моё присутствие на своей территории.
– Вы пожертвовали деньги Смольному? – Лиза не смогла скрыть изумления. Кажется, даже слишком несдержанно удивилась, потому что в ответ на её восклицание Эскис смущённо улыбнулся.
– Не сегодня, не беспокойтесь, – он покачал головой. – Ещё неделю назад. Сказал, что глубоко скорблю по моей покойной невесте и хочу в этой скорби поддержать тех, кто опекал её долгие годы.
Упоминание Танюши отозвалось болезненным уколом в груди. Бельская тотчас мысленно одёрнула себя. У неё не было никакого права ревновать Алексея Константиновича. Тем более к покойной Татьяне.
– Благодарю вас, это очень благородно с вашей стороны. – Лиза потупилась, стараясь не смотреть на мужчину.
– Не стоит, – глухо ответил он. – Я привык жертвовать достаточные суммы тем, кто в них нуждается больше. Отец меня к этому приучил.
А Лизу отец приучил к иному: упорствовать в своих начинаниях, доводить дела до конца, стремиться к идеалу во всём, вести себя прилично и строго блюсти репутацию. Фёдор Бельский жадным человеком никогда не был, но и невероятной щедростью не славился. Почему-то прежде это казалось Лизе нормальным.
– Пройдёмся немного? – непринуждённо предложил Эскис, поднимаясь с лавки.
– Извольте.
Лиза встала и оправила платье. Передвигалась она гораздо легче, чем прежде, но всё ещё испытывала небольшую слабость. Алексей было предложил ей локоть, но Бельская коротко качнула головой и показала глазами на игравших неподалёку девочек. Донесут. И пойдут сплетни. Поэтому они просто неспешно пошли рядом вдоль по тропинке так, чтобы всё время оставаться на виду. Стакан оставили на лавке. Алексей сказал, что отнесёт его в буфет на обратном пути.
Пока они неторопливо брели по пустующему саду, едва соприкасаясь рукавами, Эскис негромко признался таким тоном, будто давно желал это сделать, но боялся, что их могут услышать: