[41].
По приказу Гитлера в высшем командовании Германии была создана секретная группа, разрабатывавшая планы по вторжению в Советский Союз под кодовым названием “операция «Отто»”[42]. Готовый план нападения на СССР фюрер получил уже 5 декабря 1940 года. Спустя две недели Гитлер издал сверхсекретную директиву № 21 с указанием вермахту готовиться к скорому наступлению вдоль Восточного фронта с СССР протяженностью 1200 километров. Операция получила новое название в честь средневекового императора Священной Римской империи, возглавившего Третий крестовый поход, Фридриха Барбароссы. Начало наступления Гитлера на Советский Союз было запланировано на 15 мая 1941 года.
Подготовка к операции “Барбаросса”, несмотря на сопряженную с ней масштабную переброску людей и техники, проводилась в обстановке строжайшей тайны. В Японии о происходящих кардинальных переменах в германской политике можно было судить по полученным военным атташе Кречмером срочным инструкциям: усиленно настаивать на участии японцев в войне, добиваясь их наступления на Сингапур. Отт тоже был наготове, получив личное сообщение от Риббентропа.
Со свойственной ему практичностью посол сделал ставку на уважение японцев к военному планированию Германии. Он сформировал в посольстве рабочую группу, занявшуюся подготовкой подробного военного плана по захвату Сингапура, отталкиваясь от имевшейся у них информации о военном и экономическом потенциале Японии. Группа – в составе трех атташе по военно-морским вопросам и руководителя экономического отдела Алоиса Тихи – соорудила даже специальный песочный стол, изображающий географию южного края Малайского полуострова. К концу января Отт, Кречмер и атташе по военно-морским вопросам Веннекер (старый собутыльник Зорге, вернувшийся в Токио на второй срок службы в ранге контр-адмирала и в компании юной красавицы-жены) пришли к ключевому выводу. “Сингапур можно будет атаковать, если Япония нанесет удар со стороны Малайского полуострова”, – докладывал Зорге в Москву. Кроме того, нападение будет совершено “внезапно” при поддержке Германии, которая “косвенно поможет Японии, приступив в это время к наступлению в Атлантике, отвлекая тем самым расположенные там британские силы”[43].
Простое наблюдение немцев, что Сингапур неприступен с моря, но почти не защищен с земли, было гениальным проявлением творческого тактического мышления. Тем не менее, несмотря на тонкость этого плана, в своих попытках убедить японцев напасть на Сингапур Отт почти сразу наткнулся на препятствие, созданное немцами собственными руками и ставшее результатом рокового морского сражения в Южно-Китайском море.
Около семи утра 11 ноября 1940 года немецкий вспомогательный крейсер заметил в 340 милях к северо-западу от Суматры грузовой лайнер “Аутомедон”, принадлежащий компании British Blue Funnel. На борту британского судна, следовавшего в Пенанг, Сингапур, Гонконг и Шанхай, находился самолет, автомобили, запчасти, алкоголь, сигареты и продовольствие. Британца преследовал германский хорошо вооруженный замаскированный рейдер “Атлантис”, в течение часа оказавшийся на расстоянии пушечного выстрела от своей жертвы. Подняв знамя кригсмарине, “Атлантис” наставил орудия на “Аутомедон”. Британское судно не успело даже отправить сигнал тревоги: капитанский мостик был уничтожен первым же залпом вместе со всеми британскими офицерами.
Абордажная команда “Атлантиса” захватила в плен оставшихся в живых членов британского экипажа. Среди груза были обнаружены 15 мешков с совершенно секретными документами, предназначавшимися для британского Дальневосточного командования в Сингапуре. В кипе бумаг были новые шифры Королевского флота, которые должны были использоваться начиная с 1 января 1941 года, последние указания для флота и инструкции по вооружению, шесть миллионов новых малайских долларов – а также около 60 запечатанных посылок с корреспонденцией Британской секретной службы, предназначенной для ее представительств в Сингапуре, Гонконге, Шанхае и Токио, в том числе с информацией о последних донесениях разведки относительно японских военных и политических действий.
Однако самой существенной находкой стал небольшой зеленый мешок, обнаруженный в штурманской рубке под обломками капитанского мостика. Мешок был помечен “Обращаться осторожно – только британскому командованию”, утяжелен свинцовым грузом и снабжен отверстиями, позволявшими ему быстрее пойти на дно в том случае, если при необходимости его выбросят за борт. В мешке находились документы, подготовленные Штабом планирования британского Военного кабинета и предназначавшиеся главнокомандующему британскими ВВС на Дальнем Востоке главному маршалу авиации Роберту Бруку-Попхэму[44]. Доклад представлял собой краткое изложение военной стратегии кабинета на Дальнем Востоке. Это был сенсационный документ, где открыто говорилось, что у Великобритании нет ни кораблей, ни личного состава, чтобы вступать в войну с Японией. В бумагах подчеркивалось, что в европейском театре военных действий должны быть задействованы все подкрепления, а Гонконг, Малайя, Голландская Ост-Индия и даже Сингапур были безоружны в случае наступления Японии. Фактически в этом документе подтверждалось, что Британия лишена возможности направить флот на защиту Сингапура и на Даунинг-стрит капитуляция этой цитадели считалась уже свершившимся фактом[4546].
Оценив всю важность перехваченной корреспонденции, капитан германского судна Бернхард Рогге[47] отправил ее в Токио Веннекеру, который немедленно составил сообщение в Берлин на шифровальной машине “Энигма”. Телеграмму Веннекера сразу же передали Гитлеру, на полях он нацарапал: “Исключительно важно”. 12 декабря фюрер распорядился передать копию этого документа японцам, и Веннекер поспешил ознакомить с ним заместителя начальника Генштаба адмирала Нобутакэ Кондо.
Веннекер считал, что доклад, доказывающий слабость Великобритании в Тихом океане, станет убедительным аргументом в разговоре об атаке на Сингапур. Японцы же пришли к совершенно иному выводу, бесконечно далекому от интересов Германии. Командующие японского Императорского флота сочли доклад британского Военного кабинета за гарантию, что Великобритания не будет – и не сможет – противостоять азиатской экспансии Японии. Что еще более важно, командующий ВМФ маршал флота Исороку Ямамото сделал вывод, что единственным серьезным врагом в Тихом океане остаются американцы.
С начала перевооружения ВМФ Японии в 1922 году японским специалистам по военно-морской стратегии приходилось рассматривать вероятность угрозы со стороны двух держав в Тихом океане. Благодаря сведениям из британских документов стало очевидно, что японскому военно-морскому командованию оставалось с полным спокойствием сосредоточиться на Тихоокеанском флоте США[48]. В январе 1941 года Ямамото приказал своему штабу спланировать внезапное наступление, способное уничтожить силы американского флота одним ударом[49]. Центральная роль в плане, который держался в тайне даже от гражданского правительства и армии, отводилась налету военно-морской авиации на Перл-Харбор[50].
Ни Зорге, ни Одзаки, ни даже сам премьер-министр Коноэ не догадывались о плане Ямамото по нападению на Перл-Харбор. Тем не менее появлялось все больше свидетельств подготовки Германии к войне против Советского Союза. В Токио из Берлина прибыла экономическая миссия. Ее возглавлял Гельмут Вольтат, чиновник министерства финансов, специализировавшийся в рейхе на стратегических поставках нефти, делегация должна была прийти к важному экономическому соглашению между Германией и Японией[51]. От атташе по вопросам экономики Тихе Зорге узнал, что японцам требовались запчасти для автомобилей, танков, подводных лодок и зенитной артиллерии, помощь в массовом производстве боевой техники и получение патентов на такую продукцию, как синтетическое топливо и военные самолеты[52]. Вольтат, в свою очередь, просил у Японии 60 000 тонн каучука в год, соевые бобы, китовый жир, разнообразные полезные ископаемые и гарантий прав Германии в Китае.
Зачем Германии искать альтернативных источников сырья, если она получает его в данный момент от Советского Союза? С чем связана внезапная необходимость сокрушения Королевского флота? Анализируя все детали, столь умный и осведомленный наблюдатель, как Зорге, неизбежно должен был прийти к верному выводу о планах вторжения Гитлера в Россию спустя несколько недель после появления директивы № 21. “Германия на тот момент уже была настроена вести войну против России, – рассказывал Зорге следователям. – И раз она не могла заняться Британией, она хотела, чтобы в войну против нее вступили японцы”[53].
Впоследствии Зорге заявлял: он никогда не сомневался в том, что однажды Гитлер выступит против Сталина. “Несмотря на достигнутые Германией соглашения с Россией, в нацистской партии сохранялись сильные антисоветские настроения”, – рассказывал Зорге японцам. Он пришел к убеждению, что, “несмотря на заключение пакта [о ненападении], рано или поздно отношения между двумя странами обязательно будут разорваны”[54]. В своих мемуарах Ханако подтверждала, что “к концу 1940 года Зорге был убежден, что однажды Германия и Россия вступят в войну. Зорге глубоко переживал из-за этого. Это было причиной многих волнений”. Зорге, разумеется, презирал Гитлера. Ханако вспоминала, как он объяснял ей на своем элементарном японском, что Гитлер “не очень большой человек”, а Сталин – “великий человек”. Но, с точки зрения Ханако, ее любовник переживал “глубокий внутренний конфликт. Он занимался разведкой для русских, но любил и уважал немцев и не хотел, чтобы Германия воевала с Россией”[55].
Несмотря на то что план “Барбаросса” был еще на самых ранних этапах разработки, от приезжавших немецких офицеров Зорге смог получить крохи сведений. Первым сигналом была растущая обеспокоенность Берлина тем, чтобы румынская нефть не попала в руки Советов. Вторым – рассуждения приехавших в Токио немецких офицеров о боеготовности советской армии. 28 декабря Зорге доложил в Москву, что в Восточной Германии в районе Лейпцига сформирована новая резервная армия из сорока дивизий