— Направление на Поути отслеживает сирин, — добавил Боу. — Лодки не пропускают через ворота барьерного рифа. Конечно, можно отослать птицу, но тут последние две седмицы поют сирены. Отпугивают.
Крид уважительно кивнул. Все снова замолчали. Движения гребцов сохраняли прежний немыслимый темп. Олуо направлял суденышко очень плавно, он выглядел крайне сосредоточенным и усталым. Интересно, когда рулевому удавалось в последний раз полноценно отдохнуть? Принц нахмурился. И где пропадает Риоми?
— Боу, а где моя Сказка?
— Мало ей давали имен без тебя, — рассмеялся хранитель. — Риоми, Мио, Ио, Ро, Лоиирэ, то есть «дитя дельфинов», и так далее и тому подобное. Теперь еще и Сказка.
— Я спросил где, а не как зовут!
— Иногда владыка называет ее «самым удачным капризом богини», — вздохнул Боу, не слыша. — А божественная Элиис…
— Где? Ну хватит уже изображать глухоту!
— А если услышат не те, кому следует?
— Ты меня напугал, — нахмурился Крид. — Что, так плохо?
— На твою Сказку станет охотиться Гооз, — хмуро сообщил Боу. — Говорить не велено, но я полагаю, от сказанного не будет вреда. Риоми очень нужна подлецу. И поэтому, когда вернешься на Гоотро, постарайся не отходить от Ио и оставь свои глупости. У него жезл.
— У моей мамы тоже, — успокоил друга Роул. — Да и сиятельный Граат в полной мере владеет силой кораллового посоха, а сирены Гоотро всей душой верны храму. Думаю, дело скорее в том, что Риоми — дочка владыки, ее могут похитить из-за этого.
— Я сказал Криду то, что счел возможным. — Боу отвернулся. — Не более.
— Спасибо, мне этого достаточно, — поклонился принц. — И я уже жалею, что не остался с ней. Думаю, еще несколько слов вынудили бы меня прыгнуть за борт и спешно плыть назад.
— Вставать до зари очень полезно. Мы вернемся к ночи, — пообещал газур. — С такой скоростью полдень позволит нам как следует рассмотреть крепость на Поути.
Он оказался прав.
Когда тени скрылись от отвесных палящих лучей под днищем, а мелкая вода стала прозрачна, наполнившись сиянием дня, лодка замедлила ход и аккуратно коснулась причальных бревен. Вертикальные, уходящие в воду, они были обмотаны канатами для смягчения касания. Сегодня к канатам добавили подушки из особого сорта сушеных водорослей. Для обозначения торжественности и почтительности встречи их окрасили в синий цвет, устойчивый к воде, а также перевили белыми лентами.
Гребцы левого борта одним слитным движением поднялись в рост и шагнули на причал, весьма жестко и решительно оттеснив встречающих. Внутри кольца остался лишь один человек. Полноватый, пожилой, заранее вставший на колени и усердно склонившийся, упираясь лбом в ковер.
Ему сообщили о подходе лодки дозорные, приметившие суденышко у самого горизонта. Но таор едва успел к моменту швартовки и видел за спинами выстроившихся в шеренгу гребцов лишь Боу. Он встал в рост первым, на всякий случай заслоняя газура. Таор узнал хранителя и не усомнился, что за его спиной восседает в резном кресле энэи Граат. Теперь хозяин замка тяжело, со свистом, дышал, потел и на выдохах бросал короткие обрывки фраз восторженного приветствия, глотая часть слов:
— Сиятельный… высокая честь… милость нам…
— Вообще-то надо говорить «ваше великолепие», — капризно пожаловался газур. — Двадцать лет при дворе, а помрет, похоже, полным невежей.
Таор охнул и плотнее вжался в ковер, словно надеясь нырнуть в синюю глубину ворса. Молча отдышался и с трудом поднял голову, не смея поверить в то, что услышал. Более того — не желая. Игра окончилась, не начавшись, а ведь когда-то он полагал себя сильным игроком, умел выворачиваться из самых сложных ситуаций.
— Ведите меня в крепость, таор крепости Поути, — гневно напомнил его великолепие подданному о его долге. — Желаю отдыхать в тени. Ты, ничтожный, был распорядителем развлечений. — Так старайся! Танцующие девушки, поющие девушки, мастерицы массажа, готовые услужить, втирая масла и благовония… — Повелитель затосковал от перечисления. — Как-то однообразно… Впрочем, он ничего не сделал толком, служа нам.
— Девушки — совсем неплохо, — запротестовал Роул.
— Эй, медуза, давай девушек, — согласился газур.
— Но моя крепость скромна, и мы не ждали… — попытался лепетать серый от ужаса таор. — Здесь слуги и я. Нет девушек, разве что позвать с берега…
— Моя тайная служба многое ведает, — рассмеялся газур. — На берегу неоткупленных ты берешь женщин. Вот мы и хотим отдохнуть. Веди, не жадничай. Гости скучают и охотно выберут себе подруг.
Таор торопливо поднялся на ноги и заковылял впереди, бесконечно кланяясь, сгибаясь и спотыкаясь. В блуждающем взгляде читалось сомнение, эдакая последняя надежда обреченного. Вдруг газур не знает о его грехах? Вдруг прибыл случайно? Буря снова пройдет стороной, лишь напугав, но не лишив крова и жизни. У него есть девушки, как не быть? А повелитель молод и, возможно, желает тайно отдохнуть…
Хозяин крепости чуть распрямился. Тогда нежданные гости — дивная удача. Он умеет выполнять капризы и выслуживаться. Его голос полон меда и яда лести без всякой капли божьей, и прежний газур охотно внимал словам. Может, зря таор тогда испугался расспросов и заперся в крепости? Может… Суетливый энэи Поути — его род испокон веков владел крепостью на Поути и весь остров считал своим — заулыбался и стал куда расторопнее. Он хихикал, распоряжался слугами, тоненько, шепотом «кричал» на нерадивых, не смея тревожить слух газура.
Очень скоро Яоол лежал в ворохе подушек. Синие ковры наспех сменили на бордовые, девушки уже пели, усердно носили блюда, напитки, устраивались чуть в стороне с опахалами. О том, что визит газура необычен, напоминала лишь цепочка стражей в синих с белым одеждах. Семеро опекали зал и соединенный с ним балкон, прочие усердно обшаривали сад и дом. Бесцеремонно собирали охрану и слуг, обыскивали, закрывали в каменных подвалах, проверяя надежность дверей. Пока его великолепие наслаждался массажем стоп, люди Боу сделали остальное.
Хранитель вернулся и сел, позволяя девушкам, настороженным сильнее своего хозяина, излить заботу и на него.
— Почему у этой, — газур поманил к себе одну из танцовщиц и крепко взял за плечо, — синяки на руках? О, и спина… Ты их что, бьешь? Мы желаем искреннего поклонения.
— Дозвольте сказать, — девушка стала кланяться, вздрагивая и пряча багровые пятна под тканью, — я упала, ваше великолепие. Нас никто не обижает. Энэи очень добр, мы служим ему с радостью. Все мы счастливы угодить вам и вашим спутникам.
— Это видно, — кивнул газур и весело глянул на Боу: — А вы, хранитель, изволили спрашивать «зачем».
Хранитель усмехнулся и пожал плечами. Теперь он был вполне согласен с Яоолом и даже желал принять крепость в дар. И знал — зачем! Ведь надо наводить порядок, дело это долгое, но необходимое.
Девушки забегали, испуганные происшествием, грозящим бедами их хозяину, стали активнее предлагать фрукты, смеяться громче и подсаживаться поближе. Они не верили, что газур станет что-то менять в жизни крепости. Зато знали, как много может изменить в их жизни и судьбе близких таор и насколько ужасными окажутся эти перемены.
— Хозяин Поути, садись сюда, — любезно похлопал газур по ковру у своих ног. — Мы желаем развлекаться. Мы станем слушать рассказ сирены. Боу, вы готовы? Вы всегда умеете делать то, что требуется. Я так завидую араави… Я уже говорил, да?
— Дважды сегодня почтили меня похвалой, эта третья, — поклонился хранитель.
— Не зря?
— Выслушайте и решите сами.
Боу устроился поудобнее и, поупражняв больную руку, стал говорить:
— Стражи обыскали крепость, их пристального интереса не ждали, поэтому толком ничего не спрятали. Есть письма от Гооза. Пять амулетов пути, созданные вне храма, найдены на лодках у причалов. Охрана имеет фальшивые знаки и одежды газура и храма, хранит их в особом помещении.
Таор вздрагивал при каждом новом слове и пытался встать, но рядом сидели Крид и Парси, опекая его и удерживая от такой вопиющей непочтительности.
Газур слушал без интереса. Боу чуть улыбнулся, смолк и сделал знак одному из стражей.
— Само собой, вы желали бы иного, — снова обратился он к Яоолу. — Стараясь не огорчать вас, мы это тоже искали с полным усердием. Лодка вашего отца ушла из крепости без жемчужного ларца и прочих ценностей. Почему его великолепие Оолог пошел на такое, мне неведомо. Но подлинный жемчужный жезл газуров остался здесь, и я счастлив, что могу вернуть его вам. Ларец хранился в личных покоях таора.
— Слизняк, ты ведь хочешь умереть быстро? — завел знакомую речь газур.
— Я все скажу, — сокрушенно кивнул тот.
— Дохлые каракатицы, — скривился Парси. — Этого мне ничуть не жаль. Может, не стоит совсем уж быстро?
Таор застонал и склонился, упираясь лбом в ковер. Жирному и смятому ужасом человеку было трудно говорить в этом положении. Но он не смел выпрямиться и глянуть в лицо повелителю.
Одиннадцать лет назад сирена Гооз пообещал ему власть над Древом. Настоящую и почти даром. Надо было всего лишь отдать газуру обрывок старого пергамента и письмо от Гооза. Обрывок содержал текст на древнем языке, а письмо предлагало выйти в океан и там, у кромки внешних рифов, встретиться для получения полного текста. И для исполнения обряда, дарующего его великолепию власть, равную божественной.
Благодать должна была озарить всех мужчин рода, достойных ее. Так таор оказался назначен на высокую должность временного блюстителя жезла: идти следовало налегке, оставив лишних людей, тяжести и даже оружие. С лодки сняли золотые украшения, вынесли на берег сундук с драгоценностями семьи, которые полагалось надевать на торжественных приемах. Все это стало оплатой молчания таора, сделав его в одночасье самым богатым человеком островов. Танцовщицы повелителя, пять девушек, и теперь содержатся в крепости. А вот охрану газура Оолога он приказал уничтожить.
— Девушки из знатных родов, — вздохнул газур. — Их оплакивали дома, двух оплакивают и теперь, в семьях нет иных детей. Боу, мы берем их с собой. Назначай наместника — и в путь. Обретенное здесь знание стало горестной отравой. Отец пожелал власти, и жажда свела его с ума… Мразь в подвал, позже передать дворцу.