Лориш шагнул в тень, еще раз поклонился и исчез в беседке. Как раз вовремя: он едва разминулся с Натэллой, быстро идущей по дорожке парка, почти срываясь на бег.
— На душе неспокойно, — непривычно коротко буркнула мачеха, крепко цепляя Лидию за руку выше локтя и уводя к террасе. — Всех тут на уши подняла. Вроде ихний парнишка-лакей видел враз двух твоих братьев Левинов в разных углах зала. Ох не люблю я необъяснимых случайностей. Едем домой.
— Охотно, — без обычного упрямства согласилась Лидия.
— Тебя знобит. — Голос мачехи обрел знакомую звонкость, не предполагающую возражений. — Где шаль? Где накидка или хоть какой плащ? Лидия, нельзя вот так, в одном платье, выскакивать в осеннюю ночь. Тем более после танцев. Да у тебя испарина! Завтра мы не едем никуда. И послезавтра тоже.
— Хорошо.
— Пять лет ты не соглашалась ни с одним моим словом, — испуганно сказала мачеха, резко останавливаясь. — Что произошло? На тебе лица нет! Что я скажу Мишеньке… Платье помято! Тебя кто-то обидел? Не молчи. Ты знаешь мой характер, все одно вызнаю.
— Здесь был Магрис. У него долги, и он хотел…
— Дальше понятно, — отмахнулась мачеха. — Ну я ему устрою прояснение в сознании! Ничего дурного тебе не сделал?
— Нет.
— Уже хорошо.
Мачеха решительно развернула Лидию спиной к бальному залу и повела по узкой дорожке парка прямиком к конюшням. Впервые за годы присутствия мачехи в своей жизни княжна была благодарна Натэлле за то, что ею так бесцеремонно распоряжаются. Усаживают в карету, кутают. Ругают, воспитывают… И отправляют домой, не вынудив публично пересечь бальные залы под общими взглядами толпы. Это было бы пыткой. Карета докатилась до парадного крыльца особняка Дамюзов. Мачеха торопливо взбежала по ступеням и почти сразу вернулась, сопровождаемая князем.
— Мироша нет, а этот женишок тута окопался, — сердито щурилась и вздыхала Натэлла.
— Вот гнусь, — рыкнул отец, выслушав короткое пояснение по поводу случившегося и обнимая дочь. — В порошок сотру мерзавца.
— Хочет выжить нас из города, лишить праздников и напугать, — шипела Натэлла во второе ухо. — Не выйдет.
— Еще до рассвета я выставлю отродье из Фирба, — уверенно пообещал Михль Тэль-Дарг. — Жаль, самому мне надо ехать в столицу, приказ короля. Хотя не беда, как раз прихвачу с собой недоноска. Доставлю к старшему Тэль-Локту, и там мы во всем разберемся. Олененок, если ты хочешь уехать домой, только скажи.
— Не хочу, — отказалась Лидия, вспомнив про бал в ратуше. — Пусть он убирается.
Князь гордо кивнул, даже усы встопорщились. Наконец-то у девочки проснулся семейный характер! Виданное ли дело: уступать дорогу невесть кому! Ни один представитель рода Тэль-Даргов не поступал так. На гербе Даргмира не зря изображен вепрь!
Следующий день Лидия провела в постели. От нескончаемых нотаций мачехи голова ныла и гудела. Но приходилось терпеть: старается, может статься, от души. Или боится, что ее обвинят в недогляде и выставят из замка? Поди пойми…
Через день княжна почувствовала себя вполне здоровой. Она перебрала платья и, кое-как примирившись с излишней яркостью оттенков и пышностью отделки, нашла новые наряды приятными. Заново рассмотрела драгоценности, тщательно приготовленные для каждого случая в отдельном ларце. Спрятала лишние: кому хочется блестеть и переливаться, затмевая шутихи… Опять же, как выясняется, избыток каменьев и золота может навести кое-кого на мысли о гнусном и опасном вымогательстве. Впрочем, саму Лидию каждое упоминание о происшествии на балу у Дамюзов возвращало к самым приятным мыслям. До бала в ратуше еще двадцать дней, он замыкает череду больших праздников. Достаточно времени, чтобы соскучиться, но не забыть. И приписать своему спасителю все мыслимые прекрасные качества. Разрушить этот идеал могло бы личное общение, но именно его исключали ничтожное положение капитана в свете и его бедность.
Лориш осторожно, с умом напоминал о себе, присылая даме сердца цветы. Отличить небольшие и достаточно скромные букеты от прочих было нетрудно. Изобретательный капитан в каждый добавлял одну мелкую бледную розу из парка Дамюзов…
Вернувшись с бала в ратуше, Лидия села возле бабушкиного портрета и впервые пожалела о том, что красавица на картине не может ответить, дать совет.
— Я схожу с ума, — едва не плакала княжна. — С кем бы я ни танцевала на балу, мне казалось, что это он. Какая сладкая и мучительная пытка! Он стоял и смотрел. Всего лишь страж у дверей… Что мне делать?
Молодая бабушка на картине загадочно и одобрительно, так казалось Лидии, улыбалась. Девушка вздохнула. Потрогала пальцем мелкие мазки, подробно изображающие шелковую ленту на нарисованной шее. Бабушку считали в свое время первой красавицей Даргмира. Брат Левин твердит, что Лидия похожа на портрет, что лет через пять она будет блистать в столице, затмевая всех и без рубинов с жемчугами. А толку? Один жених — безразличный Мирош, ничуть не нуждающийся в невесте, просватанной за него спьяну. К тому же принц исчез так бесследно, что даже сплетни молчат о его нынешнем занятии. И он сам, вот ведь как получается, не спешит объявиться. Второй… о нем лучше и не думать.
В дверь тихо постучали.
— Да, Марта. Я еще не сплю.
Княжна торопливо схватила гребень и стала причесывать волосы, тем оправдывая право не ложиться в постель. Горничная внесла несколько букетов. Расставила их по вазам и удалилась, хихикая. Прислуга обожает обсуждать господ. Уродливы — повод для сплетни или домысла. Красивы — тем более…
Лидия пробежала к двери, заперла ее и вернулась к цветам. Быстро отыскала тот самый букет, от него. Погладила пальцами крошечную розу. Нахмурилась, удивляясь тому, как плотно соединены цветы. Заспешила разворошить их, пугаясь и своей догадки, и ее возможной ошибочности. Нет, все верно: записка. Крошечная, ловко свернутая и спрятанная. Напиши ее иная рука, княжна бы усмехнулась и лениво сожгла бумажку. Ничего особенного, обычные комплименты. За две недели балов она привыкла выслушивать о себе лестное. Но так — без голоса, написанное мелким, неровным и вроде бы торопливым почерком, на обрывке дешевой бумаги — все воспринималось иначе. Если бы летом кто-то, даже принц, через неделю после начала односторонней и безответной переписки предложил встретиться в саду, ночью, Лидия рассмеялась бы. Но сейчас осень, принц далеко, а спаситель идеален уже потому, что недосягаем. И княжна, в последний раз глянув на портрет, пожала плечами, подмигнула бабушке и широко улыбнулась, чувствуя себя безумной, смелой и счастливой…
Лидия дождалась, пока дом заснет, и выскользнула в сад. Крадучись миновала ближние освещенные дорожки и углубилась в темные аллеи, трепеща от холода. Она сама так твердила себе — от холода, не более того… Лориш ждал у ограды. Он накинул плащ на плечи, обнял ее, и это было вполне естественно, Лидия дрожала и нуждалась в тепле. Она не помнила, куда ее вели и что шептали в ухо. И долго сидела в беседке, до странности похожей на иную, в парке Дамюзов. Виноград усох и проредился, последние багровые лапы листьев шуршали осуждающе, как сварливые старухи-сплетницы, и Лидия не слушала ни их, ни благоразумие. Она, не ощущая холода, ловила каждое слово Лориша, верила самым смелым его обещаниям и сама в ответ твердила нелепые и недопустимые слова. Впрочем, какова их цена? Со дня на день мачеха прикажет собираться в дорогу, в родной замок. А спорить с ней невозможно.
Утром княжне показалось, что мечты могут исполниться. Что не только бабушка на ее стороне, но сама жизнь наконец-то вняла тайным мольбам.
Мачеха за завтраком непривычно тихо и просительно уточнила, не хочет ли Лидия задержаться в Фирбе. Натэлле необходимо съездить к лекарю, тащить княжну с собой в дикую глушь нет смысла. А здесь безопасно: и дом хорош, и слуги надежные. К тому же можно договориться о дополнительной охране особняка. Да и тетушка Лара еще долго будет приглядывать за домом Дамюзов, тоже не чужая, присмотрит и за племянницей.
— Мне кажется, ей предложили сделать план и проследить, как разбивают новые цветники, — усмехнулась мачеха. — И тем расплатиться за затянувшееся гостеприимство Дамюзов. У Лары, надо признать, есть вкус. Что скажешь, Лидушка, могу я уехать на месяц-другой?
Голос у мачехи стал мягким, даже жалобным. По всему ее виду было понятно: поездка к лекарю для женщины очень важна. С трудом скрывая радость, Лидия важно кивнула. Вслух добавила, стараясь не пищать от восторга и сохранять должную медлительность речи, что ей довольно скучно в опустевшем зимнем Фирбе, но она, так и быть, подождет здесь, не маленькая.
— Я вернусь по возможности быстро, — пообещала Натэлла.
Через неделю в той же самой беседке Лориш гордо кутал княжну в теплый плащ и читал ей вслух письмо от отца. Он бросил все дела службы, прорвался к князю и все рассказал. Это было трудно, но Лориш уверял, что смог изложить его светлости все обстоятельства и был понят. Что больше нет никаких причин тянуть с решением. Вот только пока, до возвращения князя, его следует сохранить в тайне…
Глава 10
В начале осени до прибрежного Тавра добралась госпожа Амели, не вполне законная жена короля, происходившая из поиздержавшегося, но многочисленного рода Тэль-Роз. Она была одета по-походному просто. В таком костюме люди обычно не привлекают внимания в торговой толчее порта, но на красивую южанку, пусть и не обремененную украшениями или свитой, оглядывались и заглядывались — именно потому, что она была действительно хороша собой. Некоторые узнавали Амели, кивали, приветствуя, как давнюю знакомую. Ей, женщине незнатного, по меркам знати, происхождения, не так уж и позорно заниматься торговлей. Именно благодаря ловкости и деловой хватке Амели — это знал весь двор — Тэль-Розы третий год если не процветали, то поправляли дела, взяв в свои руки все поставки рыбы к столу его величества и постепенно расширяя влияние через заказы для взыскательной знати. Всегда и везде найдутся те, кто готов скушать хоть жабу, лишь бы она была точь-в-точь как поданная королю в этот самый час… Тэль-Розы иной раз морщились, говоря о двусмысленном положении Амели при дворе, но благоволили дочери договора. Тем более теперь, когда она наладила в обход поверенных Мироша Тэль-Косты торговый канал поставки в столицу жемчуга с загадочных Запретных островов. В свое время это чуть не поссорило Амели с принцем, но женщина ловко вывернулась и из такой беды. Торговцы с юга неизменно привозили лучший товар именно ей.