ней это кольцо, потому что левую руку она держит на коленях.
Я намеревалась еще немного задержаться у ресторана: хотела проверить, верна ли моя догадка насчет выбора блюда, которое заказала доктор Шилдс. Но теперь надеваю теплые наушники и иду на восток, к себе домой.
Доктору Шилдс я выложила о себе много тайн, но ведь по доброй воле. А она понятия не имеет, что я наблюдаю за ней в такой сокровенный момент. Пожалуй, я зашла слишком далеко, переступила черту.
Стул, что стоит напротив нее, сегодня будет пустовать: официант убрал со стола приборы на вторую персону, после того как доктор Шилдс вернула ему меню.
За столиком на двоих в романтическом ресторане доктор Шилдс будет ужинать в одиночестве.
Глава 10
28 ноября, среда
Вы входите в белое кирпичное здание в восточной части 62-й улицы и, как вам было указано, на лифте поднимаетесь на третий этаж. Звоните в дверь врачебного кабинета, вас впускают.
Вы представляетесь, протягиваете руку. Рукопожатие у вас твердое, ладонь на ощупь холодная.
Большинство людей интригует личность человека, с которым они переписывались, но никогда не встречались. Им требуется некоторое время, чтобы скорректировать свое восприятие, соотнести придуманный образ с тем, что предстал перед их глазами.
Вы лишь на секунду устанавливаете со мной зрительный контакт и затем обводите взглядом комнату. Значит, вы проделали собственные изыскания?
Молодец, Респондент № 52.
Вы выше ростом, чем можно было ожидать, – где-то метр шестьдесят восемь, – но это единственный сюрприз. Вы разматываете с шеи синий шарф с бахромой, приглаживаете волосы – густую массу распущенных каштановых локонов. Потом снимаете пальто. Под ним у вас серый свитер с V-образным вырезом и зеленые брюки-карго.
К своему наряду вы добавили несколько штрихов: брюки закатаны до середины икры, ровно до верхней линии ваших кожаных ботильонов; свитер спереди заправлен в брюки, чтобы был виден красный плетеный ремень. В целом безвкусица полнейшая – и по сочетанию цветов, и по компоновке разнофактурных тканей. Но на вас это смотрится так, что хоть в модный блог выставляй.
Вам предложено сесть.
Ваш выбор места будет нести определенную информацию.
Для посетителей отведены два кожаных кресла и диванчик.
Большинство выбирают диванчик.
Если кто его и игнорирует, то это, как правило, мужчины, потому что, сидя в кресле, они подсознательно чувствуют себя хозяевами положения в непривычной для них обстановке. С точки зрения психологии, если выбор клиента пал на кресло, значит, ему некомфортно находиться здесь.
Вы минуете диванчик и устраиваетесь в кресле, но при этом не обнаруживаете признаков дискомфорта.
Это радует и не является полной неожиданностью.
Сев в кресло, вы оказываетесь строго напротив психотерапевта, лицом к лицу. Вы снова осматриваетесь, неторопливо, пытаясь сориентироваться. Кабинет практикующего психотерапевта должен создавать у пациента ощущение, что ему здесь рады, он защищен от всяких неприятностей и находится в полной безопасности. Если обстановка не располагающая, пациенту трудно расслабиться, и тогда добиться терапевтического эффекта будет гораздо сложнее.
Ваш взор скользит по картине с изображением синевато-стальных океанических волн, по свежесрезанным камелиям на упругих зеленых стеблях в овальной вазе. Вы ненадолго задерживаете взгляд на стеллаже с книгами, что стоит за столом. Вы наблюдательны, не упускаете ни одной детали.
Возможно, вы даже заметили, что здесь действует первое правило психотерапии: врач должен оставаться для пациента своего рода tabula rasa. Предметы, на которые падает ваш взгляд, не могут быть классифицированы как личные вещи. В кабинете нет семейных фотографий; нет ничего такого, что могло бы настроить на полемический лад, как, например, предметы, выдающие политические убеждения или принадлежность к тому или иному общественному движению; и нет ничего кричащего вроде чехла фирмы «Эрмес» на подушке.
Второе правило: не судить пациентов. Роль психотерапевта – слушать, направлять, обнажать скрытые истины в жизни пациента.
Третье правило: пусть пациент сам решает, о чем говорить. Поэтому сеанс обычно начинается фразой: «Что сегодня привело вас сюда?». Но это не сеанс психотерапии, поэтому именно это правило нарушено. Вас не спрашивают, а благодарят за участие.
– Доктор Шилдс, – произносите вы, – прежде чем мы начнем, позвольте задать вам несколько вопросов?
Некоторые пациенты запинаются, мямлят, не зная, какую форму обращения выбрать. Но вы, похоже, следуете протоколу на интуитивном уровне: хоть вы уже слишком много открыли о себе, границы должны быть соблюдены – пока. В конечном итоге и первые два правила, и еще немало других будут нарушены ради вас.
– Вы обещали объяснить, – продолжаете вы, – что подразумевается под расширением рамок моего участия в вашем исследовании… Так что это значит?
Проект, в котором вы участвуете, из сферы научного эксперимента переходит в область исследования морально-этических принципов в контексте реальной жизни, сказано вам.
Вы широко распахиваете глаза. От страха?
Процедура абсолютно безопасная, уверяют вас. Вы будете полностью контролировать ситуацию и сможете выйти из игры в любое время.
Вы вроде как успокаиваетесь.
Вам напоминают, что вознаграждение будет значительно выше.
Этот весомый аргумент еще больше подогревает вашу заинтересованность.
– Насколько выше? – уточняете вы.
Вы пытаетесь бежать впереди паровоза. Но на данном этапе исследования спешка неуместна. Прежде нужно заручиться доверием.
Вам объясняется, что следующим шагом должно стать определение исходной точки. Для этого вам придется ответить на ряд вопросов.
Если вы согласны, мы приступим немедленно.
– Конечно, – говорите вы. – Приступайте.
Тон у вас бесстрастный, но вы начинаете медленно потирать руки.
Отвечая на вопросы, вы рассказываете про свое детство в пригороде Филадельфии, про младшую сестру и ее черепно-мозговую травму, отразившуюся на ее умственных и физических способностях, про родителей, которым приходится трудиться день и ночь. Затем – о том, как вы перебрались в Нью-Йорк. При упоминании своего песика, которого вы взяли из приюта, взгляд ваш смягчается. Далее вы говорите о том, как торговали косметикой в универмаге «Блумингдейлз».
Отводите взгляд, медлите.
– Мне нравится ваш лак.
Уходите от ответа. Прежде к этой тактике вы не прибегали.
– Сама я на бордовый цвет никогда бы не решилась, но вам он идет.
Лесть. Типичное явление на сеансах психотерапии, когда клиент пытается юлить.
Практикующие психотерапевты научены воздерживаться от вынесения суждений своим пациентам. Они просто слушают, выуживая из рассказа информацию, которая пациенту уже известна, пусть даже на подсознательном уровне.
Однако вы пришли сюда не для того, чтобы копаться в своих чувствах или анализировать свои неразрешимые разногласия с матерью.
С вас ни цента не возьмут за этот сеанс, хотя другие, которым случается сидеть на вашем месте, платят по 425 долларов в час. Напротив, это вы получите более чем щедрое вознаграждение.
Каждый имеет свою цену. Вашу еще предстоит определить.
Вы смотрите на психотерапевта. Тщательно продуманный имидж делает свое дело. Это все, что вы видите. Это все, что вы когда-либо увидите.
Однако с вас сдерут даже кожу. В предстоящие недели вам понадобятся навыки и силы, о наличии которых в себе вы, возможно, и не подозреваете.
Но, судя по всему, вы готовы принять вызов.
Вы оказались здесь вопреки всем обстоятельствам. Вы проникли в проект обманом, без приглашения. Вы не обладаете характеристиками, сходными с данными тех женщин, которых отобрали для участия в опросе.
Но работа над первоначальным исследованием теперь отложена на неопределенный срок.
Вы, Респондент № 52 – мой единственный объект изучения.
Глава 11
30 ноября, пятница
Серебристый голос доктора Лидии Шилдс под стать ее холеной внешности.
Во время второй личной встречи в ее врачебном кабинете я сижу на диванчике. Как и на первом сеансе несколько дней назад, я просто рассказываю о себе.
Опираясь на подлокотник, я продолжаю один за другим обнажать слои лжи, которую говорила родителям:
– Они бы очень расстроились, узнав, что я отказалась от мечты работать в театре. Для них это было бы равносильно тому, что они изменили собственным устремлениям.
Прежде я никогда не посещала психотерапевта, но у меня создалось впечатление, что это типичное посещение врача. Непонятно только, почему она платит мне.
Но проходит несколько минут, и вот я уже полностью сосредоточена на женщине, что сидит напротив меня, и на своих тайнах, которыми я с ней делюсь.
Доктор Шилдс пристально смотрит на меня, выслушивая мой вопрос. Отвечает не сразу, словно обдумывает мои слова, тщательно их анализирует, решая, что сказать. Рядом с ней на приставном журнальном столике лежит блокнот, в котором она периодически делает какие-то заметки. Пишет она левой рукой: обручального кольца на ней нет.
Разведена или, может, вдова?
Я пытаюсь представить, что же она все-таки черкает в своем блокноте. На ее письменном столе лежит картонная папка, на ней – наклейка с печатной надписью. Слов я разобрать не могу – сижу слишком далеко. Может, это и моя фамилия.
Иногда, после того как я отвечу на очередной ее вопрос, доктор Шилдс просит меня рассказать поподробнее. Или дает меткие комментарии, причем в ее голосе звучит столько участия и доброты, что у меня на глаза наворачиваются слезы.
Мне кажется, что за короткий срок она научилась понимать меня лучше, чем кто-либо другой.
– Думаете, я плохо поступаю, обманывая родителей? – спрашиваю я.
Доктор Шилдс слушала меня, сидя нога на ногу, но теперь она поднимается со своего кремового кресла. Делает два шага ко мне, и я чувствую, как напрягаюсь всем телом.