я старалась быть сегодня вечером.
– Здравствуйте, – издалека приветствует нас доктор Шилдс, а подойдя к нам, кладет ладонь мне на руку, словно предъявляет на меня свои права. Потом, глянув на бейджик женщины, спрашивает у нее: – Какие-то проблемы, Сандра?
Манера поведения работницы отеля мгновенно меняется.
– О, я как раз предлагала вашей подруге сесть у камина, здесь удобнее.
– Вы очень внимательны, – замечает доктор Шилдс, но в тоне ее слышится едва уловимый упрек. Женщина ретируется за стойку.
– Ну что? – обращается ко мне доктор Шилдс, и у меня мелькает мысль, что она намерена уйти. Но доктор Шилдс направляется к дивану.
Однако я не спешу садиться. Тихо спрашиваю осипшим от волнения голосом:
– И что это было?
Если доктор Шилдс и удивлена, внешне это никак не выражается. Она хлопает по дивану рядом с собой.
– Джессика, присядьте, пожалуйста.
Я убеждаю себя, что мне хочется услышать объяснение доктора Шилдс. Но правда состоит в том, что меня, как магнитом, притягивает к ней.
Едва я опускаюсь на диван, мой нос улавливает свежий пряный аромат ее духов.
Доктор Шилдс скрещивает ноги и, сцепив ладони, кладет их на колени.
– Вы очень возбуждены. Расскажите, пожалуйста, о своих впечатлениях.
– Это было ужасно! – Мой голос неожиданно срывается, и я сдавленно сглатываю слюну. – Тот человек… Скотт… кто он такой?
Доктор Шилдс на мгновение изящно приподнимает одно плечо.
– Понятия не имею.
– Он не был в курсе? – Мне необходимо знать ответ на этот вопрос, прежде чем я продолжу.
– Он мог бы быть кем угодно, – объясняет доктор Шилдс. Голос у нее невесомый и далекий, будто она произносит заученный текст. – Для анализа некоторых аспектов морально-этических принципов мне нужен был мужчина с обручальным кольцом. Я выбрала его наобум.
– Вы использовали меня как наживку? Чтобы хитростью вынудить какого-нибудь мужчину на определенные действия? – В тишине вестибюля мои слова звучат излишне громко.
– Это был научный эксперимент. Я ведь предупреждала, что данный этап моего исследования связан с проведением тестирования в условиях реальной жизни.
Я дивлюсь сама себе: и как мне только в голову пришло, что мы могли бы вместе поужинать? Кого я обманывала? Я работаю на нее.
Я чувствую, как горло мое разжимается, но меня все еще раздирает гнев. И я не хочу, чтобы он утих. Потому что именно гнев наконец-то придает мне смелости задать ей свои вопросы.
– Неужели вы и впрямь думали, что я поднимусь с ним в его номер? – резко спрашиваю я.
Доктор Шилдс широко раскрывает глаза. Вряд ли кто-то смог бы изобразить столь искреннее удивление.
– Джессика, конечно, нет. Я просто попросила вас пофлиртовать с ним. Как вы могли такое подумать?
В ту же секунду, как она это произносит, я чувствую себя полнейшей дурой. Опускаю глаза в пол. Не могу встретиться с ней взглядом. Как такое могло прийти мне в голову?
Но в голосе доктора Шилдс не слышится осуждения – только доброта.
– Я обещала, что вы будете полностью контролировать ситуацию. Я никогда не подвергла бы вас опасности.
Я чувствую, как ее рука на мгновение касается моей. Несмотря на тепло, исходящее от камина, ее изящная ладонь холодна.
Я несколько раз глубоко вдыхаю, но взгляд мой по-прежнему прикован к узору «в елочку» на деревянном полу.
– Вас что-то тревожит, – произносит она.
Я медлю с ответом, смотрю в ее холодные голубые глаза. Об этом я не планировала ей рассказывать.
– Перед тем как встать из-за стола… – наконец выдавливаю я, – он назвал меня «милашкой».
Доктор Шилдс молчит, но я знаю, что она слушает меня очень внимательно, как никто другой.
Мои глаза наполняются слезами. Я смаргиваю их и продолжаю:
– Есть один тип… – Запнувшись, я делаю глубокий вдох. – Я познакомилась с ним несколько лет назад, и поначалу он привел меня в восторг. Возможно, вы слышали о нем: он теперь известный театральный режиссер. Джин Френч.
Она едва заметно кивает.
– Я устроилась гримером на одну из его постановок. Для меня это большое дело. Со мной он был всегда приветлив и учтив, хотя, по сути, я была никто. Когда из типографии принесли программу, он показал мне мою фамилию, напечатанную в составе участников постановочной группы, и сказал, что я должна это отпраздновать, что жизнь не скупится на невзгоды и нужно радоваться каждой маленькой победе.
Доктор Шилдс абсолютно неподвижна.
– Он… плохо со мной поступил, – произношу я.
Воображение заполоняют картины, которые никогда, наверно, не сотрутся из моей памяти: я медленно поднимаю на себе рубашку, задирая ее выше бюстгальтера, а Джин, стоя на удалении нескольких шагов, смотрит. «Мне нужно идти», – говорю я. Джин преграждает мне путь к выходу из своего кабинета. Дверь закрыта. Он начинает расстегивать ремень, останавливая меня фразой: «Еще нет, милашка».
– Он не прикасался ко мне, но… – Я сглатываю слюну и продолжаю. – Он сказал, кое-что пропало из реквизита – дорогое ожерелье. Он велел мне поднять на себе рубашку, дабы он мог убедиться, что украшения на мне нет. – Я содрогаюсь, вспоминая, как стояла в том затемненном замкнутом помещении, стараясь смотреть куда угодно, только не на него и не на то, что он делает с собой, пока он не кончил и не отпустил меня.
– Мне следовало воспротивиться, но он был моим боссом. И он сказал это так спокойно, как о каком-то пустяке. – Глядя в голубые глаза доктора Шилдс, я силюсь изгнать из сознания тот образ. – Тот мужчина, Скотт, на мгновение напомнил мне его. Когда назвал меня «милашкой».
Доктор Шилдс отвечает не сразу.
– Мне жаль, что с вами это случилось, – наконец тихо произносит она.
Я снова ощущаю прикосновение ее руки – легкое, будто бабочка задела крыльями.
– Поэтому вы избегаете серьезных отношений? – уточняет она. – Для женщин, подвергшихся насилию, типично отказываться от отношений с мужчинами или развивать их в ином ключе.
Насилие. Я никогда не смотрела на ситуацию с такой точки зрения. Но она права.
Внезапно я чувствую себя истощенной, как после нашего первого сеанса. Я поднимаю руки к голове, пальцами массирую виски.
– Вы, должно быть, изнурены, – говорит доктор Шилдс, словно видит меня насквозь. – У отеля меня ждет машина. Езжайте-ка на ней домой. Я все равно хочу пройтись. Напишите или позвоните, если возникнет желание обсудить что-то в выходные.
Она встает, я тоже. Как ни странно, я разочарована. Еще несколько минут назад я злилась на нее, а теперь не хочу, чтобы мы распрощались.
Мы вместе идем к выходу, и я вижу у обочины черный «линкольн», его мотор работает вхолостую. Водитель, обойдя автомобиль, открывает заднюю дверцу. Доктор Шилдс велит ему отвезти меня, куда я попрошу.
Я усаживаюсь на заднее сиденье, откидываю голову на мягкую кожу. Водитель возвращается на свое место. Потом я слышу тихий стук в окно с моей стороны и опускаю стекло.
Доктор Шилдс улыбается. Ее силуэт вырисовывается на фоне ярких огней города. Волосы ее пылают, но глаза находятся в тени. Я не вижу их выражения.
– Джессика, чуть не забыла. – Она вкладывает мне в руку сложенный листок бумаги. – Спасибо.
Я смотрю на чек, и мною овладевает странное чувство: я не хочу его разворачивать.
Возможно, для доктора Шилдс это обычная коммерческая сделка. Но вот за что конкретно мне заплатили сейчас: за потраченное время, за флирт, за мои откровения? Или за что-то еще, о чем я не догадываюсь?
Известно мне одно: все это гадко.
Машина трогается с места, и я медленно разворачиваю чек.
И долго смотрю на него, в то время как «линкольн» почти бесшумно катит по дороге.
Мне заплатили семьсот пятьдесят долларов.
Глава 24
8 декабря, суббота
Субботний вечер. Для многих супружеских пар это вечер свиданий.
Традиционно и у нас так было: ужины в мишленовских ресторанах, вечерние концерты в Филармонии, неспешные прогулки по музею Уитни. Однако после того как Томас по ошибке прислал мне сообщение, адресованное другой женщине, он ушел из дома, и наши субботние «свидания» прекратились. Постепенно, после консультаций у психолога, после извинений и клятвенных обещаний, они возобновились, но теперь имели другую направленность. Упор делался на восстановление отношений.
Поначалу атмосфера этих встреч была пронизана напряженностью. Если бы вы, Джессика, наблюдали за нами со стороны, то, возможно, решили бы, что на ваших глазах развивается новый любовный роман, – в каком-то смысле так и было. Физический контакт был сведен к минимуму. Томас вел себя со всей внимательностью, на грани чрезмерности. Приходил на встречи с цветами, кидался открывать двери, не мигая смотрел на меня с восхищением во взоре.
Ухаживал он теперь еще усерднее, чем в пору начала нашего романа. Иногда в его лице, движениях сквозили отчаяние и даже страх. Словно он панически боялся потерять меня.
Со временем мы научились взаимодействовать более непринужденно. Наши беседы стали менее чопорными, руки находили одна другую на столе после того, как была убрана грязная посуда.
Сегодня вечером, спустя каких-то двадцать четыре часа после эксперимента в отеле, положительная динамика наших отношений дала задний ход. Совершенно очевидно, что не все мужчины восприимчивы к чарам молодых красивых женщин. Мужчина в синей рубашке отверг вас, Джессика, а вот Томас не устоял перед заманчивой возможностью.
Соответственно, на сегодняшнее субботнее свидание с Томасом возложена особая скрытая задача.
Для встречи выбрано уединенное место – дом, в котором некогда мы жили вдвоем, – дабы исключить всякие сторонние раздражители, как то назойливый официант или шумная компания из шести человек за соседним столиком. Меню тщательно продумано: бутылка «Дон Периньон», того же года, что подавали на торжестве в честь нашей помолвки; мальпекские устрицы; подрумяненная рулька ягненка; шпинат в соусе на основе сливок; жареный молодой картофель с розмарином. На десерт – одна из разновидностей любимого сладкого лакомства Томаса – шоколадный торт.