Эти лишние «нет» выдают вас с головой: лжецы, как и хронические психастеники, зачастую чрезмерно многословны.
– Он сказал, что на этой неделе встретиться не сможет, но свяжется со мной, – продолжаете вы.
Голос у вас уверенный – и торопливый. Вы пытаетесь подать собеседнику сигнал, подразумевающий, что вы очень заняты и у вас нет времени на долгие разговоры.
Как же вы наивны, Джессика, в своем убеждении, что способны диктовать условия ведения беседы. Или что-либо еще, если уж на то пошло.
Необходимо долгой паузой поставить вас на место, хоть и не думала я, что придется преподавать вам такой урок.
– Все дело в плотном графике работы? – спрашиваю я. – Как вы думаете – он еще позвонит?
Под градом вопросов вы допускаете свою вторую ошибку.
– Причины он не называл, – отвечаете вы. – Это все, что он написал.
Возможно ли, что вы просто оговорились, характеризуя способ коммуникации: сначала он вам «позвонил», потом – «написал»?
Или вы специально стремитесь сбить меня с толку?
Если бы вы находились в стенах врачебного кабинета, сидели бы на диванчике, возможно, ваши истинные намерения выдали бы некие невербальные признаки: например, вы бы накручивали на палец прядь волос, или теребили свои серебряные колечки, или соскабливали с ногтя лак.
Однако по телефону индикаторы вашего поведения не столь выразительны.
Можно было бы указать, что вы непоследовательны в своих ответах.
Но, если вы лукавите, это критическое замечание, возможно, приведет к тому, что вы станете тщательнее заметать следы.
Так что я позволяю вам закончить разговор.
Что вы теперь делаете, повесив трубку?
Возможно, занимаетесь своими обычными вечерними делами, радуясь, что удалось избежать потенциально опасного разговора. Выгуливаете собаку, потом долго принимаете душ, наносите бальзам на свои непослушные волосы. Укомплектовывая к завтрашнему рабочему дню чемоданчик с косметикой, вы, как и подобает хорошей дочери, звоните родителям. Положив трубку, слышите знакомые шумы, что проникают к вам через тонкие стены квартиры: шаги над головой, невнятные звуки включенного телевизора, по которому показывают какой-нибудь комедийный сериал, гудки такси на улице.
Или традиционная атмосфера вашего вечера изменилась?
Может быть, сегодняшние шумы не столь умиротворяющие. Длинный анемичный вой полицейской сирены. Громкий скандал в соседней квартире. Под плинтусами скребутся мыши. А сами вы думаете про ненадежный замок на двери подъезда. Любой может запросто проникнуть в подъезд – и чужой человек, и знакомый.
Мне все известно про вас, Джессика. Вы из раза в раз доказывали свою преданность: красили ногти бордовым лаком; поборов свои инстинктивные сомнения, строго следовали инструкциям; даже не подумали украдкой заглянуть в пакет со скульптурой, пока не доставили его по назначению; открыли мне свои секреты.
Но за последние сорок восемь часов вы стали ускользать от меня. Вы пренебрегли нашей недавней встречей в пользу одной из своих клиенток. Вы не отвечали на мои звонки и SMS-сообщения. Вы откровенно лгали мне. Вы ведете себя так, будто наши с вами отношения – это проходная сделка, заряженный до отказа банкомат, из которого можно брать деньги без всяких для себя последствий.
Что изменилось, Джессика?
Томас опалил вас своим огнем?
При этой мысли я даже не холодею – коченею.
Медленное размеренное дыхание на протяжении нескольких минут помогает прийти в себя.
Я снова сосредоточена на возникшей проблеме. Какую цену нужно заплатить, чтобы вернуть вашу преданность?
Из кабинета на верхнем этаже я приношу в библиотеку ваше досье. Кладу его на журнальный столик. Напротив, на рояле, рядом с нашей свадебной фотографией, стоит ваза с белоснежными нарциссами, которые подарил мне Томас. В воздухе витает едва уловимый нежный аромат.
Открываю досье. На первой странице – ксерокопия вашего водительского удостоверения, которое вы представили перед самым первым сеансом тестирования, и биографические сведения.
Вторая страница – распечатка фотографий, которые Бен нашел в «Инстаграме».
Вы с вашей сестрой очень похожи, сразу видно, что родные. Только у вас черты выразительные, взгляд цепкий; а у Бекки лицо все еще по-детски аморфное, словно по линзам объектива, что был наведен на нее, мазнули вазелином.
Забота о Бекки – дело обременительное.
На вашей маме дешевая блузка, она щурится на солнце; отец держит руки в карманах, словно так ему легче сохранять вертикальное положение.
Ваши родители выглядят уставшими, Джессика.
Пожалуй, надо устроить им хороший отдых.
Глава 45
19 декабря, среда
Томас посоветовал мне вести себя естественно, держаться с доктором Шилдс так же, как всегда, чтобы она ничего не заподозрила.
«Мы придумаем, как вывести тебя из игры так, чтобы ты не пострадала», – сказал он, когда мы выходили из парка. Потом сел на мотоцикл, надел шлем и с ревом умчался прочь.
Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как мы расстались, и за это время тревога, овладевшая мной в Ботаническом саду, улеглась.
Вчера вечером, когда я вернулась домой, меня не покидали мысли о Респонденте № 5. Я приняла душ, долго стояла под горячей водой, потом вместе с Лео поужинала остатками спагетти с фрикадельками. Но чем больше я об этом размышляла, тем абсурднее мне казалась вся эта ситуация. Неужели я должна поверить, что уважаемый психотерапевт и преподаватель Нью-Йоркского университета довела кого-то до самоубийства – и что то же самое она может проделать со мной?
Скорее всего, у той девушки, как и сказал Томас, давно были проблемы с психикой. Ее смерть никак не связана с доктором Шилдс и ее научными экспериментами.
Сообщение от Ноа пришлось как нельзя кстати. «Свободна в пятницу вечером? – спрашивал он. – Один мой приятель держит отличный ресторан – “Бастр”, – если, конечно, ты любишь южную кухню».
«Можешь на меня рассчитывать!» – мгновенно откликнулась я.
И неважно, если в этот вечер я понадоблюсь доктору Шилдс. Скажу ей, что занята.
К тому времени, когда я надела свою самую уютную пижаму, разговор с Томасом превратился в далекое воспоминание, как будто мне это приснилось. Тревога сменилась чувством более веским и желанным. Гневом.
Перед тем как забраться в постель, я укомплектовала косметикой свой чемоданчик – завтра мне предстояло выполнить много заказов. Взяв в руку ополовиненный флакончик с бордовым лаком для ногтей, я с минуту медлю в нерешительности. А потом швыряю его в мусорное ведро.
Натягиваю до шеи одеяло. Рядышком свернулся клубочком Лео. Из подъезда доносится бряцанье ключей: соседи, живущие напротив, открывают дверь. Доктор Шилдс, размышляю я, вызвалась помочь с работой моему отцу, но теперь, похоже, как будто напрочь забыла об этом. Она платит мне хорошие деньги, но с ее появлением моя жизнь наполнилась тревогой, и это не стоит нескольких тысяч долларов.
Я крепко засыпаю на целых семь часов.
Утром по пробуждении я понимаю, что решение проще простого: с меня хватит.
Перед уходом на работу я звоню доктору Шилдс – впервые за все время сама прошу ее о встрече.
– Вы позволите зайти к вам сегодня вечером? – спрашиваю я. – Хотелось бы получить чек за последнее задание… Деньги мне бы не помешали.
Я сижу на краю постели, но в ту же секунду, как слышу модуляции ее голоса, встаю.
– Рада слышать вас, Джессика, – отвечает доктор Шилдс. – Жду вас в шесть.
Неужели так просто? – недоумеваю я.
У меня появляется ощущение дежавю. Помнится, эта же мысль посетила меня, когда мне удалось записаться к ней на тестирование.
Через несколько минут я выхожу из дома под затянутое тучами небо и направляюсь к первой из своих клиенток. Сегодня у меня пять заказов. Через девять часов эпопея с доктором Шилдс для меня закончится, говорю я себе.
Весь день я усердно тружусь. Сначала обслуживаю деловую женщину – ей нужно сфотографироваться для сайта своей компании. Потом делаю макияж писательнице – она будет давать интервью телеканалу «Нью-Йорк 1». Следующие клиентки – три подруги: они собираются на праздничное мероприятие в ресторан. Я чувствую, как постепенно возвращаюсь в налаженный ритм своей прежней жизни, придавленной к земле комфортной тяжестью предсказуемости.
К дому доктора Шилдс я прибываю за несколько минут до назначенного часа, но в дверь звоню ровно в шесть. Я точно знаю, что ей скажу. Даже раздеваться не стану.
Она быстро подходит к двери, но вместо приветствия поднимает указательный палец, прижимая к уху мобильный телефон.
– Уу-гу, – произносит она в трубку, жестом приглашая меня в дом.
Доктор Шилдс ведет меня в библиотеку, и я иду за ней. А что еще остается?
Пока она слушает, что ей говорят по телефону, я осматриваю комнату. На рояле – букет белых цветов. На полированной черной крышке лежит один опавший лепесток, который доктор Шилдс, проследив за моим взглядом, спешит убрать с инструмента.
Она разглаживает лепесток между пальцев, но в другой руке по-прежнему держит телефон.
Потом мой взгляд падает на бронзовую скульптуру мотоцикла. Я быстро отвожу глаза, пока доктор Шилдс не заметила, что я смотрю на него.
– Спасибо за помощь, – благодарит она кого-то и ненадолго выходит из библиотеки. Я продолжаю осматриваться, ища новые зацепки, но здесь только несколько картин, встроенная книжная полка с книгами в твердой обложке и на журнальном столике – стеклянная ваза с яркими апельсинами.
Доктор Шилдс возвращается. В руках у нее уже нет ни лепестка, ни телефона.
– Я выписала вам чек, Джессика, – сообщает она, но не отдает его. Вместо этого протягивает ко мне руки. Я на мгновение цепенею, думая, что она хочет обнять меня, но она говорит: – Позвольте вашу куртку.
– Нет, я ненадолго, – отказываюсь я и, откашлявшись, добавляю: – Дома у родителей неприятности, мне нужно поехать к ним. Извините, что ставлю вас в известность в последний момент. Это решение мне самой далось нелегко. Я уезжаю в пятницу и проведу там все праздники.