Идя мимо, я стараюсь не смотреть на щиток.
Доктор Шилдс заводит меня в кухню и жестом предлагает занять табурет.
Я сажусь и вижу на гранитной столешнице ветку черного винограда и клинышек кремообразного сыра, словно она ожидала гостей. Рядом – один хрустальный бокал со светло-золотистой жидкостью.
Идеально, совершенно, за гранью разумного.
– Где моя семья? – осведомляюсь я, силясь говорить ровным тоном.
Не отвечая, доктор Шилдс неспешно идет к шкафу и достает еще один хрустальный бокал – точно такой, как на столе. Впервые она не спрашивает, хочу ли я что-то выпить. Вместо этого подходит к холодильнику, берет из него бутылку «Шардонэ» и наполняет бокал.
И ставит его на стол передо мной, будто мы две закадычные подружки: сейчас будем наслаждаться вином и делиться секретами.
Мне хочется кричать, но я знаю, что, если начну ее торопить, она, доказывая свое превосходство, заставит меня ждать дольше.
– Ваша семья во Флориде, Джессика, и чудесно проводит там время, – наконец произносит она. – Почему вы решили, что они могут быть где-то еще?
– Потому что вы прислали то сообщение! – выпалила я.
Доктор Шилдс выгибает брови.
– Я просто поинтересовалась, как им отдыхается, – говорит она. – Надеюсь, это не преступление?
Она как будто искренне недоумевает, но я вижу ее насквозь.
– Я хочу позвонить на курорт, – с дрожью в голосе заявляю я.
– Что же вам мешает? – удивляется доктор Шилдс. – У вас нет телефона?
– Вы мне его не давали, – парирую я.
Она хмурится.
– Джессика, я не делала секрета из названия курорта. Ваша семья отдыхает там уже три дня.
– Прошу вас, – взмолилась я. – Дайте мне с ними поговорить.
Доктор Шилдс молча встает и берет со стола свой телефон.
– У меня здесь есть подтверждение из отеля с его адресом и контактами. – Она листает почту – нескончаемо долго. Потом диктует телефон.
Я тотчас же звоню.
– Добрый день. Отель «Уинстед». С вами говорит Тина, – отвечает певучий женский голос.
– Мне необходимо связаться с семьей Фаррис, – настойчивым тоном прошу я.
– Конечно. Сейчас соединю. В каком номере они остановились?
– Не знаю, – шепотом отвечаю я в трубку.
– Минуточку.
Я смотрю на доктора Шилдс. Она встречает мой взгляд. Я опять замечаю, что глаза у нее голубые, как лед. В трубке, словно в насмешку, играет веселая рождественская мелодия песенки «К нам спешит Санта-Клаус».
Доктор Шилдс придвигает ко мне мой бокал с вином.
Я не в силах заставить себя сделать глоток. Пытаюсь побороть острое чувство дежавю. Всего лишь несколько дней назад, сидя здесь, я сделала признание: мне известно, что Томас ее муж. Но не это подпитывало тревожное ощущение, что сейчас баламутило все мое существо.
Музыка внезапно смолкла.
– У нас нет гостей с такой фамилией, – сообщает сотрудница отеля.
Я обмякаю всем телом.
Комната плывет перед глазами, к горлу подступает тошнота.
– Их там нет?! – жалко вскрикиваю я.
Доктор Шилдс берет свой бокал, снова изящно пригубливает вино, и это ее показное безразличие опять воспламеняет мой гнев.
– Где моя семья? – с яростью в голосе спрашиваю я, прямо глядя ей в глаза. Резко отодвигаюсь от стола и встаю, едва не опрокидывая табурет.
– О, – произносит доктор Шилдс, неторопливо ставя бокал на стол. – Наверно, отель забронирован на мое имя.
– Шилдс, – быстро говорю я в телефон. – Проверьте, пожалуйста, должна быть такая фамилия.
В телефоне наступает тишина.
– Да, есть, – подтверждает сотрудница отеля. – Соединяю.
Мама снимает трубку после второго вызова. Услышав ее такой знакомый безмятежный голос, я снова чуть не разрыдалась.
– Мама! У вас все хорошо? – спрашиваю я.
– Боже милостивый! Дорогая! Мы чудесно отдыхаем, – отвечает она. – Только что пришли с пляжа. Бекки гладила дельфинов – у них тут целое представление. Папа фотоаппарат из рук не выпускает!
Они живы и здоровы. Она ничего им не сделала. По крайней мере, пока.
– У вас точно все хорошо?
– Конечно! Почему ты спрашиваешь? Только по тебе скучаем. Какая же замечательная у тебя начальница. Такой праздник нам устроила! Должно быть, она тебя очень ценит.
Я сбита с толку, дезориентирована, так что с трудом заканчиваю разговор, пообещав завтра снова им позвонить. Я переволновалась, и мне никак не удается соотнести радостную болтовню матери с теми ужасами, что нарисовало мое воображение.
Я опускаю телефон.
– Ну что, убедились? – улыбается доктор Шилдс. – Они прекрасно проводят время. Более чем.
Я кладу руки на твердый холодный гранит стола, наваливаюсь на него, пытаясь сосредоточиться.
Доктор Шилдс старается внушить, что все дело во мне, что это я теряю рассудок. Но ведь потеря работы, потеря Ноа – это не плод моего больного воображения. Это – непреложные факты. В моем телефоне сохранились голосовые сообщения, оставленные владелицей «БьютиБазз». А Ноа не желает со мной общаться. Эти две неприятности произошли как раз в то время, когда я находилась во врачебном кабинете Томаса. Вряд ли это совпадение. У меня нет доказательств, но доктор Шилдс наверняка знает, что я была там. Возможно, ей даже известно, что я спала с ним. Возможно, Томас сам ей об этом рассказал, чтобы выгородить себя.
Она меня наказывает.
Почувствовав, как ее рука ласково похлопывает меня по спине, я резко оборачиваюсь.
– Не прикасайтесь ко мне! По вашей милости я лишилась работы. Вы сообщили в «БьютиБазз», что я без их ведома делала макияж Рейне и Тиффани!
– Сбавьте обороты, Джессика, – велит мне доктор Шилдс.
Она возвращается на свой табурет и кладет ногу на ногу – а они у нее длинные и стройные. Я знаю, что должна делать – исполнять ту роль, которую она мне отвела, – и опускаюсь на табурет подле нее.
– Вы не сказали, что потеряли работу, – произносит она.
Сторонний наблюдатель счел бы, что она искренне расстроена: хмурит лоб, тон сочувственный.
– Да, кто-то сообщил, что я нарушила договор о недопущении конкуренции, – с претензией в голосе заявляю я.
– Хммм… – Указательным пальцем доктор Шилдс постукивает по губам, и я замечаю, что нижняя у нее чуть опухла, словно недавно была поранена. – По-моему, вы говорили, что вызвали подозрение у того наркомана, сожителя одной из тех женщин? Может, это он на вас донес?
Ее губы трогает сардоническая улыбка, как у Чеширского Кота. У нее на все есть ответ.
Но я знаю, что это она постаралась. Может, она и не назвала фамилии Рейны и Тиффани, но вполне могла позвонить в компанию как анонимное лицо, выдав себя за клиентку, которой я навязала свои услуги. Я прямо воочию представляю, как она притворно озабоченным голосом говорит что-то типа: «О, Джессика мне показалась такой милой девушкой. Надеюсь, из-за меня у нее не будет неприятностей».
Но потом я вспоминаю настойчивые расспросы Рикки перед тем, как я сунула в руки Тиффани кое-что из косметических средств. Отдала просто так, бесплатно, и бросилась вон из их квартиры. Те тюбики наверняка были помечены эмблемой «БьютиБазз», как и все остальные мои блески и бальзамы для губ. Найти моего работодателя было бы нетрудно.
– Джессика, мне очень жаль, что вы потеряли работу, – говорит доктор Шилдс. – Но, уверяю вас, я к этому не имею ни малейшего отношения.
Я потираю виски. Еще минуту назад все было предельно ясно; теперь же я не знаю, чему верить.
– Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что вид у вас нездоровый, – замечает доктор Шилдс. Она пододвигает ко мне сыр и виноград. – Вы сегодня ели?
Ни крошки, осознаю я. В пятницу вечером, когда мы с Ноа встретились в «Бастре», он все пытался меня соблазнить жареным цыпленком и печеньем, но мне удалось запихнуть в себя лишь несколько кусочков. С тех пор, мне кажется, я только пила кофе, да, может быть, еще съела пару сладких батончиков.
– А как же Ноа? – бормочу я, будто разговаривая сама с собой. Мой голос срывается.
Он обрадовался моему звонку, хотя, наверно, просьбу мою счел странной. Из головы нейдет, как он выставил вперед руку, запрещая мне приближаться к нему.
– Кто?
– Парень, с которым я встречалась, – объясняю я. – Как вы его нашли?
Доктор Шилдс отрезает кусочек сыра, кладет его на тонкий круглый крекер и протягивает мне. Я смотрю на печенье с сыром и мотаю головой.
– Вы не говорили мне, что у вас есть парень, – замечает доктор Шилдс. – Как бы я могла завязать беседу с человеком, о существовании которого даже не подозревала?
С минуту она многозначительно молчит, придавая вес своим словам.
– Должна сказать вам, Джессика, что ваши обвинения оскорбительны. Вы выполнили задания, я заплатила вам за работу. Вы заверили меня, что Томас мне предан. Так с чего бы мне теперь вмешиваться в вашу жизнь?
Возможно ли такое? Я опускаю голову в ладони, пытаясь проанализировать события последних дней, но мысли путаются. Может быть, это Томас мне солгал. Может быть, чутье меня подвело. Такое уже бывало: я доверяла Джину, которому доверять было нельзя. Может быть, теперь я опять ошибаюсь, сомневаясь в искренности доктора Шилдс.
– Бедная девочка. Вы хоть немного спали?
Я поднимаю голову. Веки тяжелые, глаза словно песком залеплены. Она знает, что я не спала. Знает, что я не ела. Ей и спрашивать об этом не нужно.
– Я сейчас. – Доктор Шилдс слезает с табурета и исчезает. Двигается она бесшумно; даже не определишь, что она находится в доме.
Я совершенно изнурена, но это такой тип усталости, которая, я знаю, не даст мне сегодня крепко заснуть. Голова тяжелая, ватная, однако телом владеет нервное возбуждение.
Доктор Шилдс возвращается. В руке она что-то несет – не могу понять что. Она входит в кухню, выдвигает один из ящиков. До меня доносится тихое шуршание. Потом я вижу, как она перекладывает из пузырька в маленький пакетик крошечную овальную таблетку.
Она запечатывает пакетик и подходит ко мне.
– Безусловно, это я виновата в том, что вы сейчас столь неуравновешенны, – ласково молвит она. – Мучила вас откровенными беседами, потом еще эти эксперименты. Мне не следовало вовлекать вас в свою личную жизнь. С моей стороны это было непрофессионально.