Я падаю на кровать, у меня кружится голова. Все опрокинулось вверх дном.
Значит, папа тоже считает себя виноватым?
– Но я же должна была присматривать за ней! – кричу я. – Вы мне доверяли!
– О, Джесс, – говорит мама. Голос у нее какой-то подавленный. – Нельзя было оставлять на тебя Бекки на все лето. Я обязана была что-то организовать.
Я ожидала гнева, а то и чего похуже. Но никак не думала, что родители страдают и винят себя, как и я.
– Детка, – продолжает мама, – трагедия с Бекки – это просто ужасное стечение обстоятельств. В этом никто конкретно не виноват. Просто жуткий несчастный случай.
Ее ласковые слова обволакивают меня. Больше всего на свете мне хочется сейчас оказаться с родителями, втиснуться между ними, как в детстве, чтобы они оба крепко-крепко меня обняли. Давно я не ощущала такой тесной близости с отцом и матерью.
И все же внутри чувствуется некая пустота – там, где я хранила свою тайну.
Возможно, я вновь обрела родных лишь для того, чтобы навсегда их потерять.
– Мне следовало давно вам рассказать, – говорю я. Щеки у меня мокрые, но слезы уже не текут ручьем.
– Конечно, Джесси, – соглашается отец.
Тут я слышу тихий рык Лео. Он неотрывно смотрит на входную дверь.
Я мгновенно вскакиваю на ноги, все мои органы чувств предельно обострены. До меня доносятся знакомые голоса: это семейная пара, что живет в конце коридора. Но я по-прежнему не могу расслабиться.
Мама все рассуждает о том, что мы должны уметь прощать сами себя. Я представляю, как отец согласно кивает, поглаживая ее по спине. Мне еще столько всего нужно им сказать. Хочется говорить и говорить с ними, но времени нет. Скоро я должна быть у доктора Шилдс, а я пока не придумала, как дать ей отпор.
Я прощаюсь с ними, напоследок повторив, что я очень их всех люблю.
– Обнимите за меня Бекки. Я еще позвоню. – Я медлю пару секунд, прежде чем положить трубку. Мне хочется надеяться, что я действительно еще смогу позвонить родителям.
После окончания разговора у меня только одно желание: залезть под одеяло, свернуться клубочком и обдумать то, что сейчас произошло. Вся моя жизнь выстраивалась вокруг ложной предпосылки; я жила в плену своих собственных допущений.
Но сейчас некогда об этом размышлять.
Я варю себе крепкий кофе и принимаюсь ходить из угла в угол, пытаясь сосредоточиться. Может, уехать из города сегодня же вечером? Наверняка какая-нибудь служба проката автомобилей работает в Рождество. Я могла бы отправиться во Флориду на машине.
А можно остаться и дать бой доктору Шилдс.
Или-или, третьего не дано.
Я пытаюсь мыслить, как доктор Шилдс. Логически и методично.
Шаг первый. Пусть она покажет мне эту видеозапись. Может, ее вовсе не существует? А если и существует, неизвестно, можно ли меня на ней опознать. Ведь я была в темной одежде, а свет в доме я не включала.
И все-таки идти к ней, пожалуй, небезопасно. Кто знает, что она задумала.
Шаг второй. Необходимо принять меры предосторожности. Вообще-то кое-что я уже предприняла, вдруг понимаю я. Ноа прочтет мое письмо и будет знать все. Я звонила детективу. Если доктор Шилдс загонит меня в угол, я могу показать ей его номер в своем телефоне. Вряд ли она прибегнет к физическому насилию, но на всякий случай я должна быть к этому готова.
Но самое главное: наконец-то мне известны некоторые тайны доктора Шилдс.
Достаточно ли этого?
Глава 67
25 декабря, вторник
Вы явились секунда в секунду, Джессика.
Однако после того как вы позвонили в дом, вам приходится ждать на крыльце еще целых полторы минуты.
Наконец дверь вам открывают. Ваш внешний вид для меня сюрприз, причем неприятный.
К этому моменту вы должны бы еле передвигать ноги, быть на грани нервного срыва.
А вы входите в дом бодрым шагом, уверенная в себе и ужасно привлекательная.
Вся в черном. Куртка на вас распахнута, под ней – закрытое платье, облегающее изгибы вашей фигуры. На ногах – кожаные сапоги выше колена. Благодаря сапогам вы стали на восемь сантиметров выше, так что мы теперь одного роста.
Вы тоже оцениваете мой внешний вид: белое трикотажное платье из чистой шерсти, бриллиантовые серьги, бриллиантовое колье.
Вы заметили, как это символично? Цвета, которые мы с вами выбрали, – это инь и ян. Они символизируют начало, в том числе крещение и бракосочетание, и конец, например, похороны. Кроме того, черные и белые – противоборствующие стороны в шахматах. Что ж, это кстати, учитывая то, что скоро произойдет.
Не дожидаясь от меня указаний, вы наклоняетесь ко мне и целуете меня в щеку.
– Спасибо, что пригласили меня, Лидия, – говорите вы. – У меня для вас маленький подарочек.
Ах, вы полны сюрпризов. Вы определенно что-то задумали. Назвали меня по имени – это явная попытка завоевать преимущество.
Если вы рассчитывали сбить меня с толку, этого, увы, недостаточно.
Губы ваши изогнуты в улыбке, но они едва заметно дрожат. Не такая уж вы крутая, какой пытаетесь казаться.
Прямо-таки жаль, что парировать ваши удары так легко.
– Проходите, прошу.
Вы стряхиваете с плеч куртку и протягиваете мне. Как будто я ваша прислуга. В руках вы по-прежнему держите серебристую коробочку с красным бантиком.
Мне неясно, что происходит, но вас надо срочно поставить на место.
– Пойдемте в библиотеку, – говорю я. – Там нас ждут напитки и закуски.
– Конечно, – с готовностью соглашаетесь вы. – Там и откроете мой подарок.
Человек, не знающий вас так хорошо, и не услышал бы в ваших словах угрозу.
Я предлагаю вам идти первой, чтобы у вас создалась иллюзия, будто вы хозяйка положения. Тем приятнее будет наблюдать вашу реакцию.
Войдя в библиотеку, вы раскрываете рот от неожиданности.
Не вы одна приготовили сюрпризы, Джессика.
Вы стоите на входе, моргая в удивлении, словно не верите своим глазам.
Мужчина, сидящий на диванчике, в молчаливом изумлении таращится на вас.
Неужели вы и впрямь думали, что я буду отмечать праздник без мужа, который, по вашим словам, предан мне на все сто процентов?
– А она здесь зачем? – наконец обретает дар речи Томас. Он встает, переводя взгляд с вас на меня.
– Дорогой, разве я не говорила, что к нам присоединится одна моя испытуемая – Джессика? Бедняжке не с кем отметить Рождество. Родители оставили ее на праздники совсем одну.
Его глаза за очками широко распахиваются, округляются.
– Томас, ты же знаешь, как я привязана к этим юным девушкам.
Он вздрагивает.
– Но ты же говорила, что она тебя преследует!
Вы восхитительно быстро преодолеваете замешательство – гораздо быстрее, чем Томас. Видно, что вы, Джессика, разгневаны.
– В самом деле? – Пауза. – Постой, разве это не та самая девушка, которая, по твоим словам, преследовала тебя?
Томас бледнеет. Пора направить беседу в другое русло.
– Должно быть, здесь какое-то недоразумение. Давайте присядем.
Диванчик и два стула с прямыми спинками образуют полукруг. Журнальный столик расположен параллельно диванчику.
Ваш выбор места, Джессика, будет нести определенную информацию, – как и в тот день, когда вы впервые пришли в мой врачебный кабинет.
Но вы не двигаетесь; стоите в дверном проеме, словно вот-вот броситесь к выходу. Выпятив подбородок, вы заявляете:
– Я вам не верю.
– Прошу прощения?
– Никакой видеозаписи моего проникновения в ваш дом не существует.
Джессика, порой вы такая предсказуемая.
Я иду через комнату к роялю, открываю лежащий на нем серебристый ноутбук. Одно нажатие кнопки, и экран оживает.
Камера слежения, приобретенная и установленная в укромном месте в прихожей тогда же, когда на входной двери появился новый замок, зафиксировала, как вы входите в дом, наклоняетесь, снимаете обувь. Изображение не очень четкое, но вас можно узнать по характерным волосам.
Я захлопываю ноутбук.
– Убедились?
Вы бросаете на Томаса укоризненный взгляд, он едва заметно качает головой.
Вы стоите в нерешительности – наверняка что-то просчитываете в уме. Наконец, поняв, что выхода у вас нет, вы сникаете, обходите журнальный столик и занимаете кресло, которое находится на максимальном удалении от моего мужа. Свой подарок вы кладете на пол у ног.
Почему вы выбрали именно это кресло? Причин может быть несколько. Одна из них: вы больше не считаете Томаса своим союзником.
Перед ним на столике – бокал виски, в ведерке со льдом – бутылка белого бургундского. Я наполняю вином два бокала.
Оно бодрит и освежает, тяжелый хрусталь приятно оттягивает руку.
– Чего вы от меня хотите? – Этот вопрос может выражать разные состояния – от воинственности до раболепия. В вашем тоне – смирение и покорность.
Теперь вы сидите в защитной позе, сложив руки на коленях.
– Я хочу знать правду, – отвечаю я. – Каков истинный характер ваших отношений с моим мужем?
Ваш взгляд опять метнулся к ноутбуку.
– Вы и так все знаете. Он вам изменил, и вы подослали меня к нему, чтобы проверить, изменит ли он снова.
Томас резко откидывается на спинку дивана, сердито смотрит на вас.
Если бы вы с Томасом были семейной парой и пришли ко мне в мой кабинет на 62-й улице за психотерапевтической помощью в решении проблем своего брака, мы бы попытались установить гармонию в отношениях. Я посоветовала бы вам воздерживаться от взаимных обвинений, научила бы, как умело избегать конфронтации.
Но сейчас задача прямо противоположная: посеять между вами раздор с целью нейтрализации любого сговора, если таковой есть.
В камине выстреливает огонь. Вы с Томасом вздрагиваете от неожиданности.
– Угощайтесь? – Я протягиваю вам тарелку с закусками, но вы качаете головой, даже не взглянув на нее.
– Томас? – Он берет один пирожок и отправляет его в рот, – так быстро, будто машинально, не отдавая отчета своим действиям. Я даю ему салфетку.