― Вы сидите в «Грейхаунд» в одиночестве, что необычно для женщины. Не смотрите на меня так. Женщины обычно не сидят в пабах одни, особенно, в пивных как этот, ― рассказал он ей. ― Вы получили мой старый участок, и сегодня понедельник, привычный день для паники из-за страницы по району, потому что у вас осталось только сорок восемь часов до следующего выпуска. Всю неделю мы работали над «тяжелыми снарядами», ну, более-менее крупными, все это относительно, в конце то концов.
― Хорошо, мистер мужчина-ас-таблоидов. Я знаю, что вы думаете, что «Вестник Дарема» отстой.
― Нет, я так не считаю, ― заверил он ее, ― я работал в «Вестнике» шесть лет. Я был намного старше вас, когда мне удалось сделать следующий шаг вверх.
― Ну, у вас неплохо получилось.
― Я узнаю панику из-за страницы по району, когда вижу ее. Мы всегда оставляем ее до последней минуты, потому что она чертовски скучная и ее тяжело наполнить содержимым.
Она посмотрела вниз на свои нацарапанные записи и протяжно вздохнула.
― Вы правы, ― признала она, ― я паникую. Такое случается каждую неделю и не становится лучше. Как вы справлялись с этим на протяжении шести лет?
― Страница по району – заколдованный круг, ― пояснил он, ― как только вы это поймете, вы на полпути к этому ближе.
― Да, ― горячо согласилась она, ― все именно так.
Страница по району было проклятием в жизни каждого репортера в «Вестнике». Также как сообщать о главных событиях, за каждым журналистом закреплялась территория, включающая в себя несколько деревень, и ожидалось, что они будут заполнять страницу, посвященную новостям лишь с этого района, ― если ваш материал недостаточно хорош, он не попадет на страницу по району, но, если он достаточно хорош…
― Редактор позаимствует его для своих новостных страниц?
― Именно! ― он был позабавлен ее огорчением из-за противоречивой логики газеты. ― Каждую неделю я трачу часы на нее. Это сводит с ума.
― Как я и говорил, это парадокс. Вам просто необходимо найти материал, который попадает в середину.
Она покачала головой.
― С ваших слов все звучит легко, ― сказала она. ― Может так и было, для вас, ― и она отпила вина. ― В любом случае, о чем вы хотели поговорить со мной?
― Мы продолжаем встречаться.
― И вас беспокоит, что люди начнут говорить? ― сухо спросила она.
― Нет, я беспокоюсь, что мы встанем друг у друга на пути.
― Как мне кажется, я была здесь первой, ― она помахала рукой в воздухе.
― Сегодня, да, но технически, я опередил вас на годы.
― Хотите, чтобы я ушла?
― Дело не в пабе.
― Я уже поняла.
― Я говорю о том, что, куда бы я ни пошел встретиться с кем-то, вы уже там.
― Мы оба журналисты, ― сказала Хелен. ― Предположу, что мы освещаем один и тот же материал?
― Вероятно, но люди менее вероятно открываются, если мы оба наведываемся к ним в дверь.
― Это был ваш участок, теперь он – мой. Может, вы обижены на это?
― Он не позволит вам опубликовать их, ― поведал он. ― Малколм либо отвергнет ваши статьи или же сделает их тон спокойнее, так что люди будут засыпать в автобусе, читая их.
― Вы говорите по опыту?
― О, да.
― Может и так, но я, по крайней мере, должна попытаться, иначе с тем же успехом могу собрать вещи и поехать домой, а я не собираюсь этого делать.
― Я не собираюсь просить вас прекратить. Вы неверно меня поняли, Хелен.
― Что тогда вы хотите?
― Я подумал, так как мы продолжаем наталкиваться друг на друга, мы можем использовать это в качестве нашего преимущества.
― Как?
― Работая вместе.
― Вместе? ― она оглядела его, пытаясь понять, насмехается ли он над ней. ― Вы серьезно?
― Абсолютно.
Она сделала большой глоток вина, пока размышляла.
― Что вы с этого получите? Вы талантливый журналист, который работает на известный таблоид, а я просто изнеженная юная корреспондентка.
― Я вижу вас не такой. У вас есть мозги, вы были здесь только пять минут и уже говорите с правильными людьми, с контактами, которые я приобретал в течение шести лет, и я читал ваш материал. Он хорош, вы можете писать, не каждый в «Вестнике» может. Плюс, у вас все еще есть удостоверение местной газеты, ― он добавил, прочитать сомнения на ее лице: ― Я работаю на крупнейший таблоид в стране, но это меч о двух концах; иногда, он открывает двери, иногда, их захлопывают у меня перед носом.
Воспоминание о том, как его вышвырнули из дома Бетти Тернер посередине интервью, все еще было свежим.
― Ладно, что я получу с этого?
― Я знаю местность и людей, особенно, поблизости. Я занимался этим долгое время. Думаю, у нас есть разные достоинства, и предлагаю делиться тем, что мы узнаем. Здесь два больших материала и множество дверей, в которые можно постучаться.
― Полиция уже занимается этим.
― Они не уйдут отсюда далеко.
Она задумалась, почему он был так уверен в этом.
― Это не станет таким уж суровым испытанием, не так ли? Мы можем составить довольно неплохую команду.
― Я рискну, ― согласилась она.
― Почему?
― Если мой редактор узнает, что я работаю в команде с печально известным Томом Карни, он придет в ярость.
Том улыбнулся.
― Как же я скучаю по Малколму. Ну, я не скажу ему, если вы не скажете. Скажу вам вот что: если я напишу вашу страницу по району за две минуты, уделите ли вы некоторое время этим материалам вместе со мной?
― Две минуты? Как вы сможете…
― Доверьтесь мне, ― и, когда она бросила на него взгляд, который ясно обозначал, что она ему не доверяла, он добавил: ― Или же вы не продвинетесь вперед. Я могу разрешить проблемы вот так, ― и он щелкнул пальцами.
― Я не понимаю, как вы сможете, ― сообщила она ему.
― Ладно, хорошо, есть целая серия традиционных местных старых историй, которые можно публиковать снова и снова с небольшими вариациями.
― Например?
― Травяные изгороди.
― Что?
― Окружной совет обычно подстригает изгороди раз в неделю. Примерно четыре года назад они изменили это на раз в две недели, чтобы сэкономить деньги, и приходские советы с тех самых пор враждуют.
― Затем есть еще собачьи экскременты, ― поведал он ей.
― Вы серьезно?
― Совершенно, и обязателен к упоминанию токсокариаз.
― Что это?
― Болезнь, вызванная червяками, которые живут в собачьих кишках. Когда они испражняются на игровых полях и у ранее упомянутых травяных изгородей, они могут оставить яйца, которые загрязняют землю. Если ребенок играет поблизости и прикасается к собачьему дерьму, а затем случайно засовывает руки в рот, яйца могут попасть во внутренности ребенка, и затем личинка отправляется в мозг, легкие и глаза, что может вызвать слепоту.
― О, мой Бог, это отвратительно, ― сказала она. ― Такое случалось?
― Не с ребенком на участке «Вестника», к счастью, нет, но это теоретически возможно, что собачьи экскременты могут вызвать слепоту у детей в Грейт Мидлтоне.
― Но это маловероятно, ― сказала она.
― Но, вероятно, ― рассмеялся он и показал на ее записи. ― Позвоните в автобусную компанию и спросите их, планируют ли они повышать плату за проезд или модифицировать услуги. Если они ответят «нет», по правде говоря, вы можете написать «Автобусная компания отрицает планы по повышению тарифов».
― Но разве это этично? ― она снова была раздражена.
― Большинство газетных редакторов думает, что этика – это графство рядом с Хертфордширом.
― Я не знаю.
Он опустил руки и посмотрел на нее.
― Хорошо, эта страница по дистрикту не напишет сама себя.
Она на мгновение задумалась.
― Вы правы, ― признала она, ― не напишет, и у меня нет ничего другого.
― Именно, ― сказал он. ― Запишите все это, и дело почти сделано.
Хелен поняла, что ее первое впечатление о Томе Карни было ошибочным. Он мог показать определенную долю заносчивости, но он знал свое дело.
― Спасибо, я не знала об этом до того, как вы мне рассказали, ― призналась она. ― Никто ничего не рассказывал мне в «Вестнике».
― Ну, они и не расскажут, ― констатировал факт.
― Почему нет?
― Потому что знание – сила, и, если они расскажут вам все, что они знают, может так оказаться, что вы окажетесь в этой работе лучше, чем они, и с чем они останутся?
― Но это глупо.
― Таковы некоторые из них, ― сказал он. ― Послушайте, Хелен, не тратьте время, как это делал я, просто получите необходимый опыт и переходите в газету побольше, как только будете готовы.
Он глубоко вдохнул и улыбнулся ей.
― На этом урок окончен.
― Спасибо, ― сказала она. ― Я подумаю.
― Теперь пойдемте и съедим ланч.
― Что? Я не могу.
― Конечно же, можете, ― сказал он. ― Мы заключили сделку, помните? Я только что написал вашу страницу по району, и теперь мне удастся поговорить с вами. Я не знаю насчет вас, но я голоден, так что я подумал, мы можем поговорить и поесть.
― Мы не можем поесть здесь?
Он понизил голос.
― Я знаю намного лучшее место, и оно дешевле. Какая разница? ― спросил он ее. ― Это не свидание.
― Я знаю, что нет, ― твердо сказала она.
Глава 23
Фиона и Дэнни открыли дверь вдвоем. Они обнаружили, что матери Мишель журналисты задавали слегка менее неприятные вопросы, если гигантского роста фигура Дэнни стояла на пороге позади нее.
— Фиона? — позвал Бредшоу, когда та не показала никаких признаков, что узнает его, они встречались раньше на поле для игры. — Констебль Йен Брэдшоу, а это констебль Винсент Эдисон, — он показал ей свое удостоверение. — Вы не возражаете, если мы войдем?
— У вас есть новости? — спросила она, ее глаза были как у перепуганного животного.
— Боюсь, что нет.
Она начала оседать.
Было ли это от облегчения или печали?
— Мы надеемся немного осмотреться в вашем доме, если вы не возражаете?
Она неуверенно посмотрела на него.