К походу в государев дворец Твёрд приготовился самым тщательным образом. Не хватало ещё дать недругам повод для сплетен. Нет уж. Даже если Государь его не примет, не нужно даже подавать вид, что такая возможность имеется.
Тщательно проследив, чтобы и подручные выглядели подобающе, Твёрд приказал выдвигаться к дворцу.
Когда пришло время покупать дом в столице, он предпочёл устроиться не ближе ко дворцу, а на окраине, за тогдашней городской стеной, где и простора побольше, и не так шумно. Было это около сотни лет назад, и с того времени город сильно разросся, поглотив подворье чародея, однако до шума центральных улиц этому району всё равно было далеко.
Чем больше они углублялись в переплетение улиц и площадей, тем больше нарастал шум. Бесконечные базары, лавки, бродячие продавцы калачей и напитков, стихийные вертепы и гулящие девки — всё это сплелось в одну большую, совершенно уродливую картину, в которой яркость неумело подменяла красоту.
На первый взгляд славный Богорад совсем не изменился — всё та же суета, крики, цветастые одежды купцов и целая туча запахов, от изысканного аромата заморской травы-ванили до жуткого смрада выгребных ям. Однако это только на первый взгляд, а намётанный глаз волхва выхватывал новые детали и не сказать чтобы они радовали. Больше стало оборванцев — уродливых, замотанных с головы до ног в вонючее тряпьё калек, каких-то перекошенных от древности беззубых старух, детишек, казалось бы, нормальных, но будто бы пропитанных насквозь зловонной грязью. Они все впивались в прохожих колючими взглядами, завывали что-то жалостливое, сидели, стояли, брели вдоль улиц, разбавляя галдящий жизнерадостный поток, словно тонкая жилка гнили, появившаяся в древесном стволе. Сам Твёрд не имел ничего против странников-калик или тронутых божьей благостью нищих, что ходят по Светлой земле из конца в конец, а то и забредают далеко за Окоёмные горы. Таким странникам всегда есть что рассказать, да и послушать их в радость. Те же, что бродили сейчас по улицам стольного града, были другими, будто бы чужими, иссушенными, намеренно обесцвеченными и лишёнными всего, кроме этих самых злобных колючих взглядов. Даже лица у всех, от мала до велика схожи, если, конечно, тряпьём не замотаны.
Прибавилось и брошенных домов, с заколоченными наглухо окнами, дырявыми крышами, покосившимися воротами и тынами. Это ещё больше удивило правителя Вежи. Земля в Богораде стоила дорого, но охотников на неё всегда было предостаточно, любому купчине или приказчику приятно прихвастнуть, что живёт рядом с самими государевыми палатами, пусть его никогда не то что в детинец, а и в Верхний город не пустят, но о том другим знать не обязательно. Так что ежели дом пустел или даже пожар случался, то даже на опоганенное место находился охотник, а тут целые кварталы пустыми стоят.
Ближе к Верхнему городу с его боярскими хороминами, многоглавыми храмами и мощёными площадями отребья поубавилось, но всё равно сохранился какой-то странный, гнетущий дух, будто давил кто-то на грудь тяжким грузом и всё норовил дотянуться до сердца.
Ближе к государевому дворцу Твёрд подметил, что чужеземные торговцы, похоже, целиком заполонили Верхний город. До самых стен детинца протянулись бесконечные лавки, в которых торговали заморской тканью, ценным деревом, что не горит и в воде не тонет, диковинными масками, курительной травой, коя лечит тысячу болезней, и листом дерева Шу, который, если заварить в кипятке да выпить, дарит невероятно яркие видения. А ещё оружием, маслом, воинской справой, украшениями и сушёной рыбой с чужих берегов. Ещё десять лет назад за продажу чего-то подобного купцам попросту отрубили бы головы, а сегодня ничего, не только смеют торговать, но и зазывают.
—Погань, — не выдержав, сплюнул старший из подручных, Велимир.
— Как есть, — согласился с ним Некрас, второй подручный. — Как же так, отче? Неужто разрешено на Светлой земле дурман продавать и плоть человечью?
Они как раз проезжали мимо диковинной лавки, в окнах которой болтались засушенные человечьи руки, судя по размеру, детские.
— Государю виднее, что разрешать, а за что головы лишать, — отрезал Твёрд, не желая вступать в долгий спор, но чуть смягчился и добавил: — По сторонам смотрите. Не нравится мне тут.
Подручных он набирал из бывших следопытов, так что понимали они друг друга с полуслова. Вот и сейчас сообразили, что надо помолчать да ждать постоянно удара из-за угла, сразу же замолкли и приготовились.
И в самом детинце, и во дворце вроде бы всё было по-старому, да только если в крепость их пустили без всяких задержек, то стража дворца наотрез отказалась открывать ворота, даже при предъявлении депеши рукой Государя написанной.
— Не велено, — пробасил один из дюжих бородачей в кафтане дворцовой стражи.
— Ты что читать не умеешь? — вышел вперёд Велимир. — Сказано же тебе, к Государю с визитом, волхв Твёрд из Вежи.
— Не велено, — будто заведённый повторил стражник.
— Командира зовите! — начал злиться подручный волхва, и видя, что стражники не торопятся выполнять приказ, потянулся к сабле.
— Охолони, — одёрнул его Твёрд, спешился, и, перехватив поудобнее посох, вычертил в воздухе засиявшую белым огнём руну.
Стражникам подобные манипуляции не понравились, перехватив бердыши, они шагнули было к волхву, но тот не обратил на них никакого внимания, ткнув посохом в самый центр сотворённого знака. С конца посоха сорвалась молния и со всего маха ударила в медный гонг одной из башен, в тот же миг по всему детинцу раскатился чистый металлический звон. В былые времена, когда битва Тьмой не утихала ни на минуту, каждый приезжавший к Государю служитель светлых богов был обязан так заявлять о себе, как о победителе нечисти и верном страже рубежей Великосветья. Сейчас традицию не позабыли, но следовали ей редко, всё больше шепчась по углам.
Надо отдать должное бородачам из караула, они не растерялись, не кинулись прочь, да и действовали довольно умело, попытавшись обезвредить всех троих нарушителей порядка, да только не со следопытами Вежи им тягаться в мастерстве. Тому, кто живьём может спеленать упыря или волкодлака, царские сторожа не противники. Велимир с Некрасом долго тянуть не стали, схватка закончилась быстро и бескровно, скоро оба стражника глотали пыль со связанными за спиной руками, оружие подручные волхва аккуратно прислонили к стене возле ворот.
— Дальше как, отче? — спросил Велимир.
— Ждём, — велел Твёрд, поглядывая на башенки над входом — а ну, как скрипнет, где тетива или блеснёт наконечник дротика.
Обошлось. Ворота очень скоро распахнулись, и к посетителям выбежал обычно степенный, а сейчас всклокоченный боярин Радислав, который следил за охраной дворца. Увидев, кто пожаловал в гости, он отчего-то побледнел, затем побагровел и неожиданно тонким голосом закричал:
— Твёрд Радимилович! Ты почему не предупредил, что едешь?! Как же это всё…?! Как же ты по улицам, да в одиночку?!
— И тебе здравствовать, Радислав Радимович, — степенно поприветствовал его волхв. — А кого же мне предупреждать, если сам Государь зовёт, а сторожа твои говорят, что пускать меня не велено.
— Олухи! Божедурье[1]! Растопчи[2]! — зарычал Радислав, на стражников, которые, лёжа в пыли, попытались, при его появлении вытянуться в струнку. — Ты не гневись, отче, они у нас недавно совсем, вот о тебе и не слышали. Понабрали телеухов[3] из деревень, а мне мучайся.
— Так что же, — поинтересовался волхв, не обратив внимания на ругань, —пропустишь? Или нам теперь через тебя с боем прорываться?
— Прости, Твёрд Радимилович, — опомнился боярин. — Проезжай без промедления, и ты, и люди твои, а лошадок на конюшне обиходят как надо, не беспокойся.
Твёрд кивнул и направил коня в открытые ворота, Некрас и Велимир последовали за ним.
А— Неласково нас встречают, отче, — негромко произнёс Велимир, когда они оставили коней и зашагали к государевым палатам.
— Важнее как провожать будут, — ответил Твёрд. — В палатах оружие отберут.
— Оружия там достаточно будет, отче, — усмехнулся Некрас, но, наткнувшись на строгий взгляд Велимира, смешался и пояснил: — Ежели что, то уйдём без труда, лишь бы до лошадей добраться.
— Ежели я из покоев государевых не выйду сам, а вы только что подозрительное приметите, немедленно уходите, — велел подручным волхв. — В дом не суйтесь, к Малу идите да обскажите ему всё.
— Да, как же так… — начал было Велимир, но Твёрд прервал его взмахом руки.
— Сам выберусь, — пояснил волхв. — А вас только посекут зазря. — Поняли?
— Поняли, отче, — хором ответили подручные, хоть видно было, что им такой вариант не по душе.
Тем временем во двор детинца высыпала целая толпа народа, от слуг до самих бояр, пожелавших поглядеть на возмутителя спокойствия, посмевшего посреди спокойного дня, бить в колокола, беспокоя честной народ.
Твёрд незаметно сложил пальцы в знак усиления и гаркнул:
— Поздорову вам, добрые люди!
Голос волхва, усиленный чарами, стегнул по толпе, будто кнутом. Народ загудел, кто-то осенил себя охранным знаком, кто-то бухнулся на колени, прося благословить, но троица новоприбывших уже двигалась сквозь толпу к входу в государевы палаты.
Уже перед самыми воротами им было заступили дорогу стражники, но тут из толпы выкатился давешний боярин Радислав и так рявкнул на ратников, что те, показалось, даже скукожились от неожиданности. Боярин сам отворил двери перед главой Вежи и проводил его до самых государевых покоев.
Если изменения в городе пробудили смутную тревогу, то перемены в хоромах правителя встревожили Твёрда уже не на шутку. Они шли по пустым, полутёмным коридорам, мимо шмыгали какие-то смутные тени, вжимавшиеся в стены или нырявшие в боковые проходы задолго до того, как удавалось толком разглядеть их. В воздухе повис запах незнакомых благовоний, сладких при первом вдохе и начинавших горчить уже на следующем, кружащих голову и дурманящих.
Ещё больше Волхв насторожился, когда вместо Золотых палат, где обычно принимали гостей и послов, Радислав свернул в противоположную сторону, к старым храмовым постройкам, возведённым ещё дедом Государя, при закладке детинца.