— Обещанием, — коротко ответил волхв и, видя непонимание, пояснил: — Они там, на севере слишком часто умирают, от всего: от холода, голода, набегов ледяной нечисти. Они отдали нам своих детей, и будут давать ещё пятьдесят лет по два десятка в год, но каждые десять лет, мы будет отпускать домой десяток воинов, чтобы они могли биться и за свою землю, а не только за нашу.
— И ты сдержишь обещание.
— Сдержу, если только проживу ещё эти десять годов.
Волхв кивнул старому товарищу и двинулся прочь с площадки.
***
Спустя двенадцать лет
Из крепости они выдвинулись два дня назад, полный десяток отроков и десятник Злобыня. Обычное дело — обойти окрестности, до которых уже не дотягивается свет, и, если обнаружится враг, отступить обратно и предупредить остальную дружину.
Не один раз уже ходили, но на этот раз всё пошло наперекосяк.
На большой отряд упырей они вышли совсем неожиданно, да ещё и ближе к закату. Честно сказать, не ожидали, что отродья будут вести себя так нагло вдали от родных Гнилых гор. Те стали лагерем всего в двух переходах от Хорони, да ещё так хорошо замаскировались, что и запах их мерзкий удалось учуять, только подойдя чуть ли не в плотную. От упырей всегда несёт дохлятиной, потому как мертвечину жрать они любят, а помыться для них то же самое, что самому себе кол в сердце вогнать.
Десяток не сплоховал. Это только кажется, что отроки огромные и неповоротливые, как медведи, на самом деле каждый из них мог двигаться среди каменных россыпей тише кошки. Не зря наставники гоняли сначала до десятого пота, а потом ещё немного. Поэтому хоть и столкнулись с меченными внезапно, но действовали быстро и слаженно.
Упыри, конечно, выставили часовых, но время было ещё светлое, а на свету зрение у них становится чуть лучше, чем у землероек, а потому надеялись они на острый нюх, но отроки подобрались с подветренной стороны и уничтожили часовых без единого звука, а вот дальше…
Самое верное средство против упырей — огонь. Ничего они больше не боятся, ни стали, ни даже серебра чистого. Можно упыря изрубить на мелкие кусочки, но пройдёт день-другой, седмица промелькнёт и поганая тварь вместо того, чтобы истлеть соберётся заново, сползутся-срастутся зловонные ошмётки, снова побежит по жилам чёрная жижа и вновь будет упырь таким же злобным и сильным, как прежде. А от огня никакое злобное чародейство не спасает выродков, и пепел только ветром разметёт по горам.
Потому и решили сжечь лагерь дотла. На этот случай у каждого на поясе болтается бутыль с маслом, но на этом удача покинула десяток. Ждан готов был поклясться, что ни один камешек не стукнул, ни один черепок не хрустнул под ногой товарищей, но упыри что-то почуяли и только лизнул огонёк стенку приземистого чёрного шатра, в котором схоронились твари, как сам шатёр полыхнул тьмой…
Больше всего это было похоже на глубоко чёрный огонь, который взметнулся вверх, образуя над головами гигантскую грибную шляпку, а заодно закрывая солнце, грозившее сжечь упырей. Обычный огонь враз погас, и земля в летний день покрылась изморозью.
— Шаман! — крикнул кто-то, и тут же в сгорбленной фигуре метнулось две стрелы, которые тут же рассыпались прахом.
Десятник соображал быстрее их — рявкнул, приводя в чувство, и тут же отскочил, уходя от иззубренной рогатины, которой ловко орудовал худощавый упырь.
Упырей оказалось не менее двух десятков. Как все поместились в небольшом шатре? Да просто всё — спать они могут и стоя, и повиснув вниз головой, да хоть слоями их укладывай. В этом они людей обходят на сто шагов вперёд.
Да только не в числе и не в умении стоя спать сила, а в воинской науке.
Отроки ударили единым махом, рассекая воющую толпу нечисти. Засверкали мечи, полилась вонючая кровь. Пусть сталь и не прикончит отродий Тьмы, зато не позволит сражаться дальше. Это отработанная тактика — рассечь упырей, не дать навалиться всем скопом, изрубить, затем добить и сжечь.
Всё бы получилось, если бы не проклятый шаман…
Посох в руке сутулого упыря вспыхнул мертвенным светом, и соплеменники шамана взвыли от боли и восторга, а Ждан выругался сквозь зубы, когда после очередного удара меч не отсёк лапу твари, а отскочил от неё, будто это был камень или кусок железа. На клинке осталась порядочная вмятина, а вот рука чудовища не то что не пострадала, она вспухала мышцами, с хрустом разрастались сухожилия, а кожа, и без того твёрдая, стала вовсе непробиваемой.
— К шаману! — заорал десятник. — Убейте шамана!
Сам он намертво сцепился с ревущим от ярости упырём. Меч вылетел из руки воина, но он не сдавался, отмахиваясь от когтей и клыков твари кинжалом, но тут даже дураку понятно, что надолго его не хватит. Наверное, упырь тоже так подумал и стал действовать ещё наглее и яростнее замахал кривым мечом, пытаясь достать воина. Это его и сгубило, действуй тварь расчётливо, скоро бы у десятника закончились силы, и он бы пропустил очередной выпад, но упырь был взбешён неожиданной живучестью человечишки и поторопился. Десятник поднырнул под очередной замах и по самую рукоять вогнал кинжал в глазницу врага. Как бы не усиливала кожу и мышцы тёмная волшба, кости у упыря остались прежними. Клинок вошёл в череп, намертво в нём застряв, а упырь без звука рухнул наземь.
Злобыня выхватил из мёртвой вражеской лапищи меч и снова кинулся в бой, но Ждан этого уже не видел, он летел вперёд к сгорбившемуся за спинами воинов шаману.
Это крестьяне сиволапые думают, что витязи в бою сходятся с нечистью, сверкая мечами и звеня кольчугами. Когда сшибаются вплотную, даже самый короткий меч становится бесполезным, в дело идут затянутые в стальные рукавицы кулаки, короткие ножи, самые гадкие и подлые пинки-цеплялки, и каблуки сапог. Но то с людьми, а у упырей ведь есть ещё клыки и когти, с которыми они управляются не хуже, чем с мечами и рогатинами.
Если бы два десятка упырей столкнулись с десятком обычных воинов, пусть и закалённых пограничными схватками, никаких шансов у людей бы не было, но отроки — это не обычные люди. Судя по наглости тварей, они ещё не слыхивали о странных, богатырского роста воспитанниках крепости Хоронь, которых лично тренировал великий воин и волхв, Явор Ставрович. И никто не собирался давать тварям опомниться, пусть они станут сильнее хоть в сто раз.
Увернуться от зазубренного клинка, перехватить руку…Кулачище в латной рукавице впечатался в оскаленную пасть упыря, хрустнуло, в стороны брызнуло вонючей кровью и осколками клыков, но упырь, казалось, не заметил увечья, зарычал яростно, облапил, впившись в открывшуюся спину удлинившимися когтями. Кольчуга не дала когтям разодрать спину в клочья, но Ждан почувствовал, как ломаются под напором железные кольца и поддоспешник начинает пропитываться кровью, взвыл и почти бездумно рванул там, где у обычных людей находятся чресла. Упырь всё же не человек и боль чувствует меньше, и сражаться способен дольше, но терпеть урон совсем без последствий всё же не способен. Противник захрипел и чуть ослабил хватку. Ждан, не дав упырю опомниться, схватил врага за голову и резко рванул, хрустнуло. Упырь обмяк и завалился набок, а отрок уже летел дальше, ревя от ярости и страха, когда чей-то меч вскользь звякал по кольчуге. Он почти добежал выгнувшегося дугой шамана, когда кто-то ловко поставил ему подножку. Ждан полетел наземь, но не врезался, не распластался беспомощно, а покатился клубком, сметая, подминая, врезаясь в тощее тело шамана головой, локтями, коленями, пятками…
Посох отлетел в сторону, свет померк, и тут же рассеялась мгла над головой, и холод отступил. Оставшиеся твари взвыли не своим голосом, от них повалил дым, кожа тут же вздулась волдырями, но сгорать заживо они и не подумали, солнце склонилось к горизонту и уже не было гибельным для меченых Тьмой.
Удивительно, но шаман не испустил дух. Он, рыча, скрёб землю руками, пускал пену, пытался добраться до посоха. Получалось откровенно плохо, похоже, Ждан сломал ему хребет, и ноги шамана совсем не слушались. Но он всё же полз упорно и неудержимо, до тех самых пор, пока на затылок ему не опустился подхваченный с земли камень.
Бой продолжался, но уже не так рьяно. Ослабленные и подавленные гибелью шамана упыри дрались хоть и яростно, но всё чаще падали на землю.
— Не дайте им утечь! — крикнул Злобыня, и тут же поплатился за невнимательность: вражеский клинок полоснул по лицу, рассёк лоб, щёку, чудом не задев глаз.
Зря кричал. Несколько упырей всё же сбежало, а чем это грозило, понимали все.
Порубили они полтора десятка тварей, но и потеряли двоих — Вихорке упырь разодрал горло клыками, а то, что осталось от Люта уже и человеком назвать сложно, видно успели навалиться всем скопом, изгрызли всего.
Раны перетянули наскоро и решили возвращаться в крепость. Упыри бы вряд ли зашли бы так далеко в одиночку. Значит, где-то стоит больший отряд и может так статься, что в нём будут не только одни кровопийцы.
Убитых товарищей сожгли отдельно, в стороне от зловонной кучи обрубков, в которые превратили тела упырей.
Глава 2
Уходили уже в сумерках, понимая, что идти придётся, скорее всего, и эту ночь, и весь следующий день без остановок. Только вот темп взяли, невысокий, но быстро идти не получилось бы при всём желании, хоть смертельных ранений и не было, но увечий хватало — кому-то упырь отгрыз палец, у кого-то распорот бок, кому-то рассекло щёку когтем или грязным клинком. У самого Ждана немилосердно болела разодранная спина. Беспокойство вызывало то, что хоть упыри и неядовитые твари, на зубах и когтях у них полным-полно остатков мертвечины, которой они не брезгуют, так что любая рана, даже самая мелкая, может закончиться лихорадкой. Отроки, конечно, крепче многих других людей, но и они далеко не всесильны.
Где-то в середине ночи позади отряда послышался многоголосый вой. Не волчий. Слишком хриплый и раскатистый.
— Волкодлаки, — прохрипел Злобыня и тут же приказал остановиться.
Он сталкивался с подобными тварями, которые намного умнее и безжалостнее упырей, но тактику всегда использовали одну — испугать жертву и воем загнать её в засаду, где можно будет навалиться с двух сторон, отрезав малейшую возможность спастись. А зная размер, силу и свирепость полуволков, можно не сомневаться, чт