— Лиха беда начало, — откликнулся волхв. — Они на нас сейчас всех собак вешать начнут.
— Но ворота в город не закрыли.
— Наверное, думают, что не хватило бы у нас сил морем переправиться. Помнишь, стражники что-то про лодку говорили? То, что мы на вязанке хвороста переплывём, никто пока не сообразил — не по чину нам.
— Кстати, всё забываю спросить, — вскинулся Чеслав. — Что ты с тем пареньком сотворил? Со стражником. Татя в подворотне одним тычком убил, а этого пожалел?
— Ещё чего, — отмахнулся Твёрд. — Убивать его надобности не было. Если бы его порешил, то и остальных двоих пришлось бы, а если бы один убежал или орать начал? Да нас бы повязали ещё до заката. Я на него морок навёл, слабенький. Такой знахарки деревенские на местных лапотников нагоняют, чтобы не шастали где ни попадя. Только это у меня все силы отняло, ты сам видел.
— Пока нас твоя догадливость хранила.
— Нас боги хранят, никак иначе. Сто раз уже могли схватить, саблей или ножом приголубить, но держимся ещё.
— Куда теперь пойдём? — спросил Государь.
— Из города мы выбрались, да в лохмотьях и без денег далеко не уйдёшь.
— В твоём доме наверняка схрон есть.
— Есть, да только думаю, что нас там уже ждут. Не настолько жрецы глупы, чтобы всерьёз думать, что мы до сих пор по Верхнему городу бегаем. Я бы обязательно хоть пару человек в засаду посадил.
— Так значит некуда идти?
— Есть-есть. Только осторожно надо, там тоже могут быть соглядатаи, а сил на второй морок у меня уже нет.
— Убьём соглядатая или в полон захватим?
— Тогда те, кто за нами идёт, быстро сообразят где мы. Нет, тут надо действовать хитрее…
Они провозились почти до полудня, зато разыскали ещё четверых бродяг, которые за все деньги, отобранные у ночных лиходеев, согласились помочь в непыльной работе, а после получить ещё сверху. Так что к воротам дома Мала пришли уже не двое бродяг, а целых шестеро, один из бродяг — самый крепкий вышел вперёд и замолотил в калитку, набранную из толстых плах. Спустя некоторое время в калитке открылось окошко и совсем неласковый голос рявкнул:
— Чего стучишь, шваль?
— Хозяин, найми нас на работу, — ничуть не смутившись, предложил главный бродяга. — Недорого возьмём — по три медяка на брата. Любую работу справим, хошь — дрова поколоть, хошь — нужник вычерпать или мусор убрать.
— Пошли прочь, рваньё! — ответил слуга.
— Ты погоди ругаться, хозяин, — Твёрд выступил вперёд и посмотрел в упор на привратника. — Не хочешь по три медяка, мы и за два поработаем. Так, братва?
Нищие одобрительно загомонили.
То, что его узнали, Твёрд понял сразу и, давая слуге время опомниться, уточнил:
— Так, что? По рукам?
— Ладно, — придя в себя, быстро ответил холоп. — Дров наколете, да уголь в сарай перетаскаете. По два медяка на брата.
— По рукам, — ухмыльнулся волхв.
— Погодите, только собак привяжу, — велел привратник и закрыл оконце.
— Тебе бы на базаре торговать, батя, — осклабился главный нищий.
— Жизнь прожил, вот и опытный, — пожал плечами Твёрд. — Работу честно сделайте, я договорюсь, вас ещё и накормят.
Услышав подобное, оборванцы воодушевились ещё больше и в калитку вошли, радостно гомоня.
Оказавшись внутри, Твёрд с Чеславом отстали от остальных и хотели было оглядеться, как двери дома распахнулись и навстречу им вылетел донельзя растрёпанный Мал, с посохом наперевес, заметил гостей, побледнел и тут же кинулся к ним.
— Быстрее, проходите внутрь, там поговорим, — скороговоркой выпалил он.
Едва они оказались в доме, Мал уж не стал себя сдерживать: сграбастал Твёрда в объятия так, что чуть кости не затрещали, тут же отпустил и, бухнувшись на колени, пал ниц, перед Чеславом.
— Государь, — произнёс он дрожащим голосом. — Не чаял тебя уже увидеть… Такая честь…
Чеслава такая разительная перемена в поведении волхва, похоже, застала врасплох, так что он даже растерялся, но лишь на мгновение, после чего произнёс:
— Встань, Мал. Не так много у меня осталось верных слуг, чтобы сейчас чиниться.
Мал вскочил и засуетился, отдавая приказы холопам. Скоро вонючее тряпьё было сброшено, грязь аккуратно отмыта, раны и синяки обработаны мазями и аккуратно забинтованы. Облачённый в хозяйскую одежду Твёрд вышел в горницу, где терпеливо дожидался Мал. Государя ещё не было, видно его раны потребовали более тщательной обработки, зато появилась возможность поговорить с глазу на глаз.
— Как вы выбрались?! — выпалил старый товарищ, едва Твёрд переступил порог горницы.
— Пришлось побегать, — ответил глава Вежи. — Ты не рад, что мы пришли в твой дом?
— Сейчас это уже и неважно, — вздохнул Мал. — только боюсь, ваши горести здесь не закончатся, а мои вот-вот начнутся…
— Что ещё за загадки? Говори, хватит уже извиваться.
— Прошлой ночью убита большая часть членов совета.
— Убийц подослали?
— Почти всем горло разорвали, как зайцам, и всю кровь вылакали.
— А ты как уберёгся?
— Ждал чего-то подобного. Мы с Тихославом и Умиром, с трудом, но сумели отогнать этих… это…
Он запнулся, пытаясь подобрать слово, но Твёрд только отмахнулся, опускаясь на лавку.
— Что с моими людьми? — спросил он, внезапно почувствовав, как навалилась дикая усталость. — Они добрались до тебя?
— Добрались, — кивнул Мал. — Один ранен был, но несильно. Хорошие бойцы.
— Слава богам, — выдохнул волхв. — Так что ты там говорил о горестях?
Ответить мал не успел — в горницу, в сопровождении бледного как мел холопа, вошёл Государь, и оба волхва тут же склонились в глубоком поклоне. Увидев это, Чеслав досадливо поморщился и проворчал:
— Вместо того чтобы спины гнуть, лучше бы накормили-напоили.
Мал, распрямившись, рявкнул:
— Тишка, чего стоишь как столб? Тащите на стол, всё, что есть!
Холоп поклонился и исчез, будто ветром его сдуло, а Чеслав опустился на скамью, рядом с волхвом.
— Как ты, Государь? — осторожно спросил Твёрд.
— Как будто чужой на своей собственной земле.
— Ты прости, Государь, — подал голос Мал, — Но, думаю, лихо только начинается.
— Ты рассказывай, не тяни, — поторопил Чеслав. — Я, пока сюда добирались, много чего увидел.
— Думаю, что оставаться нам в городе нельзя, — выпалил богорадский волхв. — Прошлой ночью меня уже пытались убить…
— Как и нас, — перебил Государь. — Что предлагаешь?
— Надо бежать до наступления темноты. Если сумеем прорваться…
— Никакой тревоги в нижнем городе мы не увидели.
— Тревоги нет, но боярские роды выставили на всех дорогах свои заставы с приказом убивать любого, кто попытается выехать.
— Но вам-то ничего не стоит разметать такую заставу?
— Не сейчас, государь, — вставил слово Твёрд. — Я остался без сил и без посоха, а к изменникам примкнула часть волхвов из совета и наверняка те пятеро жрецов, что были с тобой в подземелье — не единственные.
— Жрецов? — удивлённо вскинул брови Мал.
— Завид решил жрецов Безымянных богов на нашей земле привадить.
— Это ещё кто?
— Не видел в детинце людей в чёрных капюшонах?
—Меня туда уж полгода, как пускать перестали, — покачал головой Мал. — Это они государя погубить задумали?
— Если бы только Государя погубить, — вздохнул Твёрд и, перехватив взгляд Чеслава, пояснил: — Они всю землю нашу погубить задумали, только не своими руками, а государевыми, да только я, похоже, все планы им спутал.
— Погоди, — перебил Мал. — Что значит «спутал»? Если Государь у них в лапах был, то как он мог тебе письмо отправить?
— Мне это тоже интересно, —вставил Чеслав. — Никак Светлые боги помогли.
— Может, и боги, — покачал головой Твёрд. — Я теперь уж не знаю, где божий промысел, а где воля человечья.
— Нет у нас сейчас времени загадки отгадывать, — обрубил Государь. — Если ты, Мал, правду говоришь, то до завтрашнего утра нам дожить не дадут. Надо верхами уходить. Лошади есть?
Мал в ответ молча кивнул и встревоженно посмотрел на Твёрда.
— Слаб ты Государь, не выдержишь день напролёт в седле трястись, — возразил тот.
— А ты предлагаешь мне здесь сидеть, мёд пить и ждать, когда с Сколдуны явятся?!
— Государь прав, — сказал Мал. — Нет у нас выбора. Только, куда бежать?
— На Почай-реку, — Чеслав рубанул ладонью воздух.
— А туда-то зачем? — удивился богорадский волхв.
— Государыню туда сослали и наследников, — опередил Чеслава Твёрд. — Как только поймут, что Государь живым из лап утёк, за них примутся.
— Тогда нам одна дорога — на Почай-реку.
— Не одна, — возразил Твёрд. — Государь туда не поедет.
— Не много ли ты о себе возомнил, волхв? — вскинулся Чеслав. — Царю приказывать вздумал?!
— Приказывать не могу, да только и тащить тебя, Государь, во вражьи лапы не буду.
— Юлишь, волхв.
— Нечего тут юлить, Чеслав Турович. Пока ты, да Государыня в разных сторонах сидите, врагу вас тяжело достать. Пусть и сил у них хватает, да за всем не уследишь. А что будет, если я тебя самолично к Государыне притащу? Врагам останется только дождаться, когда вы в одном месте очутитесь, да прихлопнуть.
— А ты не позволь им!
— Упрямство в тебе говорит, Государь, не разум.
— А если и так?!
— А если так, то зачем мы с тобой из детинца бежали? Может, оно и лучше было нам обоим — остаться да Пустоте служить?
— Что городишь, волхв? На плаху захотел с такими речами?
— На плаху тех нужно вести, кто тебе сладкие песни пел, да сластями медовыми угощал. А я больше словеса плести не буду и в лапы к этой погани попадать тоже. Сам не пойду и тебя не пущу.
— Опомнись, волхв, — с угрозой протянул Чеслав. — По краю ходишь. Я не посмотрю, что ты побратим мой…
— Я клятву дал!
—А я с тебя её взял!
— Прости, Государь, но прав Твёрд — если изменникам сами в руки дадимся, не просто в дураках останемся, всю Светлую землю загубим, — вмешался Мал. — Отец ты нам всем, должны мы тебя слушать, но Великосветье нам всего важнее. Умрёшь ты, и всей земле конец.