— А если меня без вас настигнут?
— Не настигнут, — уже тише проговорил Твёрд. — Убережём тебя, личину наложим. Пусть ищут. А государыню с наследниками развезём в разные стороны. Они сейчас сильнее камней самосветных нашей земле нужны.
— Кто со мной поедет?
— Тихослав с Умиром— ученики Мала. Их тут мало кто знает. Скорее подумают, что ты с нами можешь быть.
— А сами вы куда?
— На меня жрецы сильно злы, — ответил Твёрд. — Будут специально искать, заодно и о тебе захотят всё выпытать. Вот мы их и отвлечём. Придумал уже как.
— Значит, решено, — кивнул Мал. — Мне путь на Почай-реку, Государыню спасать. До заката седлаем лошадей и выезжаем. Только… вам сначала поесть нужно. Прости, Государь, но ты едва на ногах держишься, да и Твёрд не лучше.
С этим никто спорить не стал, тем более что расторопные холопы уже накрыли стол в соседней горнице.
Ели они так, будто не сутки голодали, а целый год. Твёрд даже испугался немного, когда съел в один присест целого жаренного гуся и не почувствовал сытости. Государь тоже не отставал, вгрызаясь в молочного поросёнка, гречневую кашу, пироги с рыбой и грибами, запивая это всё сбитнем. От вина или даже мёда всё-таки решили воздержаться. Наконец, когда голод хоть и не отступил, но немного притупился, волхв отодвинулся от стола, извинился перед Государем и попросил позволения отлучиться. Чеслав в ответ только проурчал что-то нечленораздельное, мрачно жуя жаренного карпа со сметаной.
***
Велимир и Некрас обрадовались ему, будто давно потерянному брату, разве что на шею не кинулись — поклонились уважительно, но лица были такие, что Твёрд решил уточнить:
— Что, похоронили меня уже?
— Не гневись, отче, — распрямившись ответил Велимир. — Просто, пока досюда добрались, такого страха натерпелись.
— Скажешь тоже, «страха», — фыркнул Некрас. — Ну, пришлось поскакать по переулкам, так не впервой.
— Ты язык-то попридержи, — нахмурился старший подручный. — Не перед девками красуешься.
— Оба собачиться перестаньте, — одёрнул их волхв. — А ты Велимир, рассказывай. Как из детинца выбрались? Как в Нижний город сумели пройти?
— Из детинца нас воевода вывел, — снова влез Некрас. — И вывел, и оружие вернул. Крепко слово своё держит…
— Держал, — оборвал младшего подручного Твёрд. — Нет больше Воеводы Радислава. А ты Некрас, ещё раз поперёк моего слова полезешь, будешь в веже полную седмицу коровники чистить. Понял?
— Понял. Прости, отче, — покорно поклонился тот, но волхв знал, что скоро придётся снова его одёргивать.
— Некрас верно сказал — воевода нас из детинца вывел и хотел до самых ворот довести, но тут нас попытались стражники перехватить, — начал рассказывать Велимир. — Радислав и так, будто уголь, раскалённый был, на нас порыкивал, а как стражники ему поперёк что-то сказали, совсем сорвался. Орал так, что чуть стены городские не лопнули. Ну пока они ругались, мы страже глаза отвели, как ты учил, в сторону, через ворота проскользнули и думали прямиком сюда бежать.
— Ага! А там стражи оказалось ещё больше, чем в царских хоромах, — снова влез Некрас, перехватил грозный взгляд товарища и закрыл рот обеими руками, виновато покосившись на волхва.
— Ну и решили мы укрыться до темноты.
История их в чём-то походила на его собственную, только дождаться сумерек они решили не в сарае, а в одном из множества заброшенных домов.
— Крепкий такой дом, — пояснил Велимир. — Мы поначалу боялись, что там мор случился и его под огонь подготовили, но нет. Если болезнь какая случается, первым делом всё известью засыпают, а тут во дворе кроме травы ничего, в доме только пыль, вся утварь на месте. Даже воры не влезли. Подивились мы такому, но не до жиру. Решили на чердаке пересидеть, чтобы заметить, если кто по следу за нами пойдёт. До заката просидели, а чуть смеркаться начало, так дальше идти вздумали. Выбрались, значит, на улицу, а там, не поверишь, отче, будто вымер весь город — ставни все закрыты, ворота на засовы заложены, в окнах ни огонька. Сколько живу, никогда такого не видел. Даже собаки не брешут. Думали мы, что это приказ государев людей по домам разгоняет, да ошиблись. Едва оглядеться успели, распахивается дверь в том самом доме, в котором мы сидели и выбегают оттуда…Шестеро их было, и взрослые, и сопляки совсем. Я, честно сказать, первым делом решил, что упырей кто-то пригрел в стольном граде, да пригляделся — вроде люди, только странные какие-то: башками крутят, воздух носами тянут. Нас, видно, почуяли и бегом через двор, забор одним махом все перескочили тут уж и мы их получше разглядели.
— Ещё бы не разглядеть, — подал голос Некрас. — У них же зубы оказались больше чем у любого волкодлака и слюни чуть ли не до пуза свисали, а ещё этот туман чёрный вокруг башки. Как вспомню, так мураши по всему телу бегут!
Ни Велимир, ни волхв и не подумали одёргивать младшего подручного, Твёрд лишь жестом велел старшему рассказывать дальше.
— Мы сразу сообразили, что даже с саблями против таких не навоюешься, — продолжил тот. — Дали дёру. Они за нами. Рычат будто волки голодные, да ещё и друг другу что-то хрипят, будто переговариваются. Долго петляли по переулкам, оторвались наконец и тут к базарной площади выбежали, помнишь ведь, которую проезжали днём?
Волхв кивнул, а Велимир снова заговорил:
— Мы сначала не поняли, что творится, а когда поняли — уже поздно было. Все нищие, что на площади сидели днём, в такие же образины превратились.
— В волкодлаков? — уточнил Твёрд.
— Да, нет, — поморщился старший подручный. — Они… ни на кого из нечисти не похожи. Я же много чего повидал, но эти… В далёких странах звери живут такие — обезьяны. Огромные такие, зубастые, говорят, они в этих своих южных лесах целое царство обустроили. Враньё, поди. Я этих самых обезьян видел. Зубищи у них и вправду такие, что во рту не помещаются, но ума человечьего и в помине нет. Только и могут, что в прохожих фруктами кидаться, да рожи корчить.
— Да, ты не про обезьян своих окаянных рассказывай, а про страхолюдин, которые, может, сейчас за стенкой ходят! — прикрикнул на товарища Некрас.
— А ты меня не учи, молод ещё! — огрызнулся тот. — Это ты сейчас такой решительный да смелый, а ночью будто кошка пищал, пока убегали!
— Ты себя-то припомни! — взвился младший подручный.
— А ну, осадите оба! — прикрикнул волхв. — Вам что, страх последний ум отбил?
— Прости, отче, — повинился Велимир, — да только жуть нас взяла такая, что никакой мочи не было терпеть.
— Ну, так что дальше-то было? — поторопил Твёрд — И к чему ты мне про обезьян этих рассказывал?
— А то, что похожи стали нищие на этих самых обезьян, лица у них мордами обратились и клыки стали больше волчьих. Даже ходили многие на четвереньках, будто позабыли, как ровно стоять. И опять, будто облако тёмное у каждого над головой крутилось.
— Как же вас не разорвали они, раз их целая площадь набралась?
— Так, хотели, — влез Некрас, — да, до выхода из нижнего города всего два шага оставалось, вот мы снова и кинулись бежать.
— Кинулись, — с издёвкой повторил Велимир. — Кинуться-то мы кинулись, да недолго пробежали — перед воротами городскими ночью ни стражи, ни вообще единого человека, а только образины эти. Сотни их там, а может и тысяча целая… И не рычат, не дерутся. Стоят себе, будто охраняют вход, а базарных увидели, так всполошились — зарычали, захрипели и давай их молотить. Чем-то они им не по нраву пришлись.
— А вы, значит, в ворота прошмыгнули?
— Какой там! Едва успели в проулок свернуть. Через забор перемахнули, а там на нас собака кинулась. Ты помысли только во всём городе ни души, а тут собака на цепи беснуется целая-невредимая. Некраса цапнуть успела за руку, прежде чем он её саблей приголубил.
— Получается, до утра в чужом дворе пересидели. Или вас хозяева пустили в дом?
— Хотели мы в дом постучаться, да не вышло, не успели просто: образины за нами кинулись через забор. Они соображают хорошо, почти как…
— Обезьяны, — вставил Некрас.
—Некоторые здесь сидящие и язык свой подкладывающие, — ответил Велимир.
— Отбились-то вы как?
— А никак. Они собаку дохлую жрать начали, видно от запаха крови одурели сразу. А мы снова бежать кинулись.
— К воротам?
— К стене. К воротам не пробиться уже было. На стену забрались, думали так спустимся. А куда спускаться, если Некрас одноруким стал?
— Нормально бы я спустился, — набычился Некрас.
— Поговори мне ещё, — прикрикнул на него старший товарищ. — Это ж надо позорище — чтобы ратника из крепости пограничной собака за гузно тяпнула!
— Не за гузно, а за руку!
— Да хоть за уд твой дурной! Чуть головы не сложили! Думали, тут нам и конец пришёл, да видно боги ворожили — возле стены дерево разрослось, здоровенный ясень, раскидистый такой. Его бы срубить по уму, да хозяину, что в слободке дом поставил рядом со стеной, а за деревьями не следит, плетей всыпать, но тогда мы его готовы были расцеловать будто родного. Кинулись мы со стены вниз будто оголтелые, прямо в крону древесную.
— А эти ваши страхолюдины неужто за вами не бросились? — не поверил Твёрд.
— А вот тут, отче, самое интересное и начинается. — ответил Некрас. — Мы, когда приземлились, об ветки, конечно, ободрались, мало не расшиблись. Приготовились уже дальше от страхолюдин драпать, трое из них следом за нами сиганули. Одна неудачно приземлилась — шею себе свернула, а две других хоть об ветки зашиблись немного, да невредимыми приземлились, только поднялись они с земли уже не страхолюдинами, а обычными оборванцами, вот такая сказка.
— Как так? — удивился Волхв. — Выходит, почудилось вам со страху?
— Так, да не так, — покачал головой Велимир.
— Ага, — поддержал его Некрас. — Поднимается, значит, этот нищий и говорит: «Вы чего это, мужички, ночью тут ходите? Дело лихое задумали?». А у самого ни клыков, ни облака чёрного над головой! Ну, я ему отвечать не стал, только по сопатке звезданул так, что он обратно на землю рухнул бездыханным, а второй быстро сообразил, что к чему и в темноту кинулся. Мы за ним кинулись следом, да он видно от страха сразу и околел.