Когда княжна уснула, Цветава с Сияной вышли в светёлку вдовы и уже там продолжили разговор, правда, вдова произнесла лишь одно слово:
— Беда?
— Беда, Сиянушка, — кивнула Цветава. — Враг под стену уже подошёл, а в тереме у князя — чисто гнездо змеиное. Княжну извести решили, вот мы и придумали её у тебя спрятать.
— Верно придумали, — одобрила Сияна. — Я девчушку в обиду не дам.
— Себя тоже сбереги. Как начнётся всё, до утра продержись, а коли мы не появимся, хватай княжну и бегите подальше.
— И ты себя береги Цветавушка, — всхлипнула вдруг Сияна. — И Ждана там в обиду не дай, а то знаю я его…
— Ждан велел, если будешь одна уходить, чтобы ты про Жужку не забыла, да для домового с банником пару валенок приготовила, — ухмыльнулась Цветава.
— Вот уж…Сам мало что не под топор лезет, а туда же, то о шавке этой заботится, то о домовиках, — нахмурилась вдова. — Ладно уж, передай ему, что всё сделаю.
Они обнялись на прощание, и Цветава уже почти не скрываясь, побежала обратно к боярскому терему.
Ждан встретил её в условленном месте — они заранее присмотрели заросли кустарника в дальней части княжьего двора, в которых даже чудь без труда мог укрыться.
— Ладно? — спросил он, когда Цветава скользнула в самую гущу кустарника.
Цветава в ответ кивнула и спросила:
— Дальше-то что?
— А дальше надо ждать. Княгиня уже приехать успела, наверняка к дочери заявится.
— Убивать её нельзя, нас тогда самих в изменники запишут.
— Кто говорит убивать? Спутаем по рукам и ногам, а потом князю покажем. На, вот, кстати.
Ждан сунул Цветаве моток тонкой бечевы.
— Дурная затея, — произнесла девушка, но верёвку убрала за пояс.
— Другой у нас нет, вот на ходу и придумываем. Ты сейчас полезай в светёлку, да притаись там, только не забудь щеколду на двери открыть.
— А если княгиня меня из комнаты выгонит перед тем, как княжну удавить?
— Не выгонит.
Ждан вновь сунул руку под рубаху, достал грязную шапку-колпак и протянул девушке.
— Вот, наденешь.
— Это чтобы от удивления княгиня столбом замерла?
— Вот ещё! Ты надень, а потом говорить будешь.
— Не буду я это на себя надевать, — заупрямилась Цветава. — Ты её с какого-то побирушки снял, что ли? Грязная такая, из неё же можно щи сварить.
Ждан не стал напрасно спорить, просто натянул грязный колпак себе на голову и пропал, будто не было его. Цветава чуть не вскрикнула от удивления.
— Ну, что? — донёсся из ниоткуда ехидный голос бывшего десятника. — Примешь обновку?
— Шапка-невидимка, — ахнула девушка. — Ты где же такую достал?
— Где достал, то моё дело.
— Так, это ты был?! — неожиданно догадалась Цветава. — Ты ночью по женской половине шастал!
— Не шастал, — поправил её, снимая шапку Ждан, — а тебе помочь хотел.
— Знаем мы такую помощь! — вспыхнула девушка.
— Вот глупеня. Тебя злыдни во сне чуть до смерти не задушили. Еле успел тебе на помощь прибежать, ещё эта телеухая возле двери засела так, что не пройти свободно.
— Значит, это ты чёрные пятна на полу да на стенах оставил.
— Скажешь тоже. Это злыдни дохлые прахом чёрным осыпались. Одного я об стенку… двоих расплющил, а потом каблуком… последний сбежал.
Цветава от этих слов вздрогнула, подумав, что неспроста ей мерещилось что-то в тени.
— Спасибо, — тихо ответила она, и, наклонившись, поцеловала Ждана в щёку.
— Шапку лучше возьми, — ответил он, пытаясь строгостью скрыть улыбку, так и норовившую разрушить образ оскорблённого героя.
Цветава натянула шапку на голову, немного посидела, привыкая к невидимости и удивляясь, что просторный колпак сейчас пришёлся впору, а затем двинулась к терему. Вскарабкалась тихонько по венцам, ругаясь на неудобный сарафан, отворила едва прикрытые ставни и ужом ввинтилась в темноту комнаты.
Любинка, умаявшись ждать, посапывала себе на кровати, совсем не по-княжески раскинув в стороны руки и ноги, будто в облаках парила. Цветава нахмурилась, потом прикрыла её вязанным одеялом и, отодвинувшись в дальний угол, замерла в ожидании.
[1] Женский головной убор
Глава 28
Народ в окольном городе и детинце не думал расходиться по домам — тянулись к стене подводы с оружием и провизией для защитников, дымили кузницы, прибывали всё новые и новые ополченцы, которых быстро распределяли по сотням. Не обошлось и без драк, впрочем, жёстко пресечённых стражей.
За оружие взялись не только мужики, но и бабы, и дети, от службы освободили только самых маленьких или увечных. Остальные, если даже не могли держать в руках оружие, кипятили смолу и масло в котлах, таскали дрова, передавали сообщения десятникам и сотникам, кашеварили и делали ещё тысячу дел, которые стихийно образуются, когда на одном месте собирается почти тысяча человек.
Отдельно от других не спеша готовилась сотня тяжёлых латников из чуди. Огромные, закованные в сталь воины на таких же больших приземистых конях батырской породы их помощь крепости требовалась редко, разве что, когда грозила навалиться на крепость орда упырей, под прикрытием чародея или армия стервей и костомахов, которых вело пять-шесть пастухов. Сейчас потребовалась — крепость готовилась отражать, может быть первый за полсотни лет удар вражеской армии. Никто иллюзий не строил, пусть самосветный камень сожжёт упырей и изуродует вокодлаков, но колдуны, меченные тьмой волоты и мертвяки останутся на ногах и будет их немало. А если прорвётся враг в крепость, то и столпу стоять недолго останется, пусть сложена башня из заговорённого камня, но ни один заговор не выдержит, удара десятков великанских дубин и боевых молотов.
Поэтому и готовились отгонять врага всеми средствами, от кипятка до сложнейших заклинаний, которые сейчас готовили волхвы, чтобы в нужный момент, одним словом, обрушить на головы нечисти стихию.
Неладное началось, когда солнце скрылось за горизонтом и самосветный камень запульсировал, разгораясь.
Как и ожидали, впереди вражеской армии пошли трое великанов-волотов, а за ними вечно голодной, неутомимой волной брели мертвяки. Валы и засеки для великанов оказались препятствием не большим чем моховая кочка для грибника. Оно и понятно, каждый волот высотой в десяток человеческих ростов. Гиганты быстро превратили засеки в щепки, там, где пробиться сквозь поваленные стволы с наскока не получилось, волоты с рёвом разбрасывали завалы в стороны, открывая путь мертвякам. Со стены по гигантам ударило несколько молний, цель нашла только одна, ударив прямо в могучую грудь вырвавшегося вперёд сплошь, покрытого чёрной вязью волота. Тот в ответ лишь заревел и, не обращая внимания на зияющую в теле дыру, из которой всё ещё сочился дым, уже бегом кинулся к стене. В бой вступили лучники, через несколько мгновений волот сильно напоминал ежа, но так и не упал, зато приблизился к одной из башен-бастей и со всего маха врезал по ней дубиной.
От удара башня дрогнула, но устояла, меченный тьмой вновь заревел и принялся колотить по укреплению без остановки. На него лили смолу, масло, пускали стрелы, полыхнула молния, и левая рука великана запылала белым пламенем, в одно мгновение, истаяв будто, была сделана из воска. Великикан должен был закричать от боли, повалиться на землю, выть от ожогов и боли от сотен стрел, но он просто перехватил дубину оставшейся рукой и продолжил бить по уже растрескавшейся башне. Спустя всего три удара стена бастеи с грохотом обрушилась, а великан, вмиг растеряв всю ярость и силу, завалился на стену.
Остальные двое волотов действовали совсем не так, как собрат. В руках они сжимали собранные из стволов деревьев грубые щиты, обитые шкурами, металлом, досками и всем, что ни попадя. Эта нехитрая защита гораздо лучше защищала от стрел, но также не уберегла от атак волхвов, новый залп молний ударил в самый центр одного из щитов и тот запылал будто факел, однако великан не просто выпустил сооружение из рук, зарычав, он размахнулся и зашвырнул его прямо в крепость, только благодаря стараниям волхвов никто не пострадал. Но благодаря щиту волот всё-таки достиг своей главной цели — ворот, и подобно своему павшему собрату ударил со всей мочи по створкам.
Хоронь знала разные времена и разных врагов, от слабосильных степняков до гигантских волкодлачьих легионов, но волоты оказались слишком тяжким испытанием для её обороны. Третий великан не стал пытаться сокрушить камень, а обрушил дубину на деревянные навесы для лучников, и пусть стрелки успели отступить, но позиция оказалась потерянной. Не задерживаясь внизу, волот забросил дубину на плечо и гигантским прыжком попытался заскочить на стену. Земля дрогнула, затрещала кладка стены, но тут же от того места, где устроились волхвы, ударила алая звезда, врезалась великану в шею, перерубив её будто гнилой пенёк. Обезглавленное тело исторгло целый водопад зловонной крови и гигантским пугалом повисло на зубцах. И тут стала понятна задумка нападающих, великаны не должны были сокрушать стену или убить как можно больше воинов, не должны они были и воевать, им отводилась только одна роль — мостов или лестниц, по которым остальные смогут пробиться внутрь крепости. Этим и воспользовались мертвяки, за то время пока волхвы воевали с гигантами успевшие дойти до самых стен и уже карабкавшиеся вверх по повисшим на стене телам. Защитники попытались сбросить мёртвых великанов, но тут случилось неожиданное — безголовый гигант вдруг засучил руками, и пока воины и волхвы сообразили, что же происходит, нечисть успела сбросить со стены полтора десятка человек, поднялся на ноги и истыканный стрелами однорукий, он неуклюже поднялся, опёрся рукой о пролом в бастее, позволяя стервям беспрепятственно ворваться в башню.
Великан у ворот сумел высадить створку, и в пролом хлынули мертвяки. Если бы от ворот внутрь детинца вёл прямой коридор, то волна нечисти просто смела бы защитников, но в древности крепость строили не дураки. Он внешних ворот, проход резко уходил вправо, и с обеих сторон в нём устроены навесные бойницы, через которые можно хоть стр