Пауза затянулась. Ярик уже не мог смотреть без содрогания на эту вызывающую необъяснимое чувство гадливости фигуру. И в этот момент со скрывавшегося под серой пленкой существа словно сдернули полог. Пленка прорвалась, как гнойник, и явила на свет то, что под ней скрывалось. Перед Яриком застыла фигура необъяснимого существа, родившегося из мертвого остова. Судя по всему, то, что раньше было костями дракона, переродилось в ЭТО. Кошмарная шипастая голова с выступающими из верхней челюсти тридцатисантиметровыми клыками, огромные провалы глазниц; короткое, но очень плотное туловище с четырьмя толстыми когтистыми лапами; длинный костяной хвост с наростом в виде маленькой головы и какие-то два словно бы свертка из мелких костей за плечами.
Ярик поцокал языком. Полная ирреальность происходящего сказывалась на восприятии. Вместо чувства страха возникло ощущение брезгливости по отношению к столь мерзкому творению, насилующему самим фактом своего существования понятия красоты и изящества. И тут произошло нечто ужасное — в эту недвижимую статую, творение извращенного, больного разума словно вдохнули жизнь. Дрогнули плечи, шевельнулся хвост, застучали костяшки в «мешках» за плечами, и начала поворачиваться голова. В это время все чувства Ярика были устремлены к одному месту — к провалам глазниц. Там, в их темных глубинах, зарождалась жизнь. Искры темного огня раздувались, превращаясь в брызжущие тьмой омуты, готовые затянуть неосторожную душу в самые бездны ада. Недвижимая статуя ожила.
Ярик отшатнулся. Глаза неведомой твари смотрели прямо на него. Раздалось шипение, «мешки» за плечами развернулись в пучки полутораметровых щупалец, с темными когтями-ятаганами на каждом. Хотелось сравнить ее с таким любимым образом писателей, как машина смерти. Но почему машина? Любая машина, аппарат есть плод, результат творения человеческого гения, но как бы ни было продумано человеческое создание, оно всегда будет нести на себе печать незавершенности, содержать в себе возможность доработок и улучшений. Это же было совершенное существо, существо, предназначенное для убийства. Да куда там предназначенное, существующее только ради одного — сеять смерть. Сама первородная тьма глядела из-за спины монстра.
Тварь встала на задние лапы и издала чудовищный полурев-полукрик, бросая вызов всему живому. И в голове у Ярика раздался знакомый голос Рошага: «Я найду тебя, червь. Найду, и ты проклянешь тот день. Жди меня, грязерожденный!»
После этих слов мир перед глазами Ярика завертелся дикой каруселью, меняя небо и землю местами. Серая пелена накрыла его сознание.
Зверь открыл глаза: мир был полон красок и необычных запахов. Шелестела трава, и шуршали ветки. Хотелось скакать и прыгать от удовольствия и радости. Мир прекрасен. В нем есть добыча с такой теплой, почти горячей кровью, есть враги и битвы с ними. В нем есть пушистый-с-теплым-и-влажным-носом, от которого пахнет молоком и парным мясом, с ним тепло и хорошо. Но зверь уже вырос, и пора расставаться. Это плохо…
Но есть мир, и есть зверь. И мир ждет его. А еще есть Большой. Он где-то далеко-далеко. Его трудно ощутить, но он есть. И это просто замечательно. До него придется долго-долго бежать, но зверь его найдет, и тогда все будет хорошо. Будет много врагов и добычи…
Серо-стальное тело с короткой шерстью змейкой просочилось сквозь узкий вход в дупло и каплей ртути стекло на землю. Изредка задирая клиновидную головку с бусинками глаз вверх, как бы пробуя воздух, зверь помчался на восток. Конечно же он не знал, что там восток, но там находился Большой, и этого было достаточно.
ГЛАВА 20
Ярик задергал носом: что-то теплое и очень щекотное устроилось на его носу. Это место жутко хотелось почесать, крепкими ногтями раздирая кожу. Вокруг приглушенно слышался шум просыпающегося лагеря. Нудно ворчали шестилапы, зло шипели тирры, раздались первые голоса людей.
«Пора вставать! Негоже рабу валяться дольше, чем хозяевам. Нужно еще проклятых шестилапов чистить. Они ведь за ночь небось такое устроили, сволочи…» — Внутренний голос опять начал привычный нудеж.
Ярик открыл глаза и тут же зажмурился: он лежал лицом в сторону Порубежных гор, и солнце теперь светило ему прямо в глаза сквозь широкие щели в щите. Ярик недовольно дернулся и вскочил, забыв, где он находится. Его голова с размаху впечаталась в днище повозки. Раздался глухой удар, и почти сразу прозвучали проклятия и угрозы. Любящий поспать Дукан лежал как раз над Яриком, и удар прервал его радужные сны. Сегодня Ярику придется пошустрить, если он не хочет получить небольшую трепку. Молодой раб развязал узлы и приподнял щит, висящий между колесами. Рабы, ночующие под повозкой, служили еще одним рубежом охраны: если бы коварный враг полез ночью через эти щиты, то он гарантированно натолкнулся бы на спящего человека, то есть рабы были чем-то вроде сигнализации. Чем дольше Ярик жил среди дикарей, тем больше поражался их практичности.
Выбравшись из-под повозки, он метнулся к ящику позади нее и достал оттуда свои орудия труда: совок, скребок и плотный мешок. С помощью первых двух он должен был в кратчайшие сроки собрать все продукты жизнедеятельности хозяйского шестилапа в этот мешок. Потом на долгих стоянках содержимое мешка клали под гнет и высушивали, превращая эту гадость в сухие брикеты, которые отлично горели. А если их еще полить из специальной бутылочки, то при горении они даже не воняли! Если Ярику не изменяла память, на Земле такие брикеты назывались кизяками (или кизяком?).
Ярик споро наполнял мешок. Что поделаешь — сноровка. Как бы это ни было неприятно, но если выполнять такую работу месяцами, то можно достичь невиданного профессионализма.
— Профессиональный уборщик навоза с университетским образованием. Каково? — ругаясь сквозь зубы, бормотал под нос все еще сонный Ярик.
И в этот момент его сонливость как рукой сняло: он вспомнил вчерашний вечер и ночные кошмары. Что касается избавления от Темного ошейника, то ясно, что это дело не одного месяца. А если вспомнить про почти смертельную усталость… придется отыскивать способ улучшения питания. Ярик прислушался к себе: есть хотелось очень и очень сильно, но отдых сделал свое дело — мышцы только самую чуточку ныли, как после сильных перегрузок.
Но вот что касается кошмаров, то тут, с одной стороны, после столь изматывающей усталости могло присниться и не такое. На Земле после авральных работ над собственным дипломом какой только ерунды не снилось в течение целого месяца! Но, с другой стороны, перед похищением в этот мир Ярику тоже снились сны, и они тоже предупреждали о грядущих напастях. А уж сегодняшний сон по реалистичности и убедительности дал бы тем сто очков вперед. Очень мерзкий и убедительный он был.
«Чего-то подобного и следовало ожидать: если нас бьют, то бьют серьезно! Рошаг ожил. Ну надо же! Хотя эта магия способна на любые сюрпризы. — Ярик застыл около терпеливо стоящего в ожидании уборки шестилапа. — И зуб на меня имеет, гадина! Я, говорит, тебя найду! Да ищи, только долго искать придется, не один месяц и не два… А мне к тому времени надо будет освободиться и убраться отсюда подальше».
Самым краешком разума Ярик подивился своему спокойствию. Какой-то не такой он стал, излишне спокойный и хладнокровный, что ли? Раньше было иначе. И нельзя это списать на постоянно преодолеваемые препятствия и борьбу за выживание, ой нельзя!
Тут вспомнился самый последний сон, он был какой-то странный. Не только на фоне кошмара с оживлением Рошага — этот сон сам по себе был на редкость приятен. Добрый такой, красивый. Словно Ярик поселился в теле маленького, но смелого зверька, который только-только покинул родное дупло (гнездо?) и отправился на поиски приключений или какого-то там Большого. Такие сны бывают у детей, когда они ощущают себя персонажами мультиков и странствуют с ними по выдуманным мирам. Да вот беда, Ярик давно уже не ребенок, да и не было налета нереальности в этом сне. Слишком четкими были мельчайшие детали, придающие сну черты реальности и завершенности. Но при чем здесь он?..
— Ты, выкидыш рыкача!!! — За спиной раздался разъяренный голос Дарга, и Ярика скрутила сильнейшая боль: хозяин активировал ошейник. — Почему шестилап до сих пор еще не вычищен, а ты тут стоишь и мечтаешь?! Как только окажемся по ту сторону гор, ты будешь наказан. — Сказав последнее ледяным тоном, господин Дарг развернулся и направился к своему тирру.
Ярик чертыхнулся про себя: Дарг слов на ветер никогда не бросал. И чего это он стоял с открытым ртом, забыв о работе?! Надо ли говорить, что шестилап оказался обихожен в течение считаных минут. Никогда еще Ярик не работал столь быстро.
А весь лагерь пришел в движение. Люди суетились, спешили. Несколько всадников на молодых быстроногих тиррах направились в сторону гор — Дарг приказал разведать дорогу. Спешно готовились повозки к дальнейшему движению. Завтракать приходилось на ходу. Помня о своем решении питаться лучше, Ярик спрятал выданную ему лепешку с малюсеньким куском мяса за бортом повозки. Он еще не забыл школьный курс то ли анатомии, то ли биологии, а может, и вообще — ботаники, на котором старая, советской закалки учительница говорила им, юным оболтусам, о высочайшем уровне усвоения тщательно прожеванной пищи. Пускай это мелочь, но даже ею нельзя было пренебрегать на пути к свободе!
Создав таким образом заначку на время движения, Ярик бросился помогать Дукану впрягать шестилапа. Проклятая скотина опять упрямилась, протестующе мотая головой и притопывая мохнатыми лапами. Наступит на тебя такая — мало не покажется!
Наконец все подготовительные мероприятия были закончены, и повозки начали трогаться с места и занимать свои строго определенные места в караване. В это время вернулись разведчики и подскакали к вождю. Выслушав доклады, Дарг махнул рукой, разрешая движение, и тронул коленями бока своего тирра.
Повозки шли уже много часов. Горы заполонили собой практически все небо, что несказанно радовало Дукана. По его немногочисленным репликам Ярик понял, что тоннель уже близко.