и. Его спектр отторжения выглядел, вероятно, дурной шуткой. Анубис же был иным.
Она продолжала потягивать шоколад. Ей не следовало все это знать, но я не мог остановиться.
– Анубис менял части тела по прихоти. Мы до него так и не добрались. Вероятно, он полностью переделал себя, когда… когда ушел на покой.
Тэффи тронула меня за плечо.
– Пойдем, ляжем в постель.
– Хорошо.
Но мой собственный голос продолжал звучать у меня в голове. Единственной его проблемой были деньги. Как он мог скрыть такое огромное состояние? И новую личность. Новую личность с кучей денег сомнительного происхождения… и, если он попытался куда-нибудь переехать, еще и с иностранным акцентом. В то же время здесь приватности меньше, да и его знают… Я отхлебнул немного шоколада и уставился на пейзаж в ящике. Как он мог сделать новую личность убедительной? Пейзаж представлял собой ночь на вершине какой-то горы: нагромождение голых камней на фоне взвихренных облаков. Очень успокаивающе.
Я додумался до того, что он мог сделать.
Я вылез из постели и позвонил Бере.
Тэффи изумленно наблюдала за мной.
– Сейчас три часа ночи, – заметила она.
– Я знаю.
Лила Бера была сонная, голая и готовая кого-нибудь убить. Меня. Она сказала:
– Джил, лучше, чтобы это было что-то хорошее.
– Хорошее. Скажи Джексону, что я могу найти Анубиса.
Рядом с ней тут же возник Джексон Бера и поинтересовался:
– Где?
Его волосы чудесным образом выглядели нетронутыми: черный пушистый одуванчик, готовый разлететься. Он жмурился и гримасничал со сна и был голым как… как я, кстати. При таких делах было не до хороших манер.
Я сказал ему, где Анубис.
Это привлекло его внимание. Я говорил быстро, обрисовывая промежуточные шаги.
– Убедительно ли это? Я сам не знаю. Сейчас три ночи. Может, я несу чушь.
Бера прошелся обеими руками по своим волосам в стремительном, яростном жесте, совершенно разлохматив натуральную прическу.
– Почему я об этом не подумал? Почему вообще никто об этом не подумал?
– Из-за бесполезных потерь. Когда материал от одного осужденного бандита может спасти дюжину жизней, просто не может придти в голову…
– Да, да, да. Оставим это. Что будем делать?
– Поднимем на ноги штаб-квартиру. Потом позвоним Холдену Чемберсу. Я, возможно, смогу все выяснить, просто переговорив с ним. Иначе нам придется отправляться самим.
– Ага, – Бера ухмыльнулся сквозь гримасу прерванного сна. – Ему вряд ли понравится говорить по телефону в три часа ночи.
Седовласый человек сообщил мне, что Холдена Чемберса беспокоить нельзя. Он уже тянулся к выключателю (мифическому), когда я произнес: “По делу АРМ, вопрос жизни и смерти” и показал мое удостоверение. Он кивнул и попросил подождать.
Очень убедительно. Но всякий раз, когда я звонил, он совершал одни и те же движения.
Появился Чемберс в измятом спальном халате. Он отступил на несколько футов (боязнь призрачного вторжения?) и присел на неустойчивый край водяного матраца. Протерев глаза, он произнес:
– В цензуру, я занимался допоздна. Что еще?
– Вы в опасности. В неминуемой опасности. Не паникуйте, но и не ложитесь. Мы сейчас прибудем.
– Да вы шутите, – он разглядывал мое лицо на экране. – Или нет? О-о-ох, ну ладно, я что-нибудь накину. В чем состоит опасность?
– Этого я вам сказать не могу. Никуда не уходите.
Я перезвонил Бере.
Он встретил меня в вестибюле. Мы сели в его такси. Удостоверение АРМ, вставленное в щель для кредитной карточки, превращает любое такси в полицейскую машину. Бера спросил:
– Ну что, ты не выяснил?
– Нет, он был слишком далеко. Мне пришлось хоть что-нибудь сказать, поэтому я предупредил его и велел никуда не уходить.
– Не уверен, что это была хорошая идея.
– Неважно. У Анубиса осталось только пятнадцать минут на какие-либо действия, и даже при этом мы можем за ним следить.
На наш звонок в дверь немедленного ответа не последовало. Возможно, он был удивлен, увидев нас у входа. Обычно в лифт, ведущий на парковочную крышу, можно попасть, только если тебя пустит жилец; но удостоверение АРМ отмыкает большинство замков.
Терпение Беры таяло.
– По-моему, он ушел. Нам лучше связаться…
Чемберс открыл дверь.
– Ну ладно, так насчет чего весь шум? Заходите… – тут он увидел наши пистолеты.
Бера пнул дверь и подался вправо; а я влево. В этих крошечных квартирках прятаться особенно негде. Водяная кровать исчезла, ей на замену пришел угловой диван и кофейный столик. За диваном ничего не было. Я прикрывал ванную, пока Бера распахивал дверь настежь.
Никого, кроме нас. С лица Чемберса сползло изумление. Он улыбнулся и зааплодировал нам. Я поклонился.
– Вы точно не шутили, – сказал он. – Так в чем же опасность? Это нельзя было отложить до утра?
– Можно было, но я не мог заснуть, – заявил я, подходя к нему. – Если это не сработает, я обязуюсь принести вам большие-пребольшие извинения.
Он попятился.
– Не двигайтесь. Это займет лишь секунду.
Я продолжал наступать на него. Бера уже стоял сзади. Ему не было нужды торопиться. Его длинные ноги создавали решающее преимущество в скорости.
Чемберс пятился, пятился, налетел на Беру и удивленно взвизгнул. Он задрожал и метнулся к ванной.
Бера поймал его, обхватил Чемберса одной рукой за пояс, а другой прижал его руки. Чемберс дергался как безумный. Я аккуратно обошел их, избегая мечущихся ног Чемберса и потянулся, коснувшись его лица иллюзорной рукой.
Он застыл. Потом завопил.
– Вот чего вы боялись, – пояснил я ему. – Вы никогда не представляли, что я могу протянуть руку через экран телефона и сделать это.
Я просунул руку в его голову, ощутил гладкие мышцы, зернистые кости и синусные полости, подобные пузырям. Он мотал головой, но моя рука двигалась вместе с ней. Я провел воображаемыми пальцами по гладкой внутренней поверхности его черепа. Он был там: ободок шрама, едва выступавший над поверхностью кости, практически недоступный рентгеновскому анализу. Он описывал замкнутую кривую – от основания черепа к вискам, пересекая глазные впадины.
– Это он, – сказал я.
– Ты, свинья! – заорал Бера ему в ухо.
Анубис обмяк.
– Не могу обнаружить соединения в стволе мозга. Должно быть, они пересадили также и спинной мозг – всю центральную нервную систему, – я нащупал рубцы между позвонками. – Точно, именно так они и сделали.
Анубис заговорил почти небрежно, словно проиграв шахматную партию.
– Ладно, вы нашли. Я сдаюсь. Присядем.
– Отлично! – Бера швырнул его на диван.
Он ударился довольно сильно. Потом уселся с таким видом, словно изумлялся плохому поведению Беры. Из-за чего тот так рассердился? Бера сказал ему.
– Ты сволочь. Выпотрошил его, сделал из несчастного ублюдка вместилище. Мы никогда не думали о трансплантации мозга.
– Удивительно, что я сам об этом подумал. Материал от одного донора стоит более миллиона марок по расценкам на хирургию. Кто же будет использовать целого донора для одной трансплантации? Но как только мне это пришло в голову, все тут же обрело смысл. Материал все равно плохо продавался.
Смешно: они беседовали так, словно давно были знакомы. Органлеггеры немногих считают за людей, но уж агентов АРМ – точно. Мы ведь и сами в некотором смысле органлеггеры.
Хотя Бера держал его на мушке ультразвукового пистолета, Анубис не обращал внимания и продолжал:
– Единственной проблемой были деньги.
– И тогда вы подумали о наследниках мерзлявчиков, – сказал я.
– Ну да. Я поискал богатого мерзлявчика с молодым и здоровым наследником по прямой линии. Левитикус Хэйл был словно создан для этой роли. Я обратил на него внимание в первую очередь.
– Конечно, он так и бросается в глаза, не так ли? Здоровый человек средних лет, спит там среди всех этих изувеченных жертв несчастных случаев… Только двое наследников, сироты, один нелюдимый, другая… Что вы сделали с Шарлоттой?
– С Шарлоттой Чемберс? Мы свели ее с ума. Мы были вынуждены это сделать. Только она одна могла заметить, что Холден Чемберс внезапно слишком изменился.
– Что вы с ней сделали?
– Мы превратили ее в электроманку.
– Ни черта. Кто-нибудь заметил бы контакт в ее черепе.
– Нет, нет, нет. Мы использовали один из тех шлемов, которые имеются в магазинах экстаза. Он стимулирует ток в мозговом центре удовольствия путем индукции, так что покупатель может попробовать что к чему прежде, чем ему засунут в мозг проволоку. Мы продержали ее девять дней в шлеме, включенном на полную мощность. Когда мы отключили ток, ее более ничто не интересовало.
– Откуда вы знали, что это сработает?
– О, мы это опробовали на нескольких клиентах. Это работало отлично. И не могло им повредить, раз их все равно разбирали.
– Ну что ж…
Я подошел к телефону и позвонил в штаб-квартиру АРМ.
– Это превосходным образом разрешило вопрос с деньгами, – несло его дальше. – Я вложил большую их часть в рекламу. А в деньгах Левитикуса Хейла нет ничего подозрительного. Когда пройдет второй Законопроект о замораживании… хотя, догадываюсь, уже нет. Не сейчас. Если только…
– Нет, – сказал Бера за нас обоих.
Я сообщил дежурному, где мы находимся, а также распорядился прекратить отслеживание трассеров и отозвать оперативников, наблюдающих за наследниками мерзлявчиков. Потом я положил трубку.
– Я шесть месяцев изучал курсы, по которым учился Чемберс. Я не хотел подорвать его карьеру. Шесть месяцев! Вот вы мне что скажите, – вдруг со странным беспокойством произнес Анубис. – Где я допустил ошибку? Что меня выдало?
– Вы были потрясающи, – заявил я ему устало. – Вы ни разу не вышли из роли. Вам надо было стать актером. И это было бы безопасней. Мы ничего не подозревали до… – я глянул на часы, – до сорока пяти минут тому назад.
– Проклятье! Надо же было вам это сказать. Когда я заметил, как вы разглядываете меня в “Мидгарде”, то решил: вот оно! Эта парящая сигарета. Вы покончили с Лореном, теперь явились за мной…