— Мы бы не отказались отужинать, — в глазах Кудрявцева появился знакомый мне блеск туриста, спешащего вкусить все удовольствия нового места.
— Рядом с отелем есть неплохая по меркам Лондона таверна. Вынужден предупредить: общественное питание в английской столице поставлено из рук вон плохо. И отличается в невыгодную сторону от того, к чему вы, господа, привыкли. Например, женщины… Их появление в ресторациях не приветствуется.
— Англичане кичатся своей свободой, но безропотно подчиняются общественным предрассудкам! Подумать только: запретили ночные бракосочетания! — хмыкнул Кудрявцев. — Тамара Георгиевна…
— Я не голодна и хотела бы прилечь, — упреждая оправдания дипломата, тут же отреагировала моя жена.
— Вы же не станете возражать, если мы похитим вашего супруга? Боюсь, без его помощи нам не справиться с местными традициями.
— Он в полном вашем распоряжении, — раскланялась Тома.
Она последовала в отель в сопровождении Бахадура и Фалилея. К ней тут же бросились грудастые служанки в опрятных передниках, расталкивая друг друга в расчете на пять пенсов чаевых. Слуги отеля уже разгружали наши вещи.
Мы отправились в таверну.
В большом зале стоял единственный стол, накрытый блюдами под большими серебряными колпаками. Официанты лишь разносили напитки. Посетители сами накладывали себе еду, передавая тарелки. Тот, что хотел супу, просил о нем гостя, сидевшего рядом с супницей. Желавший мяса, пристроенного на другом конце стола, без стеснения обращался к счастливчику, которому повезло усесться напротив бараньего бока под мятным соусом, с просьбой отрезать ему кусочек. Шум стоял невообразимый.
Нас встретил хозяин. Получив с каждого по три шиллинга, усадил на свободные места. Безошибочно определив в нас иностранцев, он со снисходительно-презрительной и одновременно жалеющей улыбкой, рассказал нам, что нас ожидает.
— Ростбиф, вареная говядина, жареная баранья нога и седло, вареная свинина, жареная телятина и свиной окорок, лососина с креветочным соусом, голубиный пирог, запеканка с мясом.
Всем своим видом кабатчик показывал: вам подобное и не снилось, бедняги! Наслаждайтесь!
— Ныне стали популярны бифштексные нового типа, — рассказывал клерк, пока мы передавали тарелки. — Там подают говядину «алямод», то есть тушеную с овощами. Дешевые заведения с шестипенсовой и четырехпенсовой порцией. «Две шестерки и четверку!» — так кричат официанты повару, приняв заказ.
— Желаете напитки? — уточнил подскочивший к нам официант. — Джин? Портер?
— Англичане — варвары в плане еды! — не удержался от колкости Кудрявцев, получив свою порцию розового ростбифа. — Там, где француз предпочтет шесть блюд, сервированных различными соусами, англичанин выберет кусок полусырого мяса и запьет его разбавленным спиртом!
— Не скажите, ваше превосходительство! — возразил я. — За стейками будущее. Герефордский бычок и абердинский ангус еще завоюют весь мир!
— Вы полагаете? — Кудрявцев посмотрел на меня с той же улыбкой, с которой нас встретил хозяин таверны. В его взгляде читалось превосходство столичного жителя над провинциалом. Но дипломат в нем победил и потому он корректно заметил. — Не завидую я миру, в котором будет править бал дурной вкус!
«А я-то как не завидую! Стейк-хаусы и суши-бары в Москве, шаурмячные в Латинском квартале Парижа и Макдональдс в центре Милана! Есть отчего прийти в ужас! — подумал я про себя. — Но что же означает записка Спенсера? Явно назначил мне встречу. Как же разгадать сей ребус? Кажется, мне нужен книжный магазин».
[1] Далее все даты пребывания Косты в Лондоне будут даны по новому стилю, чтобы интересующиеся читатели не запутались, если будут смотреть источники самостоятельно.
[2] Сегодня странно слышать о дешевизне шопинга в Лондоне. Но в середине XIX века все было не так. Английские товары благодаря промышленной революции были дешевы и широко востребованы. В России и других странах они продавались с конской наценкой — отчасти из-за жадности купцов, отчасти из-за ввозных пошлин.
[3] Клерк преувеличил. Переписи Лондона в начале 1840-х дали цифру в чуть меньше двух миллионов.
Глава 6
Вася. Окрестности крепости Грозная, конец зимы 1839 года.
Полковник Пулло злился на резервный батальон. И уже высказал своё фи майору Куликову.
— Где результаты поисков? Долго мне генералу Граббе, нашему главному командиру, отписывать небылицы? Спросит меня: покажи доказательства. Что я ему предъявлю?
Александр Павлович, конечно, не сомневался, что у охотников что-то и вышло из его затеи. Одно братание егерей с карабинерами чего стоило! Но где добыча⁈ Прячут черти, не сдают! Полковник надеялся на пожалование генерал-майорским чином в ближайшем походе. Пулло кровь из носа нужен был стратегический запас боевой «сувенирки». По весне в Грозной и Внезапной начнут собираться войска для похода на Шамиля. Ожидалось прибытие важных лиц, вплоть до флигель-адъютанта Катенина, грозы полковых командиров корпуса. Кинжалы нужны для подарков. Без них — никак! А где их взять? Не покупать же за собственные денежки у армяшек?
Куликов проникся. Накрутил Лосева. Виктор Игнатьевич попытался повлиять на Девяткина.
— Вася, я понимаю, что трудно. Но ты уж расстарайся, братец! Я и другим поручу. Хватит им за ручку с тобой бегать. Пора выпускать больше групп.
Сказано-сделано. Группы вышли. И продолжали действовать так, как их научил Вася. Добычи не было. Трудность была не в том, чтобы хабар в крепость доставить. А в том, чтобы его захватить. Трупы или раненых чечены быстро уносили. Преследовать их было опасно.
«Почему, собственно, мы от чеченов бегаем? — задал сам себе Вася давно назревший вопрос. — Боимся? Уже, нет. Не хотим воевать на их территории? Так всяко воюем. Почему издали стреляем? Копируем их тактику. Но они рано или поздно придумают противодействие. Наверняка, среди горцев уже слух пошел, что в грозненских лесах стало опасно».
Милов как в воду глядел. Через день одна группа не вернулась из леса. Собрали поисковую партию. В составе полуроты она выдвинулась к опушке, но даже до нее идти не потребовалось. Нашлись несчастные. Троих охотников перебили еще на подходе. Нарвались на засаду. Тела обнаружились в кустарнике с многочисленными ранениями. Чеченцы буквально их изрешетили пулями.
Все с надеждой смотрели на Васю. Вслух не говорили, но просьба читалась в глазах: «выручай!»
— Фома, Ерема! Мухой метнулись в роту и принесли сюда сверток, который я приготовил к завтрашнему выходу.
Напарники послушно побежали в крепость, получив разрешение Лосева.
— Что задумал, Василий? — с тревогой спросил поручик.
— Урок гололобым преподать!
— Как будешь действовать?
— Как вещички мои принесут, сделаем притворную вылазку полуротой в лес. Потом вы отойдете, а мы останемся. Затаимся. Дождемся ночи. И подловим чеченов, когда они на рассвете будут выдвигаться к опушке.
— Опасно! Что если их будет много?
— Пятеркой действовали, Вашбродь. Я следы посмотрел.
— Обычно зимой на воровской промысел бегают самые отчаянные, безлошадные. Те, кто до весны не проживет без добычи. Бойцы из них так себе. От отчаяния лезут. Но засада… Это звери посерьезнее. По их виду сразу и не поймешь — в таком же рванье бегают, что и беднота. Выдает их лишь оружие и воинская сноровка. Видимо, такие и пришли. Им не баранта нужна и не пленный на выкуп. Месть — вот что ими движет! Уверен в своих силах?
— Уверен! Есть у меня для них сюрпризец!
… Ночью оказалось несложно вычислить место лежки хищников. Их костер выдал. Вернее, запах дыма. Вася с напарниками осторожно пробирался по лесу. Фома и Ерема двигались чуть ли не на карачках, разгребая перед собой сухостой. Милов скользил впереди, показывая направление. Чувяки от Вахи удивительно ловко подходили для бесшумной ходьбы. В папахе и бурке — еще одном подгоне от кунака — унтера было не отличить от горца. Винтовка висела на плече. В руках он сжимал штык и свой горлорез. По его задумке, все должно было обойтись без стрельбы.
У костра, завернувшись в бурки спали четверо. Пятый клевал носом, но периодически поднимал голову, прислушиваясь. Иногда подкидывал в скромный костерчик немного веток. Насторожен не был: урусы по ночам по лесу не шастали.
Неосторожность его и сгубила. Вася подполз к нему вплотную. Повалил на землю, зажимая рот. И поставленным ударом ножа отправил бородача в райские кущи, в общество сладких юных дев.
Никто не проснулся.
Унтер сместился к ближайшему спящему. Прижал голову к земле и проткнул штыком мозг через ухо. И так с каждым.
Лишь с последним вышла накладка. Что-то его обеспокоило. Он приподнял голову. Увидел человека в бурке и папахе. Спокойно его окликнул. И захрипел, прижимая окладистую бороду к странной железке, что торчала у него из горла. Вася более сторожиться не стал. Метнул подарок Бахадура точно в цель. На хрипы и стоны смертельно раненого чеченца реагировать было некому.
Милов громко свистнул.
К полянке с костром осторожно приблизились Илешев с Урманцевым, держа ружья наперевес. Они в полном ошеломлении разглядывали страшную композицию из пяти тел. На трех не было и кровинки. Ерема перекрестился.
— Раздевайте их до исподнего, — приказал Вася.
— Зачем? — свистящим шепотом спросил татарин, широко распахнув немного раскосые глаза.
— Пригодится! — загадочно ответил отчаянный унтер, очищавший свои ножи и штык о полу грязного бешмета убиенного им чеченца.
… Вася с грохотом свалил пять кинжалов и несколько плетей на стол в кабинете Пулло. Полковник присвистнул. Перебрал сталь в крепких, черной кожи ножнах с серебряными наконечниками. Полюбовался скромной красотой длинного, не имеющего дол лезвия камы, напоминавшей скорее гладиус, чем кинжал[1]. Погладил пальцем отполированный турий рог, служивший рукоятью.
— Небогатые кинжалы. Владельцы зякат не хотели платить.
—?
— Не знаешь? — удивился полковник. — Как в горах мюридизм утвердился, там принято вести себя скромно. И если кинжал носишь в серебряных ножнах, изволь заплатить налог в пользу бедных. Так что кинжалы твои недорогого стоят. Но все равно! Заслужил! Вот тебе серебряный рубль!