— Что будем делать? — спросил я, с тревогой глядя на Фалилея. Эфиоп был совершенно раздавлен.
Алжирец тут же недвусмысленно прожестикулировал: пытки наглого директора, угроза смерти, тайное проникновение, поджег, ножичком по горлу и в колодец…
— Нам только неприятностей с полицией не хватало! — вздохнул я, притормаживая жестокосердного алжирца.
— Давайте попьем кофе! — предложила Тамара, указывая на заведение в верхней оконечности переулка.
Олд Слотерс кафе встретило нас манящими запахами и жаркими криками на грани рукоприкладства посетителей из числа богемы[3]. Потягивая горячий напиток из ямайских зерен, мы гадали, как подступиться к пройдошестому мистеру Бонхаму. Тамара указала на соседний столик, где скучал за бокалом рома унылый клерк.
— Кажется, я видела этого господина в здании аукционного дома с деревянным молотком в руках. Уверена, он там работает и знает французский. Предоставьте дело мне.
Тамара вспорхнула со стула и направилась к окну в свинцовых переплетах, рядом с которым скучал аукционист. Если в свое время ей понадобилось несколько минут, чтобы обаять мадам Ануш Тамамшеву и выклянчить у нее платье, на клерка у нее ушло минут десять. Не знаю и знать не хочу, как у нее получилось, но клерк схватил свой цилиндр, напялил его на длинные сальные волосы и стремительно удалился.
Тамара вернулась и загадочно сказала:
— Ждите!
Через полчаса клерк вернулся и с поклоном, сняв свой цилиндр, передал Тамаре записку. Лучше бы он оставил головной убор на месте. Перхоть сыпалась ему на плечи, будто падал снег. Но приходилось терпеть.
— Сэр Джоносон Мосли, Итон, коттедж «Пьяный бык», — прочитала жена.
— Сэр Джоносон является родственником стаффордширских Мосли, баронетов. Очень богатая семья, — прокомментировал аукционист.
Я довольно кивнул. Это уже кое-что! Остается лишь придумать, как попасть в этот самый Итон. Насколько я помню, там расположена школа и колледж. Аристократическое местечко, и с деньгами у владельца — полный порядок! Непросто будет с сэром Мосли, но что-нибудь придумаю. Должен! Страдальческий взгляд Фалилея побуждал на подвиги и маленькие безумства. Сейчас из Лондона никак не вырваться, а вот когда прибудет Цесаревич… Быть может, подсказать ему идею посетить Виндзорский замок? Итон как раз напротив, на другом берегу неширокой в том месте Темзы.
— Дай ему золотой соверен, — приказала жена.
Ого! Да за такие деньжищи клерк мог бы еще быть чем-нибудь полезен!
Вынул монету. Положил ее на стол, придавив краешек пальцем.
— Не подскажет ли мне, достопочтенный, знакома ли ему фамилия Белл? Негоциант и суперкарго.
— Знакомое имечко! Оно было на слуху два года назад. Какие-то дрязги с правительством. Обвинения. Но, кажется, сей джентльмен разорён! — алчно пожирая глазами золотой, ответил клерк. — Банкрот. Если вы его ищете на предмет долгов, придется попотеть. Уверен, он скрывается от кредиторов. Быть может, в лондонских доках вам что-то подскажут.
Да уж! Найти прячущегося человека в двухмиллионном городе — задачка из разряда невыполнимых. Не знаю, как насчет доков — почему доков? — но у меня есть идея. Я разглядел в Белле порочную натуру, проявляющую повышенный интерес к юношам. Насколько я понял, Лондон пока далек от звания пуританского города. Это скорее город греха. Стоит посетить злачные места. Быть может, удача мне улыбнется.
… За адресами нужных мест, где мораль не в чести, я обратился к хозяину нашего отеля.
— Это вам, сэр, в Хеймаркет нужно! Как стемнеет, туда стекаются проститутки из трущоб Ист-энда и аристократы из своих клубов на Пэлл-Мэлл. Удобно они устроились: все рядышком, в двух шагах. Вам же лучше воспользоваться кэбом, чтобы добраться. И советую вооружиться хотя бы тростями и взять с собой спутника. Ваш слуга будет в самый раз. Иначе рискуете остаться без кошелька, а то и с жизнью проститься.
Словоохотливый кэбмен взял на себя роль гида, по произношению угадав, что я не из аристократов:
— Шикарные цыпочки в местных борделях! На любой вкус! Джентльмены днем изображают из себя бог весь что. О, проститутки! Ах, отвратительно! А кого я вожу на Хаймаркет, как стемнеет?
— Много публичных домов в Лондоне?
— Да не счесть! Особенно в трущобах Спилфилдса, Хаундсдича, Уайтчепела и Ратклифа. Мне шурин, полицейский, говорил, что более трех тысяч борделей в столице.
— Ого! А что Хеймаркет?
— В его окрестностях и зевак полно, кто хочет из любопытства на грех взглянуть, и тех, кого «сладкое мясцо» манит. После восьми вечера бабы нарядятся поприличнее и топают через мост в Вест-Энд. К пабам, трактирам, театрам. На площади, где народ гуляет. Уличные, они под присмотром сутенеров клиентов ищут. Некоторые дочерей своих маленьких ведут на продажу. Или мальчиков. Если завалялись в кармане десять фунтов, найдете![4]
— Тьфу, гадость какая! — не удержался я от возгласа. Впрочем, если и есть место, где своими силами смогу отыскать Белла, то только там — на Хеймаркете.
— А что вы хотите, мистер? — равнодушно отреагировал на мое отвращение кэбмен. — Жить как-то надо. Сейчас доедем до площади, сами увидите: на Стренде и том же Хеймаркете на любой лавке и даже на приличном доме будет объявление «Постели внаем». Вон, смотрите! Идет одна! Эка нализалась! Сейчас шляпку уронит в сточную канаву!
— Откуда она такая пьяная?
— Известно откуда! Или из таверны, или из паба.
— А в чем разница?
— В тавернах клерки и приказчики гуляют. А пивные для аристократов. Вам куда?
— Давай для начала в паб.
Кэбмен остановил свой экипаж у одноэтажного здания с закрытыми ставнями. Казалось, оно погружено в глубокий сон.
— Уверен, что сюда?
— Не извольте беспокоиться! Сбоку найдете маленькую дверь. Сунете привратнику шиллинг. Он пропустит. А там сами все увидите.
Похоже, он принял нас за любителей запретных развлечений. Привратник — тоже. Мы оказались в зале, залитым светом тысячи газовых рожков. Светские джентльмены развлекались вовсю. Французские и рейнские вина текли рекой. Красивые нарядные молодые девушки наперебой флиртовали. Звучали похабные шутки.
Ближе к полуночи в паб стягивались постоянные клиенты. Усаживались за длинные столы, скрещивали руки и в пьяном кураже предлагали девушкам за немыслимые пятьдесят гиней пройтись по живой шаткой тропинке. Те, хохоча, рисковали. Джентльмены норовили их подбросить, чтобы полюбоваться на то, что скрывали взметнувшиеся вверх юбки.
К четырем утра оргия достигла своего пика. Рожки гасли. В полутьме страсти разгорелись. Шутки погрубели, ставки возросли. Какой-то юный лорд предложил белокурой игривой особе выпить виски из пивной кружки за сто фунтов. Когда она полумертвая свалилась на пол, ей в рот стали лить смесь из уксуса, горчицы и перца. Девушку сотрясла конвульсия, ее вырвало. Знатные господа в канареечных фраках весело расхохотались.
— Идем отсюда, Бахадур! Уже не могу на это смотреть, — не выдержал я. — Мне кажется, нынче Беллу не по карману подобные развлечения. Нужно пройтись по заведениям трубой пониже.
Но и в тавернах, где с крикливо наряженными женщинами потасканного вида предавалась разгулу публика попроще, мы не встретили Джеймса Станислава. Конечно, можно было наведываться на Хеймаркет чаще. Но что-то мне подсказывало, что искать его стоило в трущобах Ист-Энда. Там этой шотландской скотине самое место.
[1] Граф Поццо ди Борго, не имевший семьи, оставил племяннику дворец в Париже, который купил и изуродовал Карл Лагерфельд. Потомок дипломата, Филипп, стал прообразом героя знаменитого фильма «1+1».
[2] (фр.) — Здесь говорят по-французски.
[3] Знаменитая кофейня, в стенах которой многое случилось. Например, основание Академии Святого Мартина, положившей начало Королевской художественной Академии. В 1839 г. градостроительный зуд лондонцев отвел ей всего три года жизни.
[4] Все приведенные факты не авторская выдумка. Они взяты из документов. Цену на мальчика сообщил Секретарь созданного в 1835 году Общества предупреждения подростковой проституции.
Глава 9
Вася. Чечня, середина мая 1839 года.
Генерал Граббе собрал во Внезапной невиданную силу — пять с половиной тысяч в строю, не считая возчиков и прочей обслуги. Четыре батальона куринцев, два батальона кабардинцев, десять горных и легких орудий, саперную роту, 220 конных и 391 пеших казаков и 259 всадников горской милиции, в основном, представленной узденями из Кабарды, осетинами и надтеречными чеченцами[1]. Последних включили в отряд из политических соображений: на Ташев-ходжу выступили не только русские, но и свои, ичкерийцы. Для прикрытия Линии оставили лишь 5-й Васин родной батальон. Пулло заверил своего командира, что горцам будет не до набегов.
Для кампании запаслись основательно. Одних патронов во Внезапную и Темир-Хан-Шуру свезли полтора миллиона[2]. Снаряды для орудий, сухари, крупу в огромном количестве. Но с мясным довольствием была проблема: скот с собой не погонишь, кормить его в горах нечем.
Наступило 9 мая. Экспедиция началась с молебна и зачитывания приказа Граббе по войскам:
«Вам знакомы уже, ребята, труды и неприятель, на которого я вас поведу. Одна сила оружия укротит и истребит этих нарушителей спокойствия. Пойдем и отыщем их. Откуда человек выходит — туда достигнет Русский штык. Женщинам и детям, ребята, непременно и везде — пощада!»
Поход был рассчитан на десять дней. Все тяжести оставили в лагере. Никаких повозок, только вьюки на лошадях. Тронулись ближе к ночи.
Отряд Дорохова разделили. Чтобы показать дорогу, сам Руфин с большей частью своих людей отправился вперед вместе с кабардинцами полковника Лабынцова по прямой вьючной тропе через лес. Рассчитывали застать врасплох сильно укрепленный аул Ахмет-Тала, опорный пункт Ташев-ходжи для нападений на кумыкскую равнину. В нем, по сведениям лазутчиков, уже собрались воины лидера Чечни. Кружную, но удобную дорогу основной колонне вызвался показать унтер-офицер Девяткин. Он не хотел отрываться от своих куринцев, в рядах которых шло немало его знакомых из гарнизона Червленой. Выступили через два часа после кабардинцев.