Ронан появляется перед нами с огромной ухмылкой, хватая Ксана за плечо.
Я отстраняюсь от Коула, мои щеки пылают.
— Конечно. — Ксандер встаёт, между нами. — Продолжайте. Нам даже не нужен попкорн.
— Здесь нечего продолжать. — Говорю я холодным тоном.
Мама говорит, что даже если тебя поймают, веди себя так, как будто ты не сделал ничего плохого.
— Да, точно, королева сук, — фыркает Ксандер.
— Merde! — Дерьмо! — Лицо Ронана вытягивается. — Значит ли это, что мы больше не можем видеть твои сиськи?
— Не упоминай о них снова, или жизнь, какой ты её знаешь, закончится, Астор. — Лицо и голос Коула остаются спокойными, но в его глазах ясно читается угроза. — Ты тоже, рыцарь.
— Я знал, что ты ревнивый тип, — усмехается Ксан, показывая ямочки на щеках.
— Ты знал? — Ронан бьёт его по плечу.
— Я подозревал, что они делали детей в твоём доме прошлой ночью.
Моё лицо горит.
— Мы не делали!
— Да, ты делала. — Ксандер шевелит бровями. — Эйдену пришлось помочь отвезти тебя домой после одного из сеансов Коула.
— Под моей чёртовой крышей, и всё же я узнаю последним? Опять? — Ронан говорит драматическим голосом. — Я снова чувствую себя обделённым. Теперь мне нужно встретиться со своим психотерапевтом. Вы собираетесь оплатить его счёт или взять на себя ответственность за эмоциональный ущерб? А? Вот что я подумал. Почему я всегда остаюсь в стороне от крутых вещей, merde — дерьмо?
— Это не то, чем кажется.
Я пытаюсь сохранять внешнее спокойствие, но я в ловушке, из которой нет выхода.
Коул небрежно прижимает к себе свои книги в мягкой обложке.
— Так и есть.
— Коул!
Я свирепо смотрю на него.
— Я так и знал. — Ксан протягивает руку Ронану. — Дай мне мою сотню.
— Подожди. — Ронан смотрит, между нами. — Вы что, трахаетесь? Потому что это единственное, на что я ставлю.
— Нет!
Я кричу.
— Да. Каждую ночь, — говорит Коул холодным тоном.
— Трахните меня. — Ксан показывает свои ямочки на щеках. — Пусть будет двести, Рон.
— Ты получаешь пять, mon ami — мой друг. Это дерьмо интересное. — Ронан усмехается. — Так ты, типа, делаешь это под крышей своих родителей ночью? Или в душе? Вы открыты для секса втроём?
Крик рвётся на свободу, но я сдерживаю его внутри и проношусь мимо них. Ронан кричит мне за спиной, что он здесь только для того, чтобы купить своей матери новую книгу, и не будет нас беспокоить, но я его не слышу.
Только когда я оказываюсь перед джипом Коула, я понимаю, что у меня нет моей долбаной машины, потому что этот придурок отослал е .
Он идёт сразу за мной, и как только он открывает дверь, я забираюсь внутрь, скрестив руки на груди и раздувая ноздри.
— Из-за чего ты так взъелась? — Небрежно спрашивает он, сев за руль.
— Ты ведёшь себя так, как будто не знаешь? Какого черта ты рассказал Ксандеру и Ронану о… о… Сам знаешь!
— Нас. Это называется «мы». — Его голос становится резким. — И они, по крайней мере, должны знать, что ты принадлежишь мне. Не похоже, что они кому-нибудь расскажут.
— Нет никаких нас, Коул. Перестань обманывать себя.
Он наклоняет своё тело в мою сторону, и я откидываюсь на сиденье, ожидая, что он что — то сделает — не знаю, что, но он не может поцеловать меня здесь, где все могут нас видеть.
Вместо того чтобы прикоснуться ко мне, он пристёгивает меня ремнём безопасности.
— Есть «мы». На самом деле, это единственное, что существует. Чем скорее ты прекратишь бороться с этим, тем лучше для тебя.
Он сильно дёргает меня за волосы, прежде чем снова сесть на место. Я притворяюсь, что его там нет по дороге домой. Или я все равно пытаюсь это сделать. Мне никогда не удавалось преуспеть в этом.
Как только мы оказываемся внутри, папочка и Хелен приглашают нас на ужин.
— Я рада, что вы ладите. — Говорит Хелен.
— Твоя пища была хорошо принята, — добавляет папа.
— Пища? — спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.
Хелен показывает мне статью.
«Семья Себастьяна: Будущее»
Там есть хитрая фотография, сделанная со мной и Коулом, когда мы ели и улыбались. Это было, когда мне на нос попал майонез.
Я возвращаю папе приветливое выражение лица, хотя внутри у меня всё немного замирает.
Я стараюсь держаться подальше от Коула до конца вечера. Не садиться рядом с ним или напротив него. Не смотреть на него во время брифинга Фредерика. Когда приходит время ложиться спать, я запираю дверь и прячусь под простынями, едва сдерживая слезы.
Я набираю номер мамы, и она берет трубку после второго гудка.
— Мам…
— В чем дело, милая?
Её голос слабый, но обеспокоенный.
— Я просто скучаю по тебе.
— О, Куколка. Я тоже скучаю по тебе.
Она шмыгает носом.
— Мам, ты плачешь?
— Я скучаю по тебе. Я скучаю по дому. Я даже скучаю по Себастьяну. Что со мной не так?
Я сажусь, моё сердце бешено колотится.
— Мам, ты пьёшь?“
— Нет. Я смотрю Дневник Памяти и ненавижу свою жизнь.
— Сколько раз ты смотрела этот фильм? Я думал, ты ненавидишь романтические фильмы.
— Да, — она делает паузу. — Он счастлив с ней?
Я сглатываю, но решаю смягчить удар.
— Я не уверена.
— Он счастлив. Ты просто не хочешь причинить мне боль, — она выдыхает. — Я буду лучше, Куколка. Я обещаю.
— Мама, если ты всё ещё заботишься о папе, почему вы, ребята, развелись?
— Мне на него наплевать. Твой отец поймёт свою ошибку с Хелен и будет умолять меня быть с ним, и знаешь, что я ему скажу? Нет. Кроме того, у меня есть Люсьен.
— Ты самая красивая женщина, которую я знаю, мама. Любому мужчине повезло, что у него есть ты.
— Какой смысл, если у меня нет единственного для себя? — Она вздыхает. — В любом случае, расскажи мне о своём дне.
Мы ещё несколько минут говорим о школе и фортепиано. После того, как она повесила трубку, я продолжаю думать о том, что она сказала.
Какой смысл, если у меня не может быть единственного для меня?
Действительно, какой в этом смысл?
Я уже собираюсь выключить прикроватную лампу, когда на балконе появляется тень. Раздаётся шорох занавесок, прежде чем кто-то врывается внутрь.
Мой рот открывается, чтобы закричать, но потом, я вижу, Коула.
На нем простые серые брюки и белая футболка, но в этом домашнем он выглядит как модель на съёмках.
— Что, чёрт возьми, с тобой не так? — Я тяжело дышу. — Что ты здесь делаешь?
— Иду спать.
— Убирайся. Я заперла дверь не просто так.
— Запертая дверь не может удержать меня на расстоянии. Кроме того, как ты думаешь, почему я выбрал комнату рядом с твоей? Я всегда прихожу через балкон. Я тоже должен держать свою дверь запертой на случай, если мама придёт проведать меня.
— Есть что-нибудь, о чём ты не подумал?
— Ты.
Он ныряет рядом со мной под одеяло и прижимает меня к себе. Его каштановые пряди беспорядочно падают на голову.
— Я?
— Ты — единственное, о чём я никогда не мог подумать.
У меня перехватывает дыхание, но я шепчу.
— Потому что я твой хаос?
— Потому что ты — причина, по которой я с нетерпением жду новых дней. Его рука скользит под мою просторную рубашку. — Ммм. Ничего. В этом году ты в списке непослушных.
— Я не такая.
— Да, это так. Моя непослушная девочка. — Он стягивает брюки, и я прикусываю губу, когда он останавливает кончик своего члена рядом с моим входом. — Я собираюсь трахнуть тебя, как тот мужчина сегодня трахнул ту женщину. Это будет тяжело и безжалостно, и ты будешь стонать моё имя.
Мои конечности разжижаются, и я вот-вот застонаю от одного только нападения его слов.
Я не успеваю ответить, как Коул врывается в меня одним безжалостным движением. И тогда он сдерживает своё обещание.
Глава 26Коул
Есть правильные и неправильные дни.
Сегодня — последнее.
Я знаю правильные дни — точнее, я нашёл их за последние пару недель.
Правильные дни начинаются с лица Сильвер напротив моего, прежде чем я разбужу её своим языком в её киске, и она приглушит свои крики в подушку, чтобы никто не услышал.
Правильные дни включают в себя оставление засосов по всей её груди, животу и даже шее, а затем слежку за ней, когда она тайно смотрит на них в зеркало с улыбкой.
Эти дни включают в себя прокрадывание за спинами всех, когда мы ужинаем, и траханье её у стойки в ванной, пока её лицо в оргазме не станет единственным, что видно в зеркале.
Эти дни также можно провести в клубе, где мы смотрим, как люди занимаются сексом, пока она не станет такой горячей и озабоченной и не начнёт прикасаться ко мне. Где я трахаю её там, пока моё имя не слетает с её губ в сдавленном стоне.
Правильные дни заканчиваются тем, что я проскальзываю в её комнату и трахаю её, прежде чем обнять перед сном, только для того, чтобы разбудить её посреди ночи, чтобы трахнуть снова.
Вот в чем проблема с Сильвер… Невозможно насытиться ею. У меня нет кнопки «пауза» или «стоп», когда речь заходит о ней. В тот момент, когда я думаю, что насытился, она застонет во сне или рассеянно погладит меня по груди, и все, что я хочу сделать, это снова овладеть ею.
Сопротивление никогда по-настоящему не ослабевает в ней. Не имеет значения, что она кончает вокруг меня, или что она всё ещё идёт за моей спиной, чтобы угрожать любой девушке, которая приближается ко мне. После каждого раза, когда я беру её, каждого оргазма и каждого поцелуя, она не перестаёт бормотать, что ненавидит меня.
Её тело может открыться мне добровольно и без всякого сопротивления, но она все еще держит своё сердце и разум под замком.
В правильные дни мне было на это наплевать. Единственное, что имеет значение, это то, что она моя. Ну и что с того, что никто не знает? Я всё ещё единственный, за кем она приходит, о ком умоляет и чьё имя она стонет.