В ней нет ничего, кроме конверта.
Один-единственный белый деловой конверт, идентичный тому, в котором был ключ.
Если я найду там ещё один ключ, я потеряю самообладание.
Однако, когда я беру конверт, то могу сказать, что внутри нет никакого ключа. Он весит иначе. Лёгкий, как воздух. Я провожу ногтем под клапаном и выуживаю из конверта один-единственный лист бумаги.
Это письмо, сложенное втрое.
Задыхаясь от волнения, дрожа всем телом, я разворачиваю его и начинаю читать.
«Нат
Я люблю тебя. Прежде всего и всегда помни об этом. Ты – единственное, что когда-либо делало мою жизнь достойной жизни, и я каждый день благодарю Бога за тебя и твою драгоценную улыбку.
Завтра мы поженимся. Что бы ни случилось потом, это будет лучший день в моей жизни. То, что ты моя жена, – это привилегия, которой я не заслуживаю, но за которую я так благодарен.
Я знаю, что годы принесут много приключений, и мне не терпится поделиться ими всеми с тобой. Ты вдохновляешь меня во многих смыслах. Твоя красота, сердце, доброта и талант всегда поражали меня. Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя поддерживаю.
Как сильно я поддерживаю твою страсть к искусству.
Ты как-то сказала мне, что всегда находишь себя в искусстве. Ты сказала, что когда чувствуешь себя потерянной, то находишь себя в рисовании.
Моя прекрасная Натали, я надеюсь, что ты тоже найдёшь меня там.
Никогда не прекращай рисовать или смотреть на мир своим уникальным взглядом художника. Я надеюсь, что наши дети пойдут в свою замечательную мать. Я надеюсь, что наше будущее будет таким же совершенным, какой была наша совместная жизнь до сих пор.
Больше всего я надеюсь, что ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Ни один мужчина никогда не любил женщину больше.
От всего сердца до скончания века.
Дэвид».
Мой взгляд затуманился, я уставилась на дрожащий листок бумаги в моей руке.
Затем я разразилась рыданиями и рухнула лицом вниз на стол.
Прошло немало времени, прежде чем я снова смогла прийти в себя.
~
По дороге из банка я интересуюсь у милой кассирши, которая помогла мне, может ли у меня быть текущий баланс на наших чековых и сберегательных счетах. Озадаченная, она ответила, что на наши имена в их банке нет никаких счетов.
Значит, Дэвид хранил только один секрет. Один странный, ненужный секрет. Сейф в банке, которым он не распоряжался, с адресованным мне письмом, которое он мог бы просто вручить мне и избавить нас от всех проблем.
Когда я прихожу домой и звоню Слоан, она в таком же замешательстве, как и я.
— Я ничего не понимаю. Зачем посылать тебе ключ по почте?
Я лежу на спине на диване. Моджо лежит поверх меня, как одеяло, его морда на моих голенях, он виляет хвостом перед моим лицом. Я так эмоционально истощена, что чувствую себя, словно могла бы лечь в постель и проспать десять лет.
— Кто знает? — тупо говорю я, потирая кулаком глаз. — Что ещё более важно, как, по-твоему, как он убедил банковского служащего открыть договор аренды ячейки без моего присутствия? Это кажется неясным.
Голос Слоан становится сухим.
— Этот человек мог убедить кого угодно в чём угодно. Всё, что людям нужно было сделать, это посмотреть ему в глаза, и они бы растаяли.
Это правда. Он был интровертом, но в нём было что-то особенное. Способ очаровать тебя без твоего ведома. Способ заставить тебя почувствовать себя особенной, замеченной, как будто он знает все твои секреты, но никогда не расскажет о них ни одной живой душе.
— Ты собираешься показать письмо полиции?
— Пуф-ф. Это ещё зачем? Эти следователи точно не были командой «А». И я всё ещё думаю о том, что одна страшная женщина-полицейский думала, что я имею какое-то отношение к его исчезновению. Помнишь, как она всегда искоса поглядывала на меня и всё время спрашивала, уверена ли я, что нет ничего такого, о чём я им не рассказывала?
— Ага. Она точно думала, что ты похоронила его труп у себя на заднем дворе.
Подавленная от этой мысли, я вздыхаю.
— В любом случае, в письме нет ничего, что могло бы им помочь. Мой настоящий вопрос... почему?
— Зачем иметь сейф, в котором нет ничего, кроме письма?
— Ага. — Слоан на мгновение задумывается. — Ну, я имею в виду, что после того, как вы бы с Дэвидом поженились, у вас, вероятно, были бы всевозможные важные документы, которые могли бы там оказаться. Свидетельство о браке, свидетельства о рождении, паспорта, что угодно.
— Я думаю, да. Я не получила бы свой маленький сейфик после этого.
То есть, после того, как он исчез. После того, как моя жизнь закончилась. После того, как моё сердце перестало биться навсегда.
Воспоминание о том, как Кейдж пристально смотрел на меня через стол «У Майкла», напоминает мне, что, в конце концов, это было не к добру. Я так не думала, но, возможно, в старом вибраторе ещё теплится жизнь.
Кейдж. Кто ты?
— Да, это всё, — говорит Слоан. — Это должно было стать сюрпризом.
— Дэвид ненавидел сюрпризы. Ему даже не понравилось бы, если бы он зашёл за угол дома и обнаружил меня стоящей там. Он бы наполовину выпрыгнул из своей кожи.
— Но этот сюрприз был не для него. Он был для тебя. И если бы кто-то мог подумать, что сейф станет приятным сюрпризом для его новой невесты, это был бы Дэвид. У него была душа счетовода.
Это замечание заставляет меня улыбнуться.
— Он действительно сделал это.
— Ты помнишь тот раз, когда Дэвид подарил тебе бумажник на день рождения?
— С купоном на двадцатипроцентную скидку на массаж ног внутри? Как я могла об этом позабыть?
Мы смеёмся, потом замолкаем. Через мгновение я тихо говорю:
— Слоан?
— Да, детка?
— Ты думаешь, я сломлена?
Её ответ твёрд.
— Нет. Я думаю, что ты крутая сука, которая прошла через такое дерьмо, через которое никто никогда не должен проходить. Но сейчас это уже позади. С тобой всё будет в порядке.
— Ты обещаешь?
— Обещаю.
Будем надеяться, что она права.
— Отлично. Если это говоришь ты, то нет причин сомневаться.
— Я уже много лет твержу тебе, что ты должна меня слушать, остолопина. Я намного умнее тебя.
Это замечание заставляет меня усмехнуться.
— Ты даже ни на йоту не умнее меня.
— Умнее.
— Не-а.
Звуча самодовольно, Слоан отвечает:
— Да, да, да, и у меня есть доказательства.
— Мне не терпится это услышать, — бормочу я.
— Ваша честь, я представляю суду следующее неопровержимое доказательство: влагалище обвиняемой.
Я усмехаюсь.
— Как мило. У вас имеются наглядные пособия для подтверждения этого вещественного доказательства?
Она игнорирует моё замечание.
— Которое обвиняемая безостановочно долбила с помощью личных устройств для удовольствия, настроенных на высокие вибрации, с тех пор, как она встретила некоего Кейджа... или как бы его там ни звали. Скажи мне, что я ошибаюсь.
Я сердито говорю:
— Что у тебя за навязчивая идея относительно состояния моей вагины?
Теперь голос Слоан звучит ещё более самодовольно.
— Так я и думала.
— К вашему сведению, Адвокат, я не пользовалась никакими устройствами на батарейках с тех пор, как повстречала этого человека.
— Хм. Только свои пальцы, да?
— Убирайся, злая ведьма.
— Извини, но ты застряла со мной.
— Почему каждый телефонный разговор с тобой заканчивается тем, что я хочу найти здание повыше, с которого можно сигануть вниз?
Слоан смеется.
— Это любовь, детка. Если это не больно, значит, оно ненастоящее.
~
Забавно, как небрежное замечание может оказаться в будущем, как какое-то ужасное пророчество, такой совершенно точной правдой.
11
Нат
Проходит месяц. Затем ещё один. Проходит День благодарения. Преподавание занимает меня днём, а Слоан, Моджо и моё искусство занимают всё моё время по вечерам.
Я снова начала рисовать. Не те тщательно выверенные пейзажи, которые делала раньше. Я переключилась на абстракции. Смелые, яростные штрихи цвета на холсте, эмоциональные и безудержные. Пейзажи – это всё о том, как я вижу, но эти... это всё о том, как я чувствую.
Я никому их не покажу. Они больше похожи на духовную рвоту, чем на искусство. Предполагаю, что это этап, который пройдёт, но сейчас я полностью в нём.
Это намного дешевле, чем терапия. Да и работает лучше.
Письмо Дэвида на какое-то время выбило меня из колеи, но к тому времени, как наступит декабрь, я окажусь в таком месте, где буду благодарна за эту последнюю весточку от него. Это последнее послание из загробного мира.
Я наконец-то смирилась с тем, что Дэвид никогда не вернётся.
Слоан была права: с ним произошёл несчастный случай. В то утро он отправился в поход и оступился. Тропы были неровными. Местность крутая. Каньоны Сьерры были изрезаны древними ледниками, прорезавшими гранит, и некоторые из них уходят глубоко вниз на четыре тысячи футов с самых вершин.
Каким бы опытным ни был Дэвид в дикой местности, это не могло спасти его от одного узкого участка каменистой тропы, которая осыпалась под его весом и открыла ему путь в бездну забвения.
Другого правдоподобного объяснения этому нет.
Мне потребовалось пять лет, чтобы принять это, но теперь, когда это сделала, я чувствую себя... ну, не совсем спокойно. Не уверена, что когда-нибудь смогу побывать там. Возможно, приму это. И буду благодарна.
Благодарна за всё, что у нас было, даже если этому не суждено было длиться всю жизнь.
Во всяком случае, всю мою жизнь.
И если временами я уверена, что чувствую, как кто-то наблюдает за мной, то списываю это на то, что ангел-хранитель присматривает за мной сверху.
Единственный альтернативный вариант заключается в том, что я страдаю паранойей, а я и вправду не готова иметь с этим дело.