— Всё гораздо хуже, черт возьми.
— Прошу, прекрати ругаться на меня. Вообще-то я пытаюсь кое-что сказать.
Кейдж открывает глаза и смотрит на меня, взгляд его при этом пылает. В его стиснутой челюсти, словно сумасшедший, дёргается мускул.
Очарованная этой непокорной мышцей, я провожу по ней кончиком пальца.
Кейдж замирает от моего прикосновения, настолько, что кажется, будто он перестал дышать.
Я тихо признаюсь:
— Всю свою жизнь я была пай-девочкой. Я принимала только правильные решения. Не делала глупостей или каких-либо дикостей. Даже будучи ребёнком, я чётко следовала всем правилам. Но всё это не защитило меня от худшего из того, что могла предложить мне жизнь. То, что я была хорошей, не уберегло меня от боли, депрессии и желания поскорее покончить с собой, чтобы избавиться от боли.
— То, что ты достаточно честна, чтобы рассказать мне о том, что ты только что и сделала... Полагаю, это должно заставить меня бояться, но вместо этого я чувствую себя в большей безопасности. Это заставляет меня доверять тебе. Потому что правда всегда намного сложнее, чем красивая обёртка. Я предпочту уродливую правду, чем красивую ложь.
— Поэтому давай просто пойдём на наше свидание, как два нормальных человека. Давай просто насладимся обществом друг друга. После этого мы будем проживать по одному дню за раз. По часу за раз, если понадобится. Нет необходимости решать всё сегодня вечером. Хорошо?
Кейдж смотрит на меня в напряжённом молчании в течение долгого момента. Я могу проследить по взгляду, как в его мозгу крутятся шестерёнки. Затем он неохотно кивает, как будто согласие продолжать встречаться со мной противоречит его здравому смыслу.
И от этого я чувствую себя с ним в большей безопасности.
Никто, будучи плохим, не будет ставить благополучие другого человека выше своего собственного.
Нарциссы и психопаты так не поступают.
Чувствуя себя смелой, я снова обхватываю его плечи руками и прижимаюсь к нему, словно кошка.
— Итак... тот поцелуй, о котором ты упоминал ранее в телефонном разговоре.
Его взгляд воспламеняется. Кейдж скрежещет зубами и ничего не говорит.
Я улыбаюсь ему, точно зная, как повлияли на него мои слова, чувствуя пьянящий прилив сил от мысли, что что-то настолько незначительное может выбить у такого, как он, почву из-под ног.
— Если я правильно помню, ты сказал, что я должна прямо попросить тебя о том, чего хочу.
Кейдж прикрывает глаза. Он выдыхает, делая это очень медленно. В его груди грохочет звук, напоминающий рёв дикого медведя.
— Это то, о чём ты просишь? — грохочущим голосом произносит Кейдж.
Я делаю вид, что задумалась на мгновение, поджав губы.
— Я не знаю. Разве?
Его глаза становятся чёрными. Убийственно чёрными. Чёрными, как у сумасшедшего.
Единственное, как я могу на это отреагировать, – улыбнуться чуть шире.
Убийственно нежно Кейдж говорит:
— Осторожно, красавица.
Мне нравится, когда он так меня называет. Это заставляет все мои пустоты наполниться трещащим белым светом и начать петь.
Глядя в его горящие глаза, я шепчу:
— Нет. Думаю, что с меня хватит осторожности. Поэтому я бы хотела, чтобы ты поцеловал меня...
Кейдж прижимается своими губами к моим.
Его поцелуй дикий, требовательный, почти пугающий своей интенсивностью. Как будто он хочет заползти в мою душу прямо через рот. Кейдж запускает руку в мои волосы и держит мою голову, впиваясь в мой рот глубоким поцелуем, издавая негромкие стоны удовольствия, его большое твёрдое тело прижимается к моему.
Мой пульс учащается, а кожа горит, я запускаю руки в его волосы и позволяю ему взять то, что он так жадно требует.
Поцелуй длится бесконечно, пока я не убеждаюсь, что не смогу устоять на ногах.
Затем Кейдж резко отстраняется и стоит, обнимая меня, с закрытыми глазами и вздымающейся грудью, не ослабляя крепкую хватку, которой удерживает мои волосы, ни на дюйм.
Его выдох превращается в стон.
Я тоже хочу застонать, но в данный момент я не способна связно мыслить.
Меня никогда, никогда в жизни так не целовали.
Я даже не представляла, чего мне не хватало.
Кейдж скользит рукой по моей талии к бедру, которое затем сжимает. Потом он скользит рукой от бедра к моей заднице и берет её в охапку, сжимая. Кейдж притягивает меня ещё ближе, так что наши тела находятся максимально близко, что я чувствую каждый дюйм его возбуждения.
Тяжело дыша, Кейдж прижимается ртом к моему уху.
— На хрен поход в ресторан. Я просто жажду отведать тебя сегодня.
Возможно, потому что у меня голова идёт кругом, я начинаю нервно смеяться.
— О, нет, Ромео. Ты не сможешь пропустить часть ухаживаний. Тебе придётся оплатить мне ужин или два в дорогом ресторане, прежде чем ты доберёшься до второй фазы. Если ты ещё не заметил, я старомодна.
Кейдж кусает кожу на моей шее.
Не сильно, но от этого я задыхаюсь. Затем он перекрывает укус мягким поцелуем, всасывая кожу на моей шее и издавая при этом звук, очень похожий на мурлыканье.
Губы Кейджа словно бархат. Его язык изысканно тёплый и мягкий. От прикосновения его грубой бороды к моей коже у меня по коже бегут мурашки. Я дрожу, чувствуя себя одновременно горячей, ледяной и очень живой.
Кейдж снова находит мой рот, накрывая своими губами мои. На этот раз поцелуй нежнее, но от этого не менее страстный.
В том, как он целует, прослеживается удивительная глубина эмоций. В том, как Кейдж прижимает меня к своему телу, словно не хочет отпускать.
Думаю, Кейдж сказал правду о том, что не был с другой женщиной с тех пор, как встретил меня.
Он так изголодался по мне, что вот-вот разорвётся на две части.
Кейдж первым снова разрывает поцелуй. После чего он зарывается лицом в мои волосы и делает глубокий вдох, а затем выдыхает со вздохом.
Я шепчу:
— Для парня, который утверждает, что он такой плохой страшный преступник, ты большущая неженка.
— Только для тебя.
Его голос густой, а руки дрожат, и, черт возьми, я никогда в жизни не чувствовала такого напряжения. Кейдж заставляет меня чувствовать себя так, будто я – особый сорт наркотика. Как будто в моих венах вместо крови течёт огонь.
Как будто всё возможно.
— Кейдж?
— Что, детка?
Детка. Я убита наповал.
— Какая у тебя фамилия?
— Портер.
— Спасибо. Посмотри-ка на нас, мы уже делаем успехи. Очень скоро я буду знать все твои самые сокровенные секретики.
Кейдж поднимает голову и смотрит на меня. На моих губах расцветает широкая и счастливая улыбка.
Выглядя очень серьёзным, он смахивает мои волосы со щеки и хрипло произносит:
— Мне придётся заставить тебя влюбиться в меня, прежде чем я расскажу тебе все свои самые потаённые секреты.
Заставить тебя влюбиться в меня. Кейдж продолжает повышать градус в этом разговоре. Думала, что десять секунд назад была мертва, но теперь я и впрямь похоронена на глубине шести футов1 под землёй.
— О, серьёзно? С чего бы это?
— Чтобы ты не смогла бросить меня... как бы сильно тебе бы этого не хотелось.
Когда я пристально смотрю в его глаза, моя улыбка меркнет. Через меня проходит горячее, колючее чувство, похожее на разряд электрического тока. Кажется, что земля уходит из-под ног.
Я шепчу:
— Так что, либо не раскрывай мне свои секреты, либо не заставляй меня влюбиться в тебя. Потому что если я влюблюсь, то даже смерть не сможет заставить меня разлюбить.
Кейдж долго и пристально смотрит на меня, его желваки ходят ходуном. Когда он, наконец, говорит, его тон отрывистый.
— Две вещи.
— Какие?
— Первая: Я заставлю тебя влюбиться в меня. И это не обсуждается.
Я издаю небольшой, изумлённый смешок.
От наглости этого человека. От имени феминисток всего мира я хочу сказать ему, чтобы он засунул свои высокомерные предположения себе в задницу.
Но также... вау. Просто вау.
Потому что я знаю, что это чистая правда. Он собирается заставить меня влюбиться в него.
И я не думаю, что могу что-то сделать, чтобы помешать этому.
— Наряду с тем, что я не буду тебе лгать, это значит, что я не буду особо распространяться о себе. Считай это честным предупреждением, — произносит Кейдж.
Я закрываю глаза и выдыхаю.
— Боже, ты сильно давишь.
— Второе.
Когда Кейдж замолчал, я открыла глаза и посмотрела на него. Он смотрит на меня в ответ жёстким, ожесточённым взглядом, как будто мысль о чём-то очень его злит.
Думаю, что это я, пока он не говорит:
— Он тебя не заслужил.
Удивлённая этим, я смеюсь.
— Мы не были вместе. Имею в виду, мы встречались всего восемь недель...
— Я не о том ушлёпке помощнике шерифа.
Он говорит не о Крисе? Тогда о ком же...
Когда я понимаю, кого он имеет в виду, моё сердце учащённо бьётся.
Видя выражение моего лица, Кейдж кивает.
— Да. Твой пропавший жених. Он не заслужил той преданности, которую ты проявила по отношению к нему.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду такую женщину, как ты, пять лет своей жизни потратившую на ожидание? — Он покачал головой, как если бы испытывал отвращение. — Ни один мужик не заслуживает этого.
— Поверь мне, если бы я могла отключить это, я бы это сделала. Наверное, я просто верная девушка.
— Так это ещё не конец? Ты всё ещё любишь его?
Кейдж смотрит на меня так пристально, что мне кажется, будто он видит все потаённые уголки моей души.
Я шепчу:
— Все кончено. Знаешь, откуда я знаю?
— Откуда?
— Потому что, если бы это было не так, я бы не чувствовала ничего из того, что чувствую к тебе.
Кейдж смотрит на моё лицо. Он напряжён и молчалив, не двигается, пока, наконец, не выдыхает, а затем прижимается грубым поцелуем к моим губам.
— Хорошо, — говорит Кейдж хрипло. — Потому как я, блядь, не привык делиться. А теперь пойдём поужинаем, пока я не вырвал тебя из этого платья.