— Он у тебя может быть, но он тебе наскучит.
— Ты поняла мой посыл. Кейдж без ума от тебя, детка. Сделай ему перерыв. А теперь мне пора идти, потому что в библиотеке встреча одиночек, на которую я опаздываю. Я слышала, будет Бинго.
Слоан вешает трубку, это ее способ сказать мне, чтобы я не жалела себя.
Слоан королева жесткой любви, но я подозреваю, что под этой стальной броней, которую она носит, бьется самое мягкое сердце в мире.
Не то чтобы я когда-нибудь узнаю наверняка, потому что она скорее бросится со скалы, чем признается в этом.
Я допиваю свой бокал вина, затем брожу по комнате, открывая ящики и проводя пальцами по кистям и тюбикам с краской, мой разум гудит, а тело так устало, что я едва чувствую ноги.
Потом я ложусь на бок на пол и смотрю на Нью-Йорк, пока не засыпаю.
~
Я просыпаюсь в объятиях Кейджа. Он несет меня по коридору.
Зевая, я бормочу:
— Куда ты меня несешь?
— В постель.
Я не утруждаю себя борьбой. Сейчас я не готова бороться.
Кейдж несет меня в хозяйскую спальню. Она оформлена в спокойных оттенках бежевого и коричневого с большим количеством деревянных акцентов. Из высоких окон открывается еще один нелепый вид, но он исчезает, когда Кейдж говорит Алексе закрыть шторы.
Кейдж сажает меня на кровать, снимает с меня туфли и натягивает на меня одеяло.
Затем он поворачивается, чтобы уйти.
— Ты уходишь?
Кейдж останавливается и оглядывается. Легкая улыбка играет на его полных губах. Я могу сказать, что мой тон ему понравился, но Кейдж старается не быть навязчивым.
— Ты не хочешь, чтобы я уходил?
— Нет. Да. Я не знаю. — Я вздыхаю и глубже зарываюсь под одеяло. — Может быть?
— Дай мне знать, когда будешь уверена. А до тех пор спи спокойно.
Кейдж уходит, тихо прикрыв за собой дверь.
Теперь я снова полностью проснулась.
Я перекатываюсь на спину, сбрасываю одеяло и долго смотрю в потолок, прокручивая все в голове. За исключением того, что мысли в моей голове как картофельное пюре. Как будто я пытаюсь заниматься алгеброй. Я не могу придумать ничего, что имело бы смысл.
Единственное, что я знаю наверняка, это то, что независимо от того, что Кейдж сделал или как я злюсь на него, я бы чувствовала себя лучше, будучи заключенной в кольцо рук Кейджа.
Я свешиваю ноги с кровати, подхожу к двери и открываю ее. Затем я резко останавливаюсь.
Кейдж стоит там, прислонившись к стене рядом с дверью, сложив массивные руки на груди и склонив голову.
Он поднимает на меня глаза. Наши взгляды встречаются. Толчок, похожий на удар молнии, проходит сквозь меня, горячий и мощный, до самых пальцев ног.
Мы стоим и смотрим друг на друга в потрескивающей тишине, пока я мягко не говорю:
— Пожалуйста, зайди и…
Кейдж отталкивается от стены и хватает меня, прижимаясь своим ртом к моему.
Поцелуй отчаянный. Пожирающий. Когда мы оба глотаем ртом воздух, я говорю, задыхаясь:
— Обними меня?
Ведя меня задом к кровати, он рычит:
— Обнять тебя? Конечно. Сразу после того, как я трахну тебя.
— Кейдж...
— Красный или зеленый, детка.
Кейдж толкает меня на кровать, опускается на колени, кладет руки по обе стороны от моей головы и снова жадно целует.
Как будто у моих рук есть собственный разум, потому что они мгновенно запутываются в его волосах и начинают дергать.
Он отрывается от моего рта, хихикая.
— Так я и думал.
Кейдж встает на колени, стягивает рубашку через голову и отбрасывает ее, ухмыляясь мне.
Он так красив, что у меня перехватывает дыхание.
Его ухмылка исчезает, и Кейдж рычит:
— Мне чертовски нравится, когда ты так на меня смотришь.
— Как?
— Как будто ты моя.
Кейдж стягивает с меня рубашку. Срывает с меня лифчик. Он избавляется от моих джинсов и трусиков несколькими быстрыми движениями, а затем я оказываюсь голой под ним, дрожа.
Кейдж медленно проводит руками по моему телу, от груди до бедер, глядя на меня глазами голодного волка. Затем он расстегивает ширинку джинсов.
— Скажи это.
Я перехожу на шепот.
— Я твоя.
Кейдж на мгновение закрывает глаза, выдыхая. Когда он открывает их, Кейдж залезает в штаны и сжимает в кулак свой эрегированный член, вытаскивает его, поглаживая от основания до кончика.
— Скажи это еще раз, детка.
Я делаю вдох и выдыхаю. Каждая клеточка моего тела поет.
— Я твоя, Кейдж. Даже когда я ненавижу тебя, я люблю тебя. Что бы ни случилось, мы все уладим.
Со стоном он падает на меня сверху. Затем снова целует меня, приподнимаясь на локте и раздвигая мои бедра своими бедрами. Я провожу руками по его мускулистой спине к заднице, просовываю руки под джинсы и впиваюсь ногтями в его кожу.
Затем я тихо смеюсь.
Кейджу не терпелось снова снять штаны и ботинки.
— Засмейся, пока я трахаю тебя, и ты схлопочешь от меня по заднице, — сексуально говорит он.
— Тогда, наверное, мне лучше продолжать смеяться.
Глядя на меня обожающими глазами, он шепчет:
— Ya tebya lyublyu. Я люблю тебя. Ty nuzhnah mne. Ты мне нужна. Ty moy. Ты моя.
Затем Кейдж скользит в меня и доказывает все это.
45
Нат
На следующей неделе, кажется, сотня мужчин в костюмах приходят и уходят из пентхауса, отдавая дань уважения своему новому королю.
Эти серьезные рукопожатия. Формальные поцелуи в обе щеки. Тихие разговоры в библиотеке с виски и сигарами.
И всегда, по прибытии и отъезде, поклон и поцелуй перстня Кейджа с печаткой.
Он знакомит меня с некоторыми парнями. Когда приходят другие, он быстро выводит меня из комнаты. Я знаю, что цель не в том, чтобы сохранить больше секретов, а в том, чтобы защитить меня.
Ни один актерский состав ни в одном фильме о мафии, который я когда-либо видела, даже не близко к реальности тьмы и опасности, которые эти люди носят с собой словно сменный комплект одежды. Это ощущение реально. Страшная вибрация в воздухе. Над ними витает безошибочная энергия насилия, исходящая из их прищуренных, настороженных глаз.
Если бы Слоан была здесь, она оказалась бы на седьмом небе от счастья.
Я изо всех сил стараюсь быть уравновешенной и вежливой, хотя и не знаю, чего от меня ждут. Я не знаю, как я вписываюсь в этот мир, да и вписываюсь ли вообще. Единственная уверенность в том, что Кейдж всегда хочет, чтобы я была на расстоянии вытянутой руки от него.
Если я буду на другом конце комнаты, он подойдет и встанет рядом со мной. Если он с кем-то разговаривает, а меня нет рядом, Кейдж поманит меня пальцем. Его взгляд тоже всегда на мне, он следит за мной с таким вниманием и теплом, что я чувствую покалывания под кожей.
Я сказала ему, что люблю его, но не уверена, что любовь – достаточно сложное слово.
В том, что я чувствую к Кейджу, есть какой-то вес. Тьма. Жестокая грань, как то, что я вижу в глазах опасных мужчин.
Это пугает меня, потому что я знаю, что его жизнь по самой своей природе небезопасна. Я думала, что никогда не оправлюсь, когда Дэвид исчез, но в конце концов я выжила. Я даже жила припеваючи без него.
Если что-нибудь случится с Кейджем, я сомневаюсь, что буду такой стойкой. Во мне есть трещина, которую он сдерживает собой. Если я когда-нибудь потеряю Кейджа, я сломаюсь.
Так что я не могу его потерять. Все очень просто.
— Вот ты где.
Когда Кейдж нежно целует меня в затылок, я подпрыгиваю от неожиданности. Я была погружена в свои мысли, глядя из окна гостиной на шикарный вид на Центральный парк. Солнце садится. Тени удлиняются над прудами, беговыми дорожками и деревьями.
— Я хотела дать тебе побыть минутку со Ставросом. Бедняга выглядел так, словно вот-вот наложит в штаны. Я не хотела усугублять его положение, стоя там, когда у него случится нервный срыв.
Кейдж ухмыляется. Обняв меня за талию, он притягивает меня ближе.
— Хорошо, что тебя там не было. Ты бы взбесилась.
— Это еще почему?
— Он попросил разрешения похитить Слоан.
— Что?
— Он не забыл ее. Хочет ее вернуть. Думает, что лучший способ сделать это – заставить ее сблизиться с ним.
Когда я в ужасе смотрю на Кейджа, он добавляет:
— Я отказал ему, детка.
— Я не беспокоюсь о Слоан. Я беспокоюсь о том, что случится с бедным Ставросом, если он посмеет похитить ее. Она кастрировала бы его ржавым ножом для масла и задушила бы его до смерти обрубком его собственного члена.
Кейдж хихикает.
— Ага. Вот это проблема. — Его взгляд потеплел, а голос понизился. — Она не такая, как моя хорошая девочка.
Я кривлю губы и толкаю Кейджа локтем под ребра.
— Не будь так уверен, что я хорошенькая. Есть причина, по которой мы лучшие подруги, гангстер. Мы души-близнецы.
Кейдж хватает меня за подбородок и нежно целует в губы.
— Твоя душа-близнец причина, по которой мы сейчас воюем.
— Что ты имеешь в виду?
— Перестрелка началась той ночью в La Cantina, потому что один из убитых ирландцев шлепнул ее по заднице, когда она проходила мимо, пока они сидели там за столом. Тогда она не дала Ставросу выстрелить в него, но когда мы с тобой встали и вышли из-за стола, подошел ирландец и начал нести чушь. Спрашивал ее, что она делает с кучей русских кисок. Можешь представить, что было дальше.
— О боже мой.
— Вот именно. Затем, на ежегодном собрании всех семей в канун Рождества, ирландцы разозлились и потребовали компенсации за нарушение перемирия и потерю своих людей. Я, конечно, отказался. Ты шлепаешь женщину по заднице и называешь ее мужчину пиздой, ты напрашиваешься автоматом на пулю в голову. Ирландцам мой ответ не понравился. В тот раз именно они начали стрелять. Оттуда все пошло к черту.
— Вау.
Я замолкаю, размышляя.
— Когда я скажу Слоан, что из-за нее вся американская мафия воюет, она будет на седьмом небе от счастья. Я уже слышу сравнения с Еленой Троянской.