– Тебе нужно пропустить сегодняшнюю игру и снова потрахаться с Тоддом. – Это была Бьянка.
– Он так низко пал, подруга.
Я ненавидела странное чувство, зарождавшееся у меня в груди. Чувство, говорящее, что я ошиблась.
– Это была плохая идея.
– Почему? – Коул ткнул большим пальцем себе за спину. – Из-за Кейси? – Он фыркнул. – Поверь мне. Она в порядке. Это ее схема. Если она и проиграла, то будет бороться за чужое сочувствие. Кроме того, это она изменила мне, помнишь?
– Ага. Но в отличие от тебя, я также помню, как ты изменил ей. – Я поправила свой рюкзак. – Мне это не нравится. Ей, очевидно, больно.
– Она, очевидно, манипулирует. – Коул потер переносицу. – Поэтому она доставала меня раньше.
Я не понимала, о чем он.
– Доставала? Как?
– Ну же, Святоша. Я думал, ты умнее. – Его лицо стало напряженным. – Когда она сказала, что я никогда не доводил ее до оргазма, она ожидала, что я буду стоять там и рассказывать всем у тебя на глазах, как я кончал с ней. Все, чтобы довести тебя.
В таком случае, у нее получилось. Я терпеть не могла, как все внутри переворачивалось, когда я себе это представляла.
– Почему меня должно это заботить? – сказала я вслух. – Наши отношения липовые.
– Да, но ведь она об этом не знает.
– Точно.
Коул схватил меня за плечи. Это движение подчеркнуло нашу разницу в росте.
– Если ты хочешь, чтобы это сработало, тебе нельзя позволять ей проникать в твою голову. Пообещай мне, что не позволишь ей этого.
Я никогда не давала обещания, когда не была уверена, что смогу сдержать их.
– Я буду стараться. – Я взглянула на часы и сморщилась. – Мы опаздываем на урок.
Он протянул руку.
– Пойдем.
Я неохотно взялась за нее.
– Я могу кое-что у тебя спросить? – прошептала я, убедившись, что нас никто не услышит.
Это не давало мне покоя с тех пор, как я согласилась быть его девушкой.
– Дерзай.
– Если Кортленд выиграет, он получит твою машину, так?
– Он не выиграет, – процедил Коул.
– Окей, ладно. Тогда, когда ты выиграешь, что ты получишь?
Я увидела заносчивый блеск в его глазах.
– Сорву твой цветок.
Глава двадцать шестая
Коул
Телефон вибрировал у меня в кармане в десятый раз, с тех пор как начался урок. Я посмеивался про себя. Никогда не думал, что Сойер настолько болтливая.
Сойер: Мы не занимаемся сексом.
Нажав кнопку ответа, я набрал сообщение.
Коул: Я знаю. В школе с этим туго. Мы должны свалить отсюда и поехать ко мне домой.
Я усмехнулся, отправляя сообщение. Если ее трусики до сих пор не влажные, теперь точно будут.
Черт. Плохой выбор слов. Одна мысль о трусиках Сойер завела меня. Интересно, они кружевные и прозрачные? Нет. Зная ее, они, наверное, обычные, хлопковые. Невинные и чистые… прямо как ее киска.
Сойер: Ты с ума сошел? У нас никогда не будет секса. Ни сегодня, ни завтра… никогда. Понял?
Улыбаясь про себя, я грыз кончик ручки.
Коул: Если ты настолько уверена, что не хочешь трахаться со мной, тебе стоило добавить это в контракт.
Но она этого не сделала.
Не было никакого упоминания ее предстоящего лишения девственности. Я бы решил, что дело в ее наивности и в том, что она не знала всей сути пари, но Бьянка проболталась, мол, Сойер пряталась в раздевалке. Она все слышала. Но в контракте по-прежнему не было ничего о том, что секс не обсуждается. На самом деле, ее контракт четко говорил, что я не могу спать с любыми другими девушками.
Интересный выбор слов. Оговорка по Фрейду, если это вообще оговорка.
Сойер: Я не внесла это в контракт, поскольку думала, что об этом и говорить нечего.
Коул: Ладно. Можем делать и не говорить. Детка.
Сойер: Во-первых, никогда больше не называй меня деткой. Во-вторых, ничего, что я не захочу, мы делать не будем.
Оу, она захочет.
Сойер: И просто чтобы мы правильно поняли друг друга. Я говорю обо всем, что включает твой член.
Я попробовал по-другому.
Коул: Что насчет моих пальцев?
Коул: Или языка?
Коул: Я всегда могу использовать их одновременно, кстати. По правде говоря, я в этом спец.
Сойер: Я в порядке, чемпион. Спасибо.
Боже. А она крепкий орешек, крепче, чем я думал.
Пришло время сбросить бомбу.
Коул: Слушай, мне нравятся девушки, которые предпочитают быть дающей стороной, но я бы чувствовал себя неправильно, если бы ты делала мне минет ближайшие шесть месяцев, а я ничего бы не отдавал взамен.
Чтобы ответить ей потребовалось целых десять минут.
Сойер: Извини?
Коул: В нашем контракте ясно сказано, что мы спим. Но если традиционный секс, пальцы и язык тебе не подходят, остается только минет.
Сойер: Боже, Ковингтон. Все в этом предложении настолько не так, что я даже не знаю, с чего начать.
Наконец-то мы на одной волне.
Коул: Согласен.
Сойер: В контракте ничего не сказано о том, что мы спим. Ты безграмотный? Если это правда, то тут нечего стыдиться. Я могу тебе помочь.
Коул: Я не безграмотный, Черч. Твой маленький контракт четко говорит, что я не могу спать с другими девушками.
Сойер: К чему ты клонишь?
Коул: Значит, я буду спать с тобой.
Сойер: Ты украл у Оукли его заначку с травой? Это означает только то, что ты не можешь совать свой член куда вздумается, придурок.
Господи Иисусе. Шесть месяцев – чертовски долгий срок.
Коул: Прости, но это неприемлемо.
Сойер: Облом. Ты уже согласился.
Коул: Если мы не трахнемся, я проиграю пари.
Сойер: Это не моя проблема. Я согласилась быть твоей липовой девушкой, а не твоей шлюхой.
Коул: Секс со мной не сделает тебя шлюхой.
Сойер: Ты прав.
Эврика. Самое время ей прийти в себя.
Сойер: Он сделает меня идиоткой.
Я убрал телефон в карман.
Мы еще не закончили.
Не раньше, чем мой член войдет в нее до упора, а она будет выкрикивать имя своего Господа и Спасителя.
Глава двадцать седьмая
Сойер
Встреча школьного совета затягивалась, поэтому я уже на десять минут опаздывала на встречу с Оукли в библиотеке.
– Прости, – сказала я, когда подошла к столу, за которым он сидел.
Оукли был настолько занят своими каракулями, что даже не поднял глаза. Раньше я гадала, что же он там постоянно царапает, но после того, как несколько раз заглянула ему через плечо, была почти уверена, что поняла.
У него, возможно, было не все гладко с математикой, биологией или историей, но точно хорошо со словами. Особенно, когда дело доходило до того, чтобы их рифмовать. Он называл это рэпом, однако парень писал чистую поэзию. Жаль, что отказывался показывать свои стихи кому-то… включая меня.
Я ткнула в него пальцем.
– Оукли.
Широко раскрыв глаза, он вытащил наушники.
– О, черт. Виноват.
Я села напротив него.
– Ты когда-нибудь дашь мне их почитать?
Он спрятал маленький блокнот в карман.
– Нет. – Парень посмотрел на меня с любопытством. – Какой у тебя рост?
Что вы знаете о случайных вопросах?
– Чуть больше пяти футов. А что?
Он поднялся.
– Подходит. Пошли.
– Куда?
Оукли вывел меня из библиотеки.
– К моей машине.
Я замерла от шока, рассматривая огромную мультяшную голову с большими голубыми глазами, темными кустистыми бровями и белым пушистым ирокезом, поделившим шлем на две части.
Я понятия не имела, что Оукли делал с Изи, нашим школьным талисманом, и не уверена, что хотела знать. Он и так ходил по тонкому льду со своими оценками. Последнее, что ему было нужно, это попасть в неприятности из-за кражи.
Я потерла виски.
– Возможно, я пожалею, что спросила, но откуда у тебя, черт возьми, Изи?
– Мне его дали. – Он сунул мне большую голову. – И теперь я отдаю его тебе.
Что, простите?
– Вот это да, спасибо, но он мне не нужен.
Я попыталась вернуть его, но Оукли отказался.
– Ну же, Сойер. Мне правда нужна твоя помощь.
Я моргнула.
– Тебе придется уточнить, Оук.
Он достал косяк из-за уха и прикурил.
– Младший брат Морган, Скотт – Изи.
Яснее не стало.
– И?
Поднеся косяк к губам, Оук затянулся.
– К сожалению, чувак заболел мононуклеозом на этой неделе и выйдет из строя до конца сезона. – Он нахмурился. – Скотт не хочет, чтобы школа нашла кого-нибудь ему на замену, потому что боится потерять место, поэтому Морган попросила меня взять это на себя на следующие две игры.
– Хорошо, это объясняет откуда у тебя костюм. – Я вздернула бровь. – Но все еще не понятно, зачем тебе нужна моя помощь.
– Брат Морган всего на пару дюймов выше тебя. – Он указал на себя. – Во мне больше шести футов, так что костюм мне не подойдет. – Оук выдохнул густое облако дыма. – К тому же, Коул все еще запрещает мне смотреть его игры… особенно после того, что случилось в прошлом году.
Боже. Коул и его глупое суеверие, связанное с Оукли – это просто смешно.
– Сотрясение мозга Коула не было твоей виной, – напомнила я ему. – Это вина Томми.
– Я знаю, и он знает, однако все еще думает, что я приношу несчастья. И, так как «Рыцари» снова непобедимы, я не хочу делать ничего, что может выбить их из колеи.
– Что ж, если в этом дело, почему бы тебе не сказать Морган, что ты не можешь? Уверена, она найдет кого-нибудь еще.
Оукли одарил меня накуренной усмешкой.
– Давай просто скажем, что она попросила меня об этом как раз, когда оказывала мне совершенно особую услугу своим ртом… если ты понимаешь, о чем я.