Я схватил веревку из-под кровати Лиама. Я нашел ее через несколько недель после его смерти. Оказалось, он взял ее из гаража. Как будто он это спланировал.
Сломанная штука в моей груди стучала так, словно готова была взорваться в момент, когда я открою дверь гардеробной.
Мама говорила нам, что величайшие истории любви были еще и самыми трагичными. Наша с Сойер история не стала исключением. Но как бы я ни злился, что нам было отведено так мало времени вместе, я был так чертовски благодарен за то, что мне вообще выпал шанс любить ее.
Я просто хотел бы, чтобы она любила себя так же, как я любил ее.
Сойер вылечила всю мою боль своей любовью, но я не смог сделать то же самое для нее.
Я провалился.
И сейчас я наконец-то знал, что, наверное, чувствовал Лиам в этой гардеробной. Ему тоже нужен был кто-то, кто вылечил бы его боль любовью… но этого не случилось. Потому что у него не было Сойер.
Мне удалось почувствовать что-то, чего он никогда не чувствовал.
– Прости меня, – сказал я, садясь на пол в его гардеробной.
Сжав веревку в руке, я сделал несколько выдохов… и принялся ждать того знакомого укола в груди. Того, который подсказал бы мне, что ее больше нет.
Потому что я сразу отправлюсь за ней.
Может быть, то, что я был недостаточно силен, делало меня трусом, но мне было насрать. Если вашу родственную душу безжалостно не отняли, как отняли мою, вы не могли осуждать меня или мои действия. Вы не могли сказать, способен ли я был вытерпеть эту боль или нет. Вы не имели права диктовать, сколько я мог вынести.
Закрыв глаза, я попросил в последний раз.
– Ты ничего мне не должен, Лиам. Но если у тебя есть там какие-то связи, пожалуйста, верни ее мне. Она нуж…
Дверь гардеробной резко распахнулась.
– Иисусе! – взвыл Джейс. – Какого хрена ты творишь?!
Это не то, чего я ожидал. Я думал, они оба все еще находились в больнице. Хотя, я выбежал оттуда, как летучая мышь из ада, так что можно было и догадаться.
– О, Боже! – завопила Бьянка, подбегая к Джейсу сзади. – Почему… как… – У нее вырвалось сдавленное рыдание. – Как ты мог?
Я сказал им правду.
– Я не хочу оставаться здесь без нее.
Присев на колени, Джейс выхватил у меня из рук веревку.
– А я не хочу потерять еще одного человека, которого люблю. Особенно так. – Он провел рукой по лицу. – Я знаю, это больно… Я даже представить, мать твою, не могу насколько, но черта с два я позволю тебе это сделать.
– Ты не можешь бросить нас, Коул, – прошептала Бьянка. – Мы любим тебя.
Они не понимали.
– Это не значит, что я не люблю вас… ведь я люблю. – Я сглотнул комок в горле. – Я не самоубийца. Не хочу умирать… я просто не…
– Я понимаю, – проговорил Джейс. – Честно. Но ты не можешь бросить людей, которые все еще здесь. Людей, которые по-прежнему любят тебя.
Схватив за шею, он потянул меня к себе, пока наши лбы не столкнулись.
– Потеря тебя меня просто уничтожит, братишка. Ты этого хочешь?
Нет.
– Нет.
– Хорошо. – Он отпустил меня. – Тогда никогда, никогда, не вытворяй ничего подобного. Не важно, что случится.
Бьянка вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Я даже не знаю…
Звонок мобильника Джейса оборвал ее. Он поднес трубку к уху.
– Эй. Мы вернемся… Погоди, что? – Его выражение лица изменилось. – Ты серьезно? – Глаза распахнулись, и он посмотрел на меня. – Подожди, детка. – Джейс положил руку мне на плечо. – Я знаю, ты не веришь в Бога… но веришь ли ты в чудеса?
– Понятия не имею.
Со мной они раньше никогда не случились.
Он усмехнулся.
– Что ж, тебе стоило бы, засранец. Потому что через несколько секунд после того, как они перестали подавать ей кислород и выключили приборы, Сойер начала дышать самостоятельно… и сжала руку своего отца.
– Твою мать! – воскликнула Бьянка.
Джейс закивал.
– Я знаю…
Я не слышал конец его предложения, ведь я уже выбежал из комнаты.
– Что это значит?
Мистер Черч сделал резкий вдох.
– Мы пока не знаем. Она все еще немного не в себе. Доктор сказал, что она, возможно, не придет до конца в сознание до утра. Но тот факт, что она самостоятельно дышит и смогла сжать мою руку… это…
– Чудо.
Мужчина улыбнулся.
– Именно. – Его улыбка стала шире. – Хватка была крепкая, Коул. Как будто она знала, что это я.
Эти слова звучали музыкой для моих чертовых ушей.
– Я могу увидеть ее?
– Можешь, но врачи сказали ее не беспокоить. Нужно вести себя тихо рядом с ней и дать ей отдохнуть.
Я справлюсь.
Господи, пока Сойер жива, я справлюсь с чем угодно.
Свет был выключен, когда я вошел в палату. Медсестра стояла рядом, перекладывая ее на бок.
– Пара минут, – прошептала она.
Я подавил желание попросить ее убраться.
Скоро будет пересменка и придет другая медсестра, которая с большим пониманием относилась к тому, что мне нужно было видеть Сойер, когда я этого хотел.
Я дождался, пока медсестра выйдет за дверь, и лег на кровать рядом с моей Святошей. Наверное, мне было не положено, но кучи приборов больше не было, а мне нужно было быть ближе к ней.
– Эй, – тихо проговорил я, дотянувшись до ее руки. – Просыпайся, когда будешь готова, хорошо? – Я поцеловал ее за ухом. – Я буду здесь.
Я облегченно выдохнул, когда она сжала мою руку. Я поднял глаза к потолку.
– Спасибо.
Он сделал это ради меня. Я знал это.
Глава девяносто пятая
Сойер
Когда выходишь из комы, ощущения такие, словно тебе сказали, будто ты был на какой-то эпичной, безумной вечеринке, о которой ты абсолютно ничего не помнишь. Сначала не понимаешь, почему все придают этому такое большое значение, пока твой мозг не начинают наполнять всеми деталями, которые ты забыл.
У меня был сердечный приступ – или остановка сердца – смотря с кем из моих родителей разговаривать.
Я была в коме семь дней. Упс. И самое страшное – меня отключили от аппаратов. Черт возьми. Неудивительно, что мои родители смотрели на меня, как на приведение. Я была близка к этому.
– Ты в порядке?
– Тебе что-нибудь нужно?
– Принести что-нибудь?
– Тебе холодно?
– Хочешь плед?
– Сколько будет два плюс два?
Голова закружилась, едва я попыталась разобраться со всеми этими вопросами.
– Думаю, ей нужно еще немного времени, – сказал Коул, обнимая меня за талию. Несмотря на то, что медсестры пытались выгнать его из моей кровати, он отказывался уходить. Я не имела ничего против. – Нужно дать ей немного пространства.
Спасибо, Господи, что кто-то сказал это. Как бы я ни была счастлива видеть всех – и быть живой – мне нужна была минутка, чтобы все понять и сориентироваться.
– Что последнее ты помнишь? – спросила мама. – Сколько будет пять плюс пять?
Папа делает мне искусственное дыхание в ванной. И десять.
Я открыла рот, чтобы ответить, но папа вздохнул.
– Джолин, ты прекратишь?
– Я просто хочу убедиться, что у нее нет повреждения мозга.
Что, простите?
– Повреждение мозга?
Ужас в моем голосе, должно быть, был настолько очевиден, что Коул громко произнес:
– На выход. Сейчас же. Врачи четко сказали нам не торопиться, а вы ее пугаете.
Кивнув, папа указал на дверь.
– Ты его слышала.
Мама выглядела так, словно собиралась возразить, но вместо этого просто ушла.
Что ж, ладно.
Мой взгляд метался между Коулом и папой.
– У меня повреждение мозга?
Они обменялись взволнованными взглядами.
– Ты это чувствуешь? – спросил Коул.
Я задумалась на секунду и решила, что даже если бы оно у меня было, я бы об этом не знала.
– Нет?
На его губах появилась радостная улыбка.
– Думаю, все будет отлично, Святоша.
Я взглянула на папу.
– Ты делал мне искусственное дыхание.
Он нахмурил лоб.
– Конечно.
– Я думала, ты меня ненавидишь, – прошептала я.
Я думала, что все меня ненавидели.
Боль в его глазах нельзя было спутать ни с чем.
– Я никогда бы тебя не возненавидел, милая.
В горле неприятно защекотало, когда я взяла его за руку.
– Я ненавижу ссориться с тобой. Давай больше этого не делать, хорошо?
Улыбнувшись, папа сжал мою руку.
– Договорились. – Вытерев слезы, он поднялся. – Хочешь что-нибудь? Я могу что-то принести?
Вода. Много-много воды. Ощущение было такое, словно у меня во рту расположилась Сахара.
– Мне можно воду?
Он повернул голову в сторону двери.
– Я выясню. Если можно, то я принесу тебе лучшую воду, какую смогу найти, идет?
– Звучит прекрасно.
Он уже пошел к двери, когда я остановила его.
– Папочка?
– Да?
– Я люблю тебя.
Прошла словно целая вечность с тех пор, как я последний раз говорила ему эти слова, и это было неправильно. Особенно после того, что произошло.
На его глаза навернулись слезы.
– Я тоже люблю тебя, милая.
Я повернулась к Коулу.
– Ты.
Он склонил голову набок.
– Да?
Я прислонилась лбом к его лбу.
– Тебя я тоже люблю.
На его губах заиграла торжествующая усмешка.
– Я знаю.
Наступило неловкое молчание, когда мы оба не решались заговорить о том, что нас действительно беспокоило.
Я даже представить не могла, что он чувствовал. Если бы Коул утаил что-то от меня, а потом чуть не умер из-за этого, я бы была просто опустошена.
Его боль намного превосходила мой стыд.
– Прости меня.
Злость исказила его прекрасные черты.
– Ты закончила?
– Закончила?
– Принимать таблетки, чтобы сбросить вес, который тебе изначально не нужно было сбрасывать, и