– Ты никогда не спрашивала. – Мама пожала плечами.
– А чего ты ожидала? Привет, мама, что у нас на завтрак сегодня? О, и кстати, ты никогда не проходила через селективную редукцию плода? И да, блинчики вкусные? – Но прежде чем она успела ответить, я нахмурилась: – Стой, Конрад никогда больше не хотел детей?
Мне всегда казалось странным, что мама не забеременела снова спустя несколько лет после смерти Аарона.
– Нет. Я кое-как уговорила его на вас двоих. Конечно, все сложилось удачно, ты же его радость и гордость.
«Была», – хотелось мне поправить ее. Удивительно, но было совсем несложно поверить в мамины слова о Конраде, контролирующем даже то, сколько у них должно быть детей. Это было еще одно ужасающее открытие, добавленное в тележку с доказательствами против него.
Так что я подозревала, что время для того самого разговора.
– Прости за прямолинейность, мама, но ты не вела себя так, будто очень хотела растить единственного ребенка, который у тебя остался. – Я сделала глоток кофе, замечая, что мои руки трясутся. Мама поставила свою чашку и взяла меня за руки через стол.
– Посмотри на меня, Арья. – Я послушалась ее. Не потому что хотела, а потому что должна была дать ей шанс объясниться после стольких лет. – Это был защитный механизм, понимаешь? Твой отец часто угрожал забрать тебя. Вообще-то каждый раз, когда мы ссорились, когда я хотела уйти от него, он использовал этот аргумент против меня. Он говорил, что получит полную опеку над тобой, потому что я была таким плохим родителем, даже еще до шанса стать им. Потом я поняла, что это не имело значения. Он сделал бы все, как хотел, с моей помощью или без нее. Это был порочный круг. Я пообещала себе не быть с тобой в близких отношения, потому что никогда не знала, позволит ли он мне оставить тебя себе. А он очень убедительный и манипулирующий мужчина, в чем ты уже начала убеждаться сама, насколько я вижу. Я не хотела привязываться к тебе. Не хотела, чтобы мое сердце сломалось еще больше после Аарона.
Мое горло так сдавило, что удивительно было, как я могла дышать. Я чувствовала, как мои стены разрушались кирпичик за кирпичиком, и нельзя было это остановить. Я всегда тщательно укладывала свою жизнь в хорошо понятную схему. Папа был святым, а мама грешником. Она была злодеем в моей истории, не жертвой. Единственная вещь в моей реальности, которая, как мне казалось, была нерушимой и постоянной, больше не имела смысла.
– Я думала, ты не любишь меня, – сказала я, мои руки обмякли между ее пальцами.
– Мне каждый день хотелось обнять тебя. Иногда я останавливала себя от того, чтобы протянуть к тебе руку, потому что знала, что он разозлится. Он сказал бы, что я пытаюсь манипулировать тобой, что устраиваю сцену. Я хотела сбежать вместе с тобой, но надо мной всегда висела угроза. Я не хотела потерять тебя окончательно. – Она покачала головой, ее глаза наполнились слезами.
– Ты все равно потеряла.
– Да, – согласилась она. – Но я хотя бы могла видеть тебя каждый день. И потом, когда ты уехала в колледж, я пыталась убедить себя, что мне все равно.
– Почему ты говоришь мне это сейчас? – Я убрала руки из ее хватки. – Так неожиданно. Что изменилось?
Она уселась поудобнее, скромно разглаживая платье на коленях.
– Вчера, – начала она, держась за свое жемчужное колье, – я целый день пыталась дозвониться до тебя, чтобы поздравить с днем рождения. Ты не отвечала. Я хотела пойти к тебе в квартиру и устроить сюрприз, но потом поняла, что даже не знаю, где ты живешь. Я нашла в кабинете отца твою визитку в его документах, позвонила в твой офис и спросила адрес, но Джиллиан сказала, что тебя нет дома. Что у тебя… Было свидание. И тогда это будто ударило меня, осознание, как мало я знаю о твоей жизни, о твоих увлечениях, что тебе нравится, а что нет. Что заставляет твое сердце восторгаться, а душу петь. Я вернулась домой, чувствуя только вину. Твой отец был на очередной бесконечной встрече с Луи и Теренсом, так что я сделала себе чай, жалея, что теперь у меня не было Русланы, которая сделала бы его для меня. Ведь как только она покинула нас, мне было слишком страшно брать кого-то нового в дом из-за опасений, что и с ней он будет спать. Я взяла свой чай на балкон, смотрела на кладбище Маунт-Хеброн и увидела, что ты навещаешь Аарона. Ты была не одна. – На ее лице вдруг заиграла задумчивая улыбка. – С тобой был мужчина. Вы были… Близки. Я видела, как ты положила свою голову на его плечо, как вы говорили. И я подумала… Как мне хотелось бы быть таким человеком для тебя, этой горой, кем-то, на кого ты могла положиться и всегда поговорить. Кем-то, с кем ты могла бы проводить свои дни рождения. Потом я думала обо всех твоих днях рождения. О твоем пятом с няней номер восемь или о четырнадцатом, когда мы забыли об этом и вспомнили только через три дня, потому что папа был в Женеве. Я очень скучала. Я знаю, что простое извинение ничего не изменит. – Она вздохнула. – Но я думаю, учитывая, что наш мир рушится, как и все вокруг, мы могли хотя бы попробовать? Что ты скажешь, Арья? Пожалуйста?
Было очень много вещей, которые я хотела сказать, спросить. Но я начала с самой очевидной и совершенно не связанной со мной.
– Почему ты все еще позволяешь ему оставаться с тобой? – нахмурилась я. – Конраду. Почему не разведешься с ним? Это плохо для имиджа в прессе. Ты остаешься с ним, несмотря на то что он сделал.
– Я даже не прихожу к нему на слушания. Он просил меня много раз. Судя по всему, его адвокаты думают, что это выглядело бы уместно.
Когда мама увидела, что я жду продолжения, она перенесла руку с подвески на сережки, играя теперь с ними.
– Что ж, подозреваю, мне страшно, что будет дальше. Ты должна понять, что последние тридцать с чем-то лет я провела в изоляции, в тюрьме. У него получилось влезть во все в моей жизни, даже в мои таблетки. Несколько лет назад я узнала, что он близко общается с моим психиатром и руководил тем, какие таблетки мне выписывать. Я сразу же уволила того психиатра, но урон уже был нанесен, теперь я не могу даже выпить успокоительное без мыслей, честные ли мотивы у людей, выписавших мне его. Всякий раз, когда мы ходили на светские приемы, он намеренно заводил разговоры с моими подругами, обычно с теми, чья компания нравилась мне больше всего, а потом надолго пропадал с ними, чтобы я гадала, спят ли они друг с другом. Он проводил очень короткие, очень эффективные и стратегические беседы со всеми, кто, как он думал, мог помочь мне выбраться из золотой клетки, установленной им. У меня нет ни настоящих друзей, ни помощников, ни адвокатов, ни семьи. Конрад – единственная моя семья, хоть и очень плохая.
– У тебя есть я, – высказалась я, сама не зная, почему эти слова вырвались у меня.
– Да? – Глаза моей матери загорелись.
– Да. Мы не близки, но я все еще буду рядом, если понадоблюсь тебе. – Хотя я могла понять, почему она не была уверена в этом, учитывая, как я избегала и игнорировала ее последние недели. Как раз после того, как появились новости о Конраде, и она начала звонить мне.
– Жизнь слишком коротка. – Она покачала головой. – Я думаю обо всех поцелуях, которые не подарила тебе, обо всех объятиях, которые мы не разделили. Все ночные просмотры фильмов и походы по магазинам, а еще ссоры, из-за которых нам хотелось бы задушить друг друга, но все равно мы бы любили друг друга. Я думаю обо всех этих «если бы», «почти», они накапливаются как в пустой комнате у меня в голове. Это убивает меня, Арья. Это, намного больнее, чем то, что происходит с твоим отцом.
Мой пульс участился, я чувствовала его стук. Я подумала обо всех моментах, которые связывали нас с папой. Бесценные и незначительные воспоминания, например о шоколадных конфетах в особенной упаковке. Я бы не променяла их ни за что на свете, даже после всего случившегося. И может, особенно из-за случившегося.
А еще Кристиан. Я подумала и о нем. Как я сильно желала его. Каждая частичка моего тела знала, что он разобьет мне сердце. А это было не так-то просто, учитывая, что удалось это только Николаю Иванову.
– Возможно, мы можем создать новые воспоминания. – Мягкая улыбка коснулась моих губ.
– Оу, – ее голос задрожал. – Я бы очень этого хотела.
Я вышла из кофейни, останавливаясь и доставая телефон. Всего секунду заняло у меня, чтобы найти его номер, и еще две, чтобы решиться и позвонить ему. Он ответил после первого гудка.
– Да? – его голос был четким.
Фоновый звук говорил сам за себя. Перебирались документы, приглушенные голоса обсуждали КСРТ, неправильную характеристику и бремя доказательств. Он явно был на совещании, так почему взял трубку?
– Кристиан? – спросила я.
– Очевидно.
– Это Арья.
– Есть что-то, с чем я мог бы помочь вам, Арья? – он говорил не с таким энтузиазмом, как я ожидала.
Ожидала ли я, что он упадет к моим ногам и будет умолять о встрече? Может, и нет, но я не думала, что он будет звучать настолько… Не удивленным.
– Звучит так, будто ты занят.
Наступило затишье. Может, до него наконец дошло, что я позвонила.
– Что случилось, Ари?
Ари. Мое сердце сжалось.
– Неважно.
– Мне важно.
– Очевидно, ты занимаешься чем-то важным!
– Я лучше бы занялся кем-то важным, – заметил он, как только я услышала щелчок закрывающейся двери. Хотя бы он не сказал это при людях. Я глубоко дышала, в Манхэттене было недостаточно свежего воздуха. Но мама идеально выразилась – жизнь слишком коротка. И если завтра не наступит, то сегодняшний день я хочу провести с ним.
– Арья, – голос Кристиана звучал теперь намного мягче. Я поняла, что до этого он отвечал немногословно, потому что был среди толпы людей и должен был поддерживать определенную атмосферу. – Ты обдумываешь то, что я думаю, ты обдумываешь?
Проблема хороших адвокатов в том, что они чувствуют правду, даже находясь от тебя в нескольких километрах.
– Может быть.
– Что изменилось?
– Мой взгляд. – Я закрыла глаза, покачиваясь на каблуках посреди улицы, чувствуя себя совершенно глупо. – Всю свою жизнь я избегала хаоса, но он все равно находил меня. Я начинаю думать, может, настало время взять то, что мне хочется, раз некоторые последствия неизбежны…