– Поторапливайся, потому что я сама устрою тебе ад в своем стиле, когда закончишь.
– Пока я был в Академии, твой отец отправлял директора избивать меня, если можно так сказать. Время от времени меня избивали просто за мое существование. Сам директор не прикладывал руки, но он просил других студентов делать это. Конрад также позаботился, чтобы моя мать прекратила со мной любое общение. Я видел ее только в тот день, когда она выгнала меня. Ни в летние или весенние каникулы, ни на праздники. Я всегда оставался в общаге. Там я и встретил Риггса и Арсена. Так я создал свою собственную семью.
– Руслана… умерла? – Арья заметно сглотнула. Она пыталась совладать с противоречивыми эмоциями. Ее желание убить меня за то, что я сделал с ней, и ее желание побить отца за то, что он сделал со мной.
– На этот счет у меня тоже своя теория, – я кивнул.
– Да?
– Когда я был выпускником Академии, то устроился на работу конюхом и так познакомился с Элис, ну или, как тебе нравится ее называть, моей пумой. Я вдруг оказался в близости к деньгам и жил в достатке, пусть даже с помощью покровителя. Однажды во время летних каникул, когда я был в Нью-Йорке, я столкнулся с Русланой. Я ездил на «Бентли» Арсена и с ног до головы был разодет в его дорогую дурацкую одежду. Руслана кинулась на меня, целуя. Она устроила целое шоу. Но я отлепил ее от себя и сказал, что попробую включить ее в свои планы на Нью-Йорк, правда, этого так и не произошло. После этого она начала мне написывать, но я никогда не отвечал. Возможно, она приняла мое молчание за тест на ее решимость. Чем больше проходило времени, тем больше она считала нужным рассказать мне обо всем, что с ней случилось. У меня до сих пор остались ее письма, они в том манильском конверте, не знаю, читала ли ты их. Она писала, что у нее была долгая интрижка с Конрадом. Что он обещал бросить Беатрис ради нее. Рассказала, что когда она засомневалась в его словах и намерениях, то сказала Конраду, что сама все расскажет Беатрис. Тогда он был жесток с ней и побил. Видимо, это был не первый раз, когда он ударил ее.
– Так ты знал, что все о нем правда. – Арья положила руку себе на грудь. – Знал, что Аманда и другие жертвы говорили правду, – проговорила она, и я кивнул.
– Руслана и Конрад продолжали так несколько месяцев. Наконец он уволил ее и выписал ей чек за молчание. Жалкий чек на десять тысяч долларов, чтобы она молчала в тряпочку. Где-то за неделю она все потратила и написала мне, что снова попросит у него денег, но больше. Это было ее последнее письмо, которое я получил, после чего мне позвонила полиция и сообщила о ее смерти.
– Как она умерла? – спросила Арья.
– Официальное медицинское заключение говорит, что причина в сломанной шее. На самом деле ее сбросили с обрыва Палисадов. Полицейский, передавший мне новости о ее гибели, сказал, что они не подозревают намеренное убийство. Что это был типичный случай суицида. Моя мама была не особо счастливым человеком, и да, она потеряла в тот месяц работу, но это был абсолютный бред. Руслана ненавидела высоту. Она летала лишь раз в жизни, и даже если и была склонна к суициду, что неправда, она бы предпочла другой вариант смерти. Утопиться, порезаться, пустить пулю в висок. Что угодно из этого.
– Ты думаешь, мой отец стоит за этим? – Глаза Арьи вспыхнули.
– Короткий ответ? Да. Длинный? В какой-то степени, но я не уверен, кто именно виновен в случившемся.
– Тогда он должен быть осужден и за это.
Она была права. Но в случае с Конрадом я знал, что потеря всего, что его окружало – денег, статуса, ребенка, – была достаточным наказанием. Для такого человека, как он, жить без гроша в кармане было худшим наказанием, чем сидеть в тюрьме с такими же преступниками, как он сам.
– Я не могу доказать это, никак не раскрыв себя, – ответил я.
– Учитывая все, что происходит, мне жаль, что ты потерял ее.
– А мне нет. Она была ужасной матерью.
– И ты хочешь сказать, что после всего, что сотворил Конрад, этот ход с Амандой Гиспен не был частью плана? – Она скрестила руки на груди.
– Именно. – Я отступил в сторону, пропуская женщину с коляской, и мысленно сразу же представил Арью с ребенком. Вот черт. Бункер был открыт, и теперь даже сэндвич напоминал мне о ней. – Я верю, что Конрад каким-то образом причастен к смерти моей матери, ну или нанял кого-нибудь. Однако я никогда не считал это своей проблемой. В тот день, когда она выгнала меня из дома, я выгнал ее из своей жизни. Я пошел дальше, нашел друзей, новую семью, женщину, которая дала мне то, чего не смогла дать моя мать. И я не говорю о деньгах. Я говорю о смелости, уверенности и психологическом подъеме. Кто-то, кто сказал мне, что то, чего я хотел от жизни, было в зоне досягаемости, – проговорил я. Вернувшись на прежнее место на тротуаре, я постарался встать ближе к Арье, хотя бы немного. И продолжил:
– Мне совсем не хотелось возвращаться в Нью-Йорк. Я хотел остаться в Бостоне, может, устроиться в федеральном округе Колумбия и замарать руки в политике. Нью-Йорк всегда напоминал мне о Ротах, о моей матери, отвернувшейся от меня, о том губительном первом поцелуе. Но судьба распорядилась так, что Арсен из Нью-Йорка и вправду любит эту чертову дыру. Риггс из Сан-Франциско, но он вообще никогда не останавливается на одном месте. Он был слишком рад идее переехать в нелепую квартиру Арсена, к тому же бесплатно. Я же не хотел оставаться позади. Они были единственной настоящей семьей для меня, поэтому я поехал с ними. Верь или нет, я очень старался не пересекаться с тобой и твоей семьей. Моим худшим кошмаром было то, что ты или Конрад вернетесь в мою жизнь и снова разрушите ее. Но когда дело попало мне на стол, я не смог остановиться. – Я облизнул губы. – Мы оба знаем, как я время от времени поддаюсь искушениям.
– То есть ты не искал мести? Дело само попало тебе в руки?
– Да.
До того как стало совершенно ясно, что я всегда хотел, чтобы ко мне в руки попала Арья.
– Все эти годы я думала, что ты мертв… – пробормотала Арья, пытаясь собрать все в кучу. Она помотала головой. – Поэтому я тебя не узнала. Это была единственная причина, почему я не думала, что ты – это ты. Потому что я заставила себя не верить. Не надеяться.
И я так глупо скрыл это от нее. Каждый раз, когда мы смотрели друг на друга. Оценивали. Ласкали. Целовали. Я всегда говорил себе, что она заслуживала этот ад, который получает от меня, потому что даже не могла узнать парня, который был безумно в нее влюблен. Который был готов отдать весь мир ради нее и в каком-то смысле так и сделал.
– Весь вчерашний вечер я пыталась отделить одно чувство от другого, но до сих пор не могу. – Арья потерла свой лоб.
– Позволь мне помочь, – предложил я. Я не имел права просить ее ни о чем, особенно о ее доверии.
– В этом проблема. – Она насупилась, как всегда, сосредоточенная. Ни слез или пустых угроз от этой женщины. – Я не доверю тебе даже тост сделать, не говоря уже о моей жизни, решениях и чувствах. Я абсолютно точно ненавижу тебя, Ники, каждой частью моей души. Все это время, вся эта сильная тоска… Я болела тобой почти десять лет. Мы были Сесилией и Робби.
Я понятия не имел, о ком она говорила, так как никогда не встречал Сесилию и только одного Робби, который был налоговым юристом из Статен-Айленда. Но я хотел задушить этих двоих за то, что они влезли в мои отношения. Арья потерла щеку, отходя от собственной мысленной пощечины.
– Все, что делало тебя ослепительным и неуязвимым, исчезло вчера, когда я увидела наши фотографии, где мы нежились, на сайте.
– Это был не я. – Я снова шагнул вперед, рискнув убрать выбившую прядку ей за ухо. Она оттолкнула мою руку. Это ранило больше, чем пощечина. Больше, чем удары парней, которых отправлял ко мне директор Плат. – Это была Клэр. Клэр отправила к нам лимузин в тот день, когда я дал тебе обещание. Она сообщила прессе.
– Нежились, – четко произнесла Арья, ее глаза были широко раскрыты. – Они использовали это слово.
– Совпадение. Я бы никогда так не поступил с тобой, Ари. Никогда. – Я покачал головой.
– Ты ошибаешься. – Арья отступила, ее глаза снова наполнились слезами. Я хотел, чтобы они упали. Хотел, чтобы она сломалась. Чтобы перестала быть такой упрямой и всегда лучше меня. Потому что глубоко в душе я всегда так себя чувствовал. Не заслуживающий ее времени, улыбки и общества. – Ты уже так поступил. Ты сказал, что не предашь меня. – Грустная улыбка коснулась ее губ. – Ты обманул.
– Я хотел тебе рассказать, – проговорил я.
– Когда?
– Я не знаю. – Я провел рукой по волосам, сжимая их. – После суда? Как только я был бы уверен, что ты влюблена? Кто знает? Я переживал, что ты бросишь меня, потому что Ники не был достаточно хорош.
Конечно, если я сказал бы ей сейчас, что люблю ее, она никогда не поверила бы мне. Мой профессионализм включился в этот момент. Признаваться в чувствах покажется запланированным, хитрым и, самое главное, унизительным для нее. Не говоря уже о том, что я не хотел начинать с ней отношения, чтобы она думала, что я был с ней, потому что было что терять. Не то чтобы я ничего не терял. Но она была этим чем-то. Не моя работа.
– Ники всегда был достаточно хорош. Кристиан, вот кому я не доверяю. – Она покачала головой.
– Тогда позволь мне изменить это, – я приподнял бровь. – Я могу дать тебе большее. Намного большее. И в ответ я попрошу всего лишь одну вещь.
– Какую же?
– Шанс.
– Почему Кристиан? – Взгляд ее глаз стал пугающим, когда она перевела тему. – Почему Миллер?
– Я изменил имя легально до того, как поступил в Гарвард. Я не хотел, чтобы твой отец нашел меня. Я знал, что он будет следить за мной. Николай Иванов не подавал заявлений в университеты. Он купил билет в один конец в Канаду и сбежал. В конце концов, как только нам исполнилось бы восемнадцать, все запреты были сняты, он знал, что ты сможешь искать меня, а я бы – тебя.
Она прикусила нижнюю губу. Она поняла. В конце концов, она именно это и сделала, наняв частного детектива отца. И единственное, что останавливало меня от поисков ее, это знание, что я ничего не мог ей предложить.