Я наклонил голову вперед, подняв руку с кредитной картой, когда к нам подошли с чеком.
– Извини, Элис, мне нужно срочно возвращаться на Манхэттен, чтоб уволить себя.
– Если это какая-то шутка, то я ее не понимаю, пожалуйста, объясни мне. – Трауриг смотрел на меня так, будто я вломился в его кабинет в сомнительной одежде Джулии Робертс из фильма «Красотка». Кромвель сидел позади с каменным лицом. – Сначала ты уволил Клэр без нашего согласия – даже не посоветовавшись с нами, – а теперь вручаешь нам заявление об уходе?
– Ах, не надо так недооценивать себя, сынок. – Я улыбнулся, сидя с другой стороны стола, чувствуя себя совершенно спокойно от осознания того, что чуть меньше чем через три дня они будут снимать с двери золотые буквы моего имени. – Да, вы правильно поняли. Я увольняюсь. Прямо сейчас.
– Но… Почему? – пробормотал Трауриг, взмахивая руками и не скрывая своего раздражения.
– Список длинный, но перечислю основные причины. Я должен был стать партнером еще три года назад, я перерабатываю и недооценен. Кромвель – придурок, без обид, приятель. – Я подмигнул побледневшему Кромвелю, прежде чем снова посмотреть на Траурига. – И ты не сильно лучше. Ты заставляешь меня перепрыгивать через обручи и наслаждаешься, когда видишь, как я потею из-за этого. И какое-то время я играл по вашим правилам. Пока это не перестало того стоить. Что и произошло примерно… – Я посмотрел на свои часы. – Три дня назад.
– Ты выкидываешь свою карьеру в мусорку, – предупредил Трауриг.
– Я говорил с самого начала, что этот парень будет проблемным, – выплюнул Кромвель, кося глаза в сторону Траурига и двигая рукой, будто он вызывал призрака. – Он покидает корабль и отправляется в другое место. Куда, парень? Скажи нам сейчас, – Кромвель ткнул указательным пальцем в стол, будто я ему что-то должен.
Я зевнул. Когда в последний раз я забивал на свои манеры и вел себя как негодяй из Хантс Пойнта? Спорю, что почти два десятилетия назад. Но это было неплохое чувство.
– Даже если бы меня ждала другая работа, вы были бы последним, кому я рассказал, Кромвель. Вы подшучивали надо мной с первого дня, а сами почти не приходите в офис. Я буду рад, если вы хоть немного замараете руки настоящей работой теперь, когда меня не будет. – Я поднялся, направляясь к дверям.
– Мы снова наймем Клэр. Просто чтобы ты знал, – сказал Трауриг за моей спиной. Я остановился. Повернулся. И увидел дерьмовую ухмылку на его лице. – И это все? – спросил он. – У тебя была интрижка с этой маленькой милой штучкой, а потом все вышло из-под контроля? Теперь ты сбегаешь, на случай если она придет за тобой? Ударит тебя собственным заявлением о сексуальном домогательстве?
Он был настолько далек от истины, что я кое-как сдержался от смеха.
– Мисс Лесавой была уволена, потому что предала мое профессиональное и личное доверие. Если вам нужна крыса в вашей компании, а я предполагаю, что так и есть, так как вы оба грызуны, то я настоятельно рекомендую вам вернуть ее на эту должность, – с этим я хлопнул дверью перед их лицами. И, черт возьми, мне полегчало.
В тот же вечер я ждал Арью возле ее офисного здания. Не привыкший вести себя как щенок или ощущать себя подобным образом, я чувствовал, что мое эго впервые за многие годы получило синяк.
Ладно, это было больше, чем просто синяк или царапина.
Хорошо. Мое эго было совершенно обезглавлено. Оно хорошо служило для придурка. За эти годы из-за него я попал в большое количество неприятностей.
– Мне напомнить тебе, что я лишу тебя адвокатского права, если ты не отстанешь от меня? – сразу же возмутилась Арья, как только вышла из здания, пропуская любезности. Она была одета в кожаную юбку карандаш в сочетании с шикарной белоснежной блузкой и выглядела как рай на земле. Удивительно, как я вообще изначально отпустил ее из своей постели. Я легко догнал ее, когда она шла к метро.
– Лиши меня, – спокойно сказал я, мое плечо касалось ее.
– Оставь меня в покое, – она выпустила из себя раздраженный звук, качая головой.
– Твои родители говорили с тобой после суда? – спросил я.
– Как будто тебя это волнует, – снова недовольство.
Я положил руку на ее плечо. Она остановилась, резко повернувшись ко мне лицом и отбросив мою руку, огонь полыхал в ее глазах.
– Меня, – я ткнул себя в грудь, – это волнует. Каждый день я пытаюсь поговорить с тобой. Так что не говори, что мне плевать, Арья, когда вполне возможно, что я единственный придурок в твоей жизни, которого это волнует.
– Я не хочу, чтобы ты волновался об этом, – ее голос сорвался. – В этом все дело. Я сказала, что лишу тебя адвокатского права, если не оставишь меня в покое. Потому что ни одна часть меня не хочет, чтобы ты был в моей жизни.
– Ни одна? – повторил я.
– Совсем ни одна, – она покачала головой.
– Врунья, – сказал я, обхватив руками ее щеки. – Я уволился, – признался я. Ее глаза расширились, занимая почти половину ее лица.
– Ты уволился? – повторила уже она.
– Да, – я прижался лбом к ее лбу, на секунду наслаждаясь ее запахом. – Я отказался от партнерства. Сказал им идти к черту. Но не раньше, чем уволил Клэр за то, что она сделала. Я, может быть, и безродный гаденыш, но, милая, ты такая же. Я хотел бы, чтобы это было не так. Чтобы твои родители были рядом, как ты этого заслуживала. Но я здесь, и я сделаю все возможное, чтобы этого хватало.
И потом это просто вырвалось из меня. Излилось из меня.
– Я люблю тебя, Арья Рот. Я любил тебя все это время. С первого дня на кладбище, когда мы были детьми. Когда все вокруг нас было мертвым, а ты была такой живой, что мне хотелось проглотить тебя целиком. Когда ты положила тот маленький камень на могилу Аарона, чтобы он знал, что ты приходила к нему. Я полюбил тебя в тот день за твое сердце, и потом каждый день после этого. Я никогда не переставал любить тебя. Даже когда ненавидел. Особенно когда ненавидел тебя, если честно. Это было мучительно – думать, что ты забыла обо мне. Знаешь почему, Арья? Не прошло и минуты в моей жизни, чтобы я не думал о тебе.
Было мгновение, по крайней мере, крупица момента, когда я подумал, что она признает поражение. Наконец-то сдастся перед тем, что между нами. Но Арья отступила, поправляя сумку на плече, и демонстративно задрала голову.
– Мне жаль.
– Чего?
– Того, что частично причастна к твоему решению уволиться. Потому что это ничего не меняет.
Она была не частично причастна. Она была полностью причастна. Но сейчас не было смысла говорить об этом, ведь теперь, когда я уволился, то понял, что должен был сделать это еще несколько лет назад. Независимо от нее. Когда ты делаешь что-то правильно, ты чувствуешь это даже своими костями.
– Нет, это меняет, – я улыбнулся. – Это меняет одну совершенно важную деталь, Арья.
– И какую же?
– Теперь я могу гоняться за тобой, сколько захочу. Потому что дело твоего отца больше не имеет для меня никакого чертового значения, и ты точно знаешь, что меня не волнует никакое лишение статуса адвоката, раз уж я только что уволился. Процесс запущен, Ари. Я добьюсь тебя в этой игре.
– Я не приз.
– Нет, ты не приз. Ты воплощение всего, – я развернулся и ушел.
Глава 29
Настоящее
В то время как город погружался в красочную весну, в пентхаусе моих родителей образовалась огромная черная дыра.
Ни одно слово не попадало туда и не вырывалось оттуда. Роты исчезли, стерлись с лица земли.
Мама была той, до кого я постоянно пыталась дозвониться. Теперь, когда я знала, что отец психологически издевался над ней, я чувствовала, что была обязана заботиться о ней. Она была недоступна по телефону, почте или сообщениям. Что касается моего отца, я никогда не пыталась снова связаться с ним после тех язвительных сообщений, которые он отправил мне в день, когда его осудили. Его способность отключать свои эмоции ко мне, словно подписку на каком-нибудь онлайн-канале, доказывала, что так называемых чувств никогда и не было.
Наконец, после семи дней полного затишья, я добралась до пентхауса на Парк-авеню. Как только я поднялась на лифте на последний этаж, чувство обеспокоенности появилось у меня в животе. Я поняла, что, возможно, больше никогда сюда не приду. Что, если они переедут? Мои родители владели этим местом, но у них не было никакой возможности содержать его, учитывая, сколько пришлось заплатить после проигрыша в суде. Я понятия не имела, какие были условия. Как много времени у них было, чтобы собрать деньги. Думаю, Кристиан мог бы ответить на все подобные вопросы, но я не могла узнать у него. Не могла никак связываться с ним. Мой защитный механизм уже не работал, а основные умственные способности иссякали.
Выйдя из лифта, я постучала в дверь, ведущую в дом моего детства. Я не знала почему, но по какой-то причине постучала нашим секретным кодом, который мы с папой использовали в детстве.
Одно легкое похлопывание, стук, пять похлопываний, стук и два похлопывания.
С другой стороны была тишина. Может, их не было. Я могла позвонить друзьям мамы из загородного клуба и узнать, был ли у них ее новый адрес. Я уже собиралась развернуться и уйти, когда услышала звук, исходящий с другой стороны деревянного барьера между нами.
Одно легкое похлопывание, стук, пять похлопываний, стук и два похлопывания.
Конрад.
Я замерла, заставляя ноги идти. Предательские отростки пустили корни в мраморный пол, отказываясь поддаваться. Мягкий щелчок отпирающейся двери зазвенел у меня за спиной. Холод пробежал по моему позвоночнику. Дверь открылась.
– Ари. Моя милая.
Его голос был таким приторным и безмятежным. Он напомнил мне о детстве. Об игре в крестики-нолики перед бассейном в Сен-Тропе. О нем, плетущем мне косички или пытающемся это сделать, из-за чего мои волосы выглядели так, будто меня ударило током. О том, как мы смеялись над этим. Воспоминания лились рекой внутри меня, и я не могла остановить их, как бы ни пыталась.