Сидни повернулся на стуле и взглянул в сторону прохода в восточное крыло.
— Ладно, я пойду, — коротко ответил он и, бросив еще один быстрый взгляд, поднялся со стула вместе с Колтоном. — Тридцать семь прямо, восемнадцать влево, девять вправо. Мы остановимся у двери в восточное крыло, дальше я ничего не вижу.
— На пути нет красивых женщин, из-за которых ты могл бы ошибиться в подсчетах расстояния, которым занимаешься уже столько лет? — беззлобно пошутил Колтон.
Не отвечая, Темз повернулся и быстро зашагал в сторону восточного крыла. Колтон, тихо посмеиваясь, забрал сдачу и поспешил за ним, привычно, автоматически подсчитывая в мыслях шаги и в то же время думая кое о чем другом. Он думал о Симпсоне, который за два последних года приобрел незавидную репутацию бродвейского транжиры.
Симпсон всегда интересовал Колтона, как исследователя человеческих характеров — с самой первой их встречи и первого составленного о нем впечатления его обычно безошибочный инстинкт не мог подсказать ему, как поступит Симпсон. Он ждал от него одних поступков, но тот никогда не оправдывал его ожиданий. Симпсон уже два года засиделся на скучном для него посту вице-президента одного из самых консервативных банков, ничем особенно не занимаясь и транжиря деньги на женщин.
Колтон остановился в дверном проеме возле Темза, со скукой рассматривавшего мужчин и женщин за столиками в тени пальм.
— Два влево, девятнадцать вперед и полшага за столик, — обозначил направление Темз, отступая в сторону.
Навстречу им поднялся коренастый мужчина с тяжелыми веками, щеки которого были испещрены бледным узором голубых вен.
— Рад вас видеть, мистер Колтон, — сердечно воскликнул мужчина. — Вы единственный, кого я хотел сегодня увидеть, хоть и не верилось, что мне это удастся именно этим вечером. Вы знаете, каким я был транжирой, и я хочу познакомить вас с малышкой, на которой я женился, вернувшись в старый город. Мы еще с детства были друзьями; слава богу, что я словно очнулся, вовремя осознав, какая она прекрасная женщина! В следующий раз вы посетите нас в нашем собственном доме. Вот только… — голос Симпсона опустился до почти неслышного шепота. — Моя жена глухонемая, мистер Колтон.
Но Темз все же расслышал эту фразу и со странными смешанными чувствами взглянул на маленькую женщину с небольшим мальчишеским лицом, обрамленным завитками каштановых волос, выглядывающих из-под плотно пригнанной шляпки без полей. Он оценил стройную фигуру, хороший вкус в одежде и полуулыбку, с которой она вопросительно смотрела на них. Девушка казалась еще совсем ребенком, но ее лицо покрывал обильный слой пудры и румян, как если бы ее совсем не учили делать макияж, и она этого никогда не делала. Не успев дослушать объяснения Симпсона, Темз начал жалеть ее, зная, какой репутацией тот пользуется у женщин. Но после едва различимой заключительной фразы его отношение к этому человеку изменилось, как это могло произойти только у такого сверхчувствительного человека, как он. Ведь Симпсон оставил своих красавиц-актрис, чтобы жениться на простой сельской девушке, к тому же глухонемой.
Симпсон быстро сказал что-то жене на языке жестов и затем наклонился к Торнли Колтону. Девушка улыбнулась и протянула Колтону маленькую руку, стряхнув кружевную отделку длинного рукава с запястья. На какое-то мгновенье их руки соприкоснулись, затем она снова начала жестикулировать.
Симпсон засмеялся:
— Она не верит, что вы слепы, мистер Колтон. Она говорит, что ваши глаза такие же, как у всех.
Торнли Колтон улыбнулся.
— Если вы скажете ей, что я вынужден носить эти очки с толстыми затемненными стеклами, чтобы от света у меня не разыгрывалась головная боль, она и вовсе вам не поверит, — ответил Колтон, отказываясь от стула, учтиво пододвинутого официантом.
Сидни Темз, когда его представили даме, поклонился и пробормотал обычные формальные фразы, но когда они с девушкой встретились взглядом перед тем, как она опустила глаза, в его собственных засветились мягкость и нежность, словно у женщины. Женское лицо всякий раз приводило его в смятение.
— Вы не присядете? — спросил Симпсон. — Наверное, это последний раз, когда вы сможете найти меня в злачном месте вроде этого. Человеку, столь неразумному, как я, бывает сложно понять всю прелесть собственного домашнего очага, тогда как Герти волновалась перед посещением известного бродвейского ресторана. А теперь она всего за десять минут рассмотрела всю его безвкусицу и фальшь, тогда как мне для этого потребовались долгие годы, — Симпсон сказал все это, открыто и без стыда держа жену за руку.
Торнли Колтон кивнул.
— Мне пора домой. Вы же знаете мои привычки: стакан минералки в час пятнадцать, прекрасная лунная соната на моем пианино — еще пятнадцать минут, и в постель. Быть может, я смогу нанести вам визит в вашем доме, миссис Симпсон? — его протянутая рука встретилась с рукой девушки. — О, вы читаете по губам? Недостижимая способность для тех, кто никогда не имел возможности видеть. — Губы Колтона расплылись в довольной улыбке, и он повернулся к Темзу. — Все по-прежнему, Сидни?
Секретарь обвел взглядом проход между рядами.
— В девяти шагах от нас человек, который довольно размашисто жестикулирует.
— Места достаточно, — тонкая трость Колтона коснулась ножек стула, он поклонился Симпсонам и поспешил прочь, услышав в ответ то же сердечное пожелание. Торнли Колтон никогда не нуждался в помощи, чтобы вернуться по тому же маршруту — он держал в памяти количество шагов и никогда не колебался и не делал ошибок на обратном пути. Он лишь немного посторонился, чтобы не столкнуться с рукой громкоголосого человека, который сопровождал громкую речь яростными жестами, вероятно, немного перебрав со спиртным. Колтон остановился у дверного проема, ведущего в основную часть столовой, и, повернувшись к Темзу, спросил:
— Норрис все еще за своим столиком?
— Там никого нет.
— Хм! — высокой лоб Колтона перерезала морщинка неодобрения, и он постучал тонкой тростью по ноге. — Завтра еще будет время, — наконец заключил он и начал сквозь лабиринт столиков пробираться к выходу.
Они получили свои шляпы и пальто и, выйдя из большого отеля, сели в длинный черный автомобиль, который всякий раз ждал их у северного входа в час ночи. Они молча доехали до большого, старомодного особняка, в котором когда-то родился и до сих пор жил Торнли Колтон, и только тогда Сидни Темз нарушил молчание:
— Сколько доброты может скрываться в душе человека, который избрал в возлюбленные такую женщину и теперь будет лелеять и защищать ее…
— Ты имеешь в виду мисс Ричмонд? — спросил Колтон с саркастичной улыбкой, которую, впрочем, нельзя было заметить в темноте.
— Нет, — коротко возразил Темз. — Норрис женится на мисс Ричмонд, но ведь она красива и изысканна — он может пощекотать свое тщеславие, хвалясь перед другими людьми своей женой. Я имел в виду Симпсона, который женился на простой деревенской девушке, к тому же глухонемой, только потому, что полюбил ее. Это что-то да значит.
— Но, Сидни, — тонкие пальцы Колтона слегка коснулись рукава Темза, и он продолжил с едва различимым смешком в голосе, — тебе не кажется, что слишком уж она была накрашена?
Рука Колтона почувствовала, как этот чувствительный человек едва не подпрыгнул.
— Бог мой, Торн! — выпалил Сидни. — Порой я сам задумываюсь над тем, на самом ли деле вы слепы!
— Но и слепым Господь дал пальцы, Сидни, — уже вполне серьезно сказал Колтон. — В кромешной тьме клавиши моего пианино раскрывают мне тайны умерших людей, которые давным-давно обратились в прах. В сверкающих огнях бродвейского ресторана беззвучные клавиши раскрывают мне секреты, хранимые в сердцах живущих людей. И они не могут лгать.
— Что вы имеете в виду? Что я упустил? — с нетерпением спросил Темз, зная характер этого человека, единственного, который заменил ему отца. Он понимал, что случилось что-то важное, чему слепой человек придавал значение, тогда как он, человек у которого отлично работают все пять органов чувств, не только ничего не заметил, но даже ничего не заподозрил.
Колтон вынул из кармана свои особые часы и коснулся их кончиком пальца.
— Уже полвторого. Мы опаздываем на пятнадцать минут, — Колтон положил руку на дверную ручку, как только машина замедлила ход, останавливаясь у дома. Только когда они достигли широких ступеней особняка, он ответил на вопрос:
— Ты упустили первый акт того, что обещает стать весьма занятным преступлением, Сидни.
II
Колтон нахмурился, не обнаружив красного валета, но улыбнулся уголками рта, когда бубновый туз проскользнул между его чувствительными пальцами и занял свое место в верхнем ряду пасьянса. Потом последовала двойка, а за ней и красный валет. Тут проблемист обернулся на звук открывшейся двери в библиотеку.
— Итак, Креветка?
— Вот театральные газеты, которые вы просили, — в комнату вошел рыжеволосый, веснушчатый, немного курносый мальчишка с большой охапкой газет и журналов, первые полосы которых пестрели фотографиями знаменитостей в полный рост. Еще не дойдя до стола, паренек остановился, его глаза округлились от волнения, и он выпалил:
— Тысяча гадюк! У вас это получилось, мистер Колтон! Вот четверка червей и пятерка пик. Не останавливайтесь!
Колтон кивнул ему.
— Хорошо, Креветка. Как ты смотришь на то, чтобы проделать для меня небольшую детективную работу?
— Я? — глаза мальчишки зажглись энтузиазмом. — Разве я не все изучил? Девятнадцать шагов от кухни до первого стула в столовой, шесть шагов…
— Я знаю, — поспешно заверил его Колтон. — Забери всю эту прессу в свою комнату и выпиши оттуда имена всех водевильных актеров — только мужчин, — которые ушли со сцены за последние два месяца. Если имеется такая информация, выпиши также, по какой причине это произошло, и чем они занимаются теперь.
— Тысяча гадюк! — мальчишка не скрывал своего разочарования. — Ник Картер никогда не занимался такой ерундой.