А самое главное, они с Егором были в процессе покупки дома. Причем какого дома! Дом был большой, с видом на море, прекрасно отделанный. Она даже не знала, что такие существуют, никогда не представляла себе, что она сможет в таком жить. Вот Егор вернется, они поедут на строительство, она будет ходить по будущим комнатам, остановится в детской, и будет мечтать, какую они сюда поставят мебель для ребенка. Как все это было приятно. Как она все правильно сделала! Вот только если бы…
«Все у нас будет хорошо – подумала Лора, все уладится!» Ей пора было вставать и ехать в магазин. Сейчас ей казалось, что если она не будет так к Егору приставать насчет секса, он "оттает". Она пошла вниз по лестнице, "оттает" стало опять казаться маловероятным. Но мысли о встрече, о ребенке, о доме заслонили все неприятное, и даже жуткий прошлый год, стал казаться Лоре не таким уж страшным, неприятности отошли на второй план. Настроение у нее было замечательным.
Артем
Артем помнил, как они с матерью выбирали для него институт. Он мог поступить в любой, папин "пятый пункт" ему не грозил. Мать об этом позаботилась, настояв, чтобы он в паспорте указал "русский", и, боже сохрани, не взял себе "неблагозвучную" папину фамилию. Они листали справочник московских ВУЗов, хотя и непонятно зачем. В какие-то мелкие ВТУзы, о которых никто не знал, он поступать и не собирался. Ему хотелось в МГУ на журналистику, хотелось писать, он ощущал себя гуманитарием. С точными науками у него тоже все было нормально, даже более того, Артем знал, что "соображает". Они почитали, какие надо сдавать экзамены в МГУ на факультет вычислительной математики, хотя Артему казалось, что это пустое, его ждала журналистика. И вдруг мать, саркастически улыбаясь, сказала: «Смотри, дружок, что тут про твою журналистику». Артем, не считая нужным читать вступительную часть информации о факультетах, ничего такого не заметил, но следуя маминой реплике прочел о "марксистско-ленинском подходе к освещению текущих событий советскими журналистами". Там и дальше было о "роли партии". Мама сказала, что "это уж слишком", а вот в математике нет никакого "марксизма", и "роли партии", т.е. этого не может быть, по-определению, мама почему-то сказала это по-французски "par excellence". Антон склонялся к журналистике, но колебался, а, ненавидимые в их среде, строчки о марксизме решили дело. Он стал учиться на факультете прикладной, "вычислительной" математики. Зря он это сделал. Может это было первой серьезной ошибкой в цепи других? Но, винить за это мать? Ему следовало думать самому.
Салон жил своей жизнью. Высокий тяжелый контейнер с едой уже стоял от них за два ряда. Артем вздохнул, и принялся за завтрак. Ася как раз открыла свою рыбу. Запахло типичным рыбным запахом, не таким уж приятным. Она ковырнула рыбу, и лукаво посмотрела на него: «Пап, возьми мою рыбу… я ее не хочу. Я лучше буду курицу.» И потом, не дожидаясь его согласия, потянула лоток с курицей с его подноса на свой. Она держала лоток на весу, ожидая, что он отдаст ей курицу, которую он еще даже не открыл. Артем так и сделал: «Конечно, Асенька. Мне все равно. Ешь, что хочешь.» Ничего ему было не "все равно". Он не хотел рыбу, но с самого начала знал, что есть ее ему придется. Надо было сказать Асе, что "карте место", что он не хочет с ней меняться, но… Ася бы удивилась, надулась. Он бы ей испортил настроение, а стоило ли… по такому пустяку. Не стоило. Хотя в отношениях с дочерью, Артем никогда не был уверен, что пустяк, а что – нет. Что он тут проявил: слабость или великодушие? Это был большой вопрос.
Они почти закончили завтрак, пили кофе. Артем был готов отдать Асе свою тарталетку, но она не попросила, наелась. Все собрали и Артем стал ждать посадки. Лететь оставалось меньше часу. Ася опять занялась браслетом, а Артем просто спокойно сидел, наслаждаясь покоем.
Нет, ему не было скучно учиться, факультет ему нравился. Интересные ребята, много друзей. Концерты самодеятельной песни, он как раз в те времена познакомился с Окуджавой и стал вхож в его дом. Были у него и девушки, но ничего серьезного, домой к себе он их никогда не приводил. Часто в те времена он ездил в Ленинград, где у него жила тетка, и еще мамина хорошая подруга, у которой он часто жил. Подруга, учительница престижной школы, водила своих учеников на лекции по литературе в университет. У нее дома собиралась хорошая компания гуманитарной молодежи. Артем у этой женщины познакомился со своей первой женой. Яркая симпатичная неглупая девушка, не красавица, но… что-то в ней было. Они гуляли, разговаривали, он ей играл, даже пел. Часто бывали в театрах. Артем и сам не заметил, как они поженились и стали жить с мамой в квартире на Алабяна. Он вроде любил Лену, и она его. Хотя, может действительно "вроде".
Институт был позади, но начались 90-ые, работы никакой не было. Нужны были деньги и Артем занялся строительством деревянных "финских" коттеджей. Дела поначалу пошли неплохо, но дома он бывал редко, был очень занят. Рутинной семейной жизни почему-то не получалось. Лена стала маминой подругой, и они, если бывали им недовольны, то вместе. Да, как он и раньше не замечал, что жена странным образом ему досталась из "маминых рук"? Слишком мама была в курсе всех их дел, еще даже в период ленинградского ухаживания. И где они были, и что видели, и что делали, и что Артем сказал ей, и что девочка сказала ему. Мамина подруга, свидетельница их романа, была маминым "агентом", и принимала активное участие в их любви, разве что "свечку не держала", хотя, кто знает, о чем его Лена рассказывала своей учительнице, старшей подруге. Потом все тоже самое произошло в Москве, только наперстницей стала уже мать.
Если они с женой ссорились, а в небольшой двухкомнатной квартире, это происходило практически у матери на глазах, мать брала сторону жены. Она не вмешивалась, но потом, наедине, всегда ему говорила, что Лена – ангел, что у нее такие высокие запросы, что ему давно пора подтянуться, что им уже обеим надоело это тупое строительство, где он прораб. Слово "прораб" произносилось с невыносимой уничижительной снобской интонацией. Мать произносила целые монологи:
-Ты зашибаешь деньгу, а себя губишь, отупел, все, чему я тебя учила, ты растерял… Бедной Леночке с тобой скучно. Когда ты в последний раз был в театре. Забыл? Все твои культурные запросы сводятся к бренчанию. Я не ожидала, что диплом университета не пойдет тебе на пользу. Почему ты никого к нам не приглашаешь? Мы с Леной, хотели бы общаться с твоими друзьями. Понятно, почему ты их не приглашаешь… потому, что их и пригласить-то стыдно. Ты там самый умный… потому что "прораб"! И потом патетически: И это мой сын!
Все его "откуда ты знаешь? Что ты говоришь за Лену? Мы сами с ней разберемся", совершенно не помогали. Все стало катиться вниз. Им опять были недовольны, но теперь уже не только мать, но и жена. Заказов на строительство не стало. Артем начал работать в издательстве, на новом тогда попроще компьютерного дизайна. Там он познакомился с Олей, своей второй женой и матерью Аси. Сначала у них были просто дружеские отношения, и тем не менее Артем был рад попозже задержаться на работе. Дома его ждало дознание, причем инициатором его всегда была мать, не жена. Как бы поздно он не возвращался, мать поджидала его и выходила в коридор:
– Можно нам узнать, где это ты был?
– Кому, мам, "нам"? Ты себя во множественном числе величаешь?
– Не кривляйся. Ты прекрасно знаешь, как Лена переживает, просто она не хочет… опускаться… до твоего уровня.
– А ты, значит, готова опуститься?
– Ты только и умеешь, что хамить. Тебе на всех наплевать. Ты забываешь, что у тебя семья.
– Мам, давай, мы сами разберемся. Ты не против? Я поем, и потом мы с Леной поговорим, если она захочет.
– Как ты с матерью разговариваешь? Кто дал тебе такое право? Ты, что хочешь сказать, что твоя жизнь – это не мое дело? Не мое? Я – твоя мать. Все, что касается тебя – всегда мое дело! Да, что со мной разговаривать… я – старуха, на меня можно не обращать внимания.
– Мам, ну хватит.
– Не затыкай мне рот! Как ты изменился! Бедная Леночка!
Вот это было уже слишком. При чем тут "Леночка"? Это была его мать, но он был для нее "хам", а жена – "Леночка". Вечером идти домой хотелось все меньше. С Леной они давно ни о чем важном не разговаривали. Она ему и вопросов-то не задавала, как-то вообще им не интересовалась. Они ложились на их раскладной диван и тут, можно было все друг перед другом загладить вполне традиционным способом, никогда не подводящем ни одну супружескую пару, но… ему не хотелось ничего. Он говорил "ладно, Лен. Я устал". Отворачивался и сразу же засыпал. Подозрения, что это неправильно, его тогда не посещали. Все стало скучно, казалось, что серая жизнь, с мамой в центре, такой всегда и будет. Из своего издательства он уволился и перешел в другое, где больше платили. Его услуги тогда были востребованы. Про Олю, бывшую коллегу он почти не вспоминал, но она сама ему вдруг позвонила. Артем обрадовался, они начали гулять по городу, ходили по друзьям, на какие-то концерты. Потом Артем взял ключ от квартиры друга и они с Олей замечательно "переночевали" днем. С новой женщиной жизнь снова обретала смысл. Расставание с Леной прошло без сцен. Она, просто ушла к его другу, оставшись жить в Москве. Артему вдруг стало ясно, почему жена ничем не возмущалась и не проявляла никакого интереса к сексу. Почему-то ему было все равно, Артем даже был рад, что все так сложилось: Лена ничего не потеряла, он ее не обездолил, не принес ей зла, и не нарушил ее жизнь, которая устроилась самым лучшим образом.
Прошло года два, они с Олей поженились, но работали теперь в разных издательствах. Когда "буря чувств" улеглась, а это произошло быстро, Артем понял, что у него с женой не было ни общих друзей, ни общих интересов, ни общих дел, ни, как это ни грустно, общей постели. Артем хотел жену очень редко, практически никогда, да, и она не проявляла никакой инициативы. И вдруг Оля ему объявила, что беременна. Шок, радость, гордость, ощущение острого счастья, ответственности, обязательств перед Олей, будущим ребенком – все вместе! Артем помнил, как его кольнуло "как это могло случиться? Когда? " Он, ведь, с ней не спал. Потом в голову пришло единственное объяснение этого "как".