В это время султан Магомет IV наконец пробуждается: арестовывает Шабтая Цви и заключает его в темницу. От этого еще больше возрастает его популярность, потому что людям кажется, что раз он схвачен, значит, он как раз и есть Мессия. Похоже, что Шабтай перечитал Евангелие, потому что он, в общем, действовал почти в евангельском плане. К темнице стекаются богатые евреи со всей Европы с подношениями, дарами, деньгами и т. д. Два месяца продолжается его пребывание в стамбульской тюрьме. Затем его переводят в Эпидос, на другую сторону Дарданелл, и там уже ситуация складывается не в его пользу. И султан в какой-то момент ставит «мессию» перед выбором: либо в него будут стрелять в упор лучшие стрелки, и, если он останется жив, тогда его признбют Мессией; либо он примет ислам. И Шабтай Цви принимает ислам, становится мусульманином. Несмотря на то что он стал мусульманином, предал свою веру и т. д., от него всё-таки кто-то не отшатнулся, какие-то сторонники у него остались. И, окруженный этими немногочисленными сторонниками, в 1676 году он умирает сравнительно молодым человеком – в пятьдесят четыре года. На этом его история кончается. И к концу XVII века сторонников у него не остается.
Вот вам еще одна история наподобие тех, которые рассказывал Гамалиил в синедрионе. Такой был Февда, такой был Иуда-галилеянин, такой был в XVII веке Шабтай Цви. Я бы сказал так: Шабтай Цви – это последний «мессия» в истории иудаизма. Благодаря тому что в XVII веке информация уже накапливалась и фиксировалась, мы знаем достаточно много о том, как развивалась история Шабтая Цви; но мы ничего не знаем о Февде, а, в общем, это фигуры одного порядка.
В этом смысле то, о чем говорил Гамалиил, уходит в прошлое, но ведь остаются разного рода Богородичные центры, Белые братства, Аум Синрикё и т. д. И я думаю, что к нам вполне применим принцип Гамалиила, потому что мы видим, что их влияние на полгода захватывает легковерных людей, а потом они сами от этого обольщения отпадают. Когда становится ясно, что это человеческое, люди сами от этого уходят. И эта новая идея борьбы по всему фронту с так называемыми тоталитарными сектами глубоко неправославна по сути, потому что всё-таки это борьба за введение единомыслия в России, как некогда говорил Козьма Прутков. Но мы должны помнить, что этот проект о введении единомыслия авторы Козьмы Пруткова написали в качестве сатирического памфлета против того, чту делалось тогда в России. И каждый из нас время от времени должен перечитывать этот текст, потому что там содержатся очень серьезные предупреждения для всех нас.
Так вот, любой Аум, и Богородичный центр, и любое Белое братство очень быстро исчерпывают себя, и от их сторонников ничего не остается. Они уходят куда-то, исчезают, отшатываются. Мы все помним, что был такой период, когда все увлекались идеями Рерихов; был период, когда все увлекались сыроядением, йогой, еще чем-то таким. Ну, а в результате остались только маленькие кружки сторонников той или иной теории, потому что всё это обнажает в определенный момент свою человеческую природу. И тут, главное, надо помнить, что задача христианства – не с идеями бороться, а противостоять злу, противостоять реальной жестокости.
С другой стороны, я постоянно задаю себе вопрос: а почему всё-таки люди, молодые особенно, идут в эти Белые братства, в Богородичный центр, в Аум и т. д.? Понятно, что они ищут там Бога. А если они ищут Бога, возникает вопрос: почему они не идут в Церковь? И на этот вопрос дать ответ очень легко: они не идут в Церковь, потому что Церковь для них – слишком официальная организация, потому что Церковь слишком связана с миром средств массовой информации и других официальных структур. И это на самом деле говорит за них, за этих людей, а не против них. Они воспринимают Церковь именно как организацию, слишком признаваемую миром, которому они имели все основания не доверять. В этом смысле надо сказать: это разумно, это верно, это правильно, это хорошо, когда молодые люди от пятнадцати-шестнадцати до двадцати пяти лет бунтуют. Это об их духовном здоровье говорит. Им было проще прийти в Церковь до 1988 года – в Церковь, которая была в той или иной степени под запретом. А в сегодняшнюю Церковь им прийти не так уж просто, и поэтому они находят для себя альтернативу.
Но, опять-таки, побывав в альтернативных религиозных системах, они в конце концов входят в Церковь. Это их путаный путь в Церковь: и Белое братство, и Аум Синрикё, и йога, и не знаю что еще; потому что они приходят и потом говорят: да, несмотря на то, что я не всё понимаю в Церкви, несмотря на то, что мне не во всём позиция представителей Церкви понятна, я чувствую, что здесь истина. Это самое главное – понять, что здесь истина, несмотря ни на что! И слава Богу, что это происходит! Но произойти это может только в том случае, если над ними не осуществляется насилие, если их насильно не вырывают из тех или иных религиозных организаций.
Тут ко мне как-то пришла женщина и говорит, что у нее дочка попала то ли в Аум, то ли еще куда-то, не помню, в какую-то восточную секту. Я говорю: «Ну что ж, бывает». А она говорит: «Мы ее от баптистов спасли в прошлом году!» Значит, оказывается, она обратилась ко Христу, ходила к евангельским христианам-баптистам. Ее после этого «спасли от баптистов», то есть первой, пускай протестантской, но христианской среды, и вернули в среду языческую! Я спрашиваю: «Ну и как же вы ее спасли от баптистов?» «Ну как – чтобы она не ходила в это собрание, Библию не читала». Я говорю: «Ну, значит, вы сделали ей не лучше, а хуже! Зачем же вы теперь ко мне пришли ее спасать от Аума, если она была христианкой?! Вы ее вырвали из христианской среды!» «Нет, ну это же баптисты…» Я говорю: «Она побыла бы у баптистов, ну, год, другой, третий и потом всё равно пришла бы в Православную Церковь». Тут она начинает уже задумываться, и оказывается, что ей, в общем, не очень нужно, чтобы дочь в Церкви была, потому что Церковь, с ее точки зрения, будет портить жизнь ее дочери.
Таким образом, опыт показывает, что борьба с тоталитарными сектами ведется всё-таки не с точки зрения православия, а с точки зрения самого обычного советского атеизма, но только прикрытого православной оболочкой. Вот что сегодня завоевывает позиции в нашем обществе – самый обычный советский атеизм в православной упаковке. И это очень опасная, крайне опасная идея, значительно более опасная, чем любые тоталитарные секты.
Я повторяю: тоталитарная секта – это путаный путь, но путь [который может привести] ко Христу. А здесь происходит страшная подмена веры системой манипулирования общественным сознанием. Поэтому будем помнить: всё, что попало в Священное Писание, попало сюда не просто так. В книге Деяний, обращаясь к членам синедриона, Гамалиил обращается и к нам и говорит: если это от человека, то разрушится со временем, а если это от Бога – как бы вам не оказаться богопротивниками. И поэтому, глядя на то, чту происходит вокруг нас, надо понять, где корни тех или иных явлений. Корни того, что молодые люди обращаются к разного рода экзотической религиозности, всё-таки связаны с тем, что Православная Церковь заняла слишком определенное место в официальных структурах нашего общества.
Знаете, вчера мне как заведующему кафедрой в Физико-техническом институте дали список организаций, ведомств: Минюст, Минвуз, еще что-то такое, Московский Патриархат. У меня бумага выпала из рук, когда я увидел, что Московский Патриархат, оказывается, – одно из ведомств, наравне с Минвузом, Минюстом, Центральным таможенным управлением Российской Федерации и еще чем-то таким. И вот оно, объяснение того, почему молодым людям не всегда хочется переступать порог храма Божьего: они видят в этом для себя какую-то опасность. В прежние времена – я имею в виду царские времена – значительно больше было и протестантских храмов, и молитвенных домов, и католических храмов, то есть, инославие значительно больше было представлено в России до революции, чем теперь. Сегодня можно говорить, наоборот, о малом присутствии инославных на территории России. И это тоже опасно, потому что наличие малых конфессий, как показывает опыт, всегда работает на пользу вере основной массы населения. Это своего рода противовес, который показывает, что вера всё-таки не есть часть национального самосознания, а что-то другое.
Вот поэтому ни о какой агрессии инославных, на мой взгляд, и речи быть не может. Уж если изучать историю, то изучать ее серьезно. А из истории мы знаем, что очень много было в Москве и протестантов, и самых разных деноминаций, и протестантских храмов, и католических, и молитвенных домов – гораздо больше, чем теперь. Возьмите польский храм – костел Непорочного зачатия на Малой Грузинской. При царизме он стоял целенький, и там служили. А теперь всё никак его не могут вернуть, чинятся всякие препятствия уже столько лет. Но он же был построен при царе, и при царе там служили, а теперь говорят, что это агрессия. Нет, это опять-таки от безграмотности. Очень страшная вещь – наша безграмотность.
Что же происходит дальше в апостольское время? Оказывается, апостолы не справляются со своими обязанностями. У них слишком много обязанностей, слишком много дел, а их слишком мало. И тогда они избирают семь человек из числа обратившихся ко Христу и рукополагают их в диаконы, с молитвой возложив на них руки. То есть, здесь прямо говорится о том, что есть некая апостольская преемственность. Это очень важное понятие. Причем апостольская преемственность – это не просто возложение рук, она связана не только с тем, что из поколения в поколение передается «власть вязати и решити» и обязанность возглашать Слово Божие. Дар Святого Духа передается именно из рук в руки не только в смысле диаконства, священства и епископства, но и в смысле вообще нашей веры. Вере нельзя научиться из книги. Вере можно научиться только от живых людей! Всему остальному – математике, физике, химии и любой другой науке можно научиться из книги, даже иностранному языку, как опыт показывает, можно научиться, никогда не видя носителей этого языка. Как, скажем, Жан-Франсуа Шампольон, французский историк-ориенталист и лингвист, основатель египтологии, сумел научиться древнеегипетскому языку, не общаясь, естественно, с носителями этого языка – древними египтянами.