В начале девяностых годов у нас, в Библиотеке иностранной литературы, была организована книжная выставка, посвященная католической литературе Франции. Среди привезенных книг было иллюстрированное жизнеописание преподобного Серафима, написанное специально для французских детей. Как можно после этого говорить, что Запад глух к заветам саровского старца? Что же касается Фаворского света, то нельзя не отметить, что творения Григория Паламы давно уже переведены на западные языки, а католические богословы давно включили их в число тех духовных сокровищ, которыми гордится западное богословие. Для того чтобы это понять, достаточно прочитать рецензию кардинала Шарля Журнэ на вышедшую в 1959 году по-французски книгу о. Иоанна Мейендорфа о Григории Паламе. И вообще говорить о том, что Запад отпал от православия, по меньшей мере смело. Католические, англиканские и протестантские богословы относятся к православию с величайшим уважением и, я бы сказал, благоговением. Это я могу сказать как человек, которому постоянно приходится читать на Западе лекции по православной духовности.
При открытии второй сессии Ватиканского Собора (29 сентября 1963 года) Папа Павел VI подтвердил совместную с другими Церквами ответственность Католической Церкви за церковные расколы. Обращаясь к присутствовавшим на Соборе представителям христианских Церквей, Папа сказал: «Наш голос дрожит, наше сердце сильнее стучит, ибо их присутствие здесь является для нас невыразимой радостью и источником огромной надежды, так как разделение доставляет нам глубокую боль. Если следует нам приписать вину за этот раскол, то покорно молим Бога об отпущении вины и просим также этих братьев о прощении, если они чувствуют себя обиженными нами. Что же касается нас, то мы готовы простить принесенное Церкви зло и забыть об огромной боли, причиненной длительным расколом и разделением. Чтобы Отец на небесах с милостью принял эту нашу декларацию и возвратил подлинный братский мир между всеми нами…»
Не случайно 9 августа 1978 года Патриарх Пимен, совершая литию по новопреставленном Павле VI в Богоявленском патриаршем соборе, сказал, что покойный Папа «деятельно способствовал тому, чтобы католическо-православный диалог любви мог перейти в диалог богословский, на пороге которого по милости Божией мы сегодня находимся»[49]. Патриарх подчеркнул, что в годы понтификата Павла VI «установился тот братский характер отношений между Русской Православной и Римско-Католической Церквами, какой ныне нас глубоко радует».
Читая письма, которыми обменивались отцы Александр Мень и Всеволод Рошко, живший в Иерусалиме и бывший католическим священником византийского обряда, нельзя не поразиться тому, что о. Всеволод с удивительным упорством отстаивает восточную точку зрения и, я бы сказал, зачастую несправедливо критикует западную духовность. Так, например, он пишет, что у католиков латинского обряда есть свой «особый молитвенный путь… который сопровождается… к сожалению, забвением общественной молитвы». «Иногда католики, – продолжает о. Всеволод, – молятся вместе, но это еще не значит, что их молитва общая». Думается, что этот упрек несправедлив. Литургия часов, которую предписано вычитывать каждому католическому священнику, по сути своей ничем не отличается от Вечерни, Повечерия, Полунощницы и Утрени, то есть служб, собранных в славянском Часослове. Утреня, Laudes[50], Вечерня и Комплеторий – это всегда общая молитва, которая непременно совершается всеми братьями в монастыре и только приходским священником вычитывается в одиночку, но и здесь он, молящийся как бы наедине с Богом, на самом деле присоединяет свою личную молитву к общей молитве всего народа Божьего. Смысл молитвенного правила, содержащегося в Бревиарии, в том и заключается, чтобы всякая молитва совершалась по принципу 132-го псалма: «Ecce quam bonum et quam jucundum habitare fratres in unum» – «Как хорошо и прекрасно братьям жить вместе».
«Христианская молитва, – писал в 1970 году Павел VI в апостольской конституции Laudis canticum, или “Песнь хвалы”, – это, прежде всего, молитва всей человеческой общины, которую собирает Христос. Каждый участвует в этой молитве, которая является молитвой единого Тела».
Общая молитва, и в том числе молитва, совершаемая вместе христианами разных исповеданий, – это вообще очень важная тема. В окружном послании Ut unum sint – «Да будут все едино», носящем красноречивый подзаголовок «Об экуменическом долге», опубликованном 25 мая 1995 года, Иоанн Павел II подчеркнул необходимость молитвы о единстве. «На экуменическом пути к единству первенство, несомненно, принадлежит совместной молитве – единению молящихся, сплоченных между собой вокруг Самого Христа. Если христиане, несмотря на разделение, и в дальнейшем смогут соединяться вокруг Христа в совместной молитве, то постепенно будет расти сознание того, насколько ограниченно то, что их разъединяет, по сравнению с тем, что их объединяет».
В то же самое время, с точки зрения многих православных радикалов, «самым распространенным грехом православных экуменистов является совместная молитва с еретиками». «Поясним, – пишет инок Всеволод (Филипьев), преподаватель патрологии Свято-Троицкой духовной семинарии и сотрудник издательства Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (США), – что еретиками должно признавать всех “инославных христиан” как уклонившихся от полноты кафолического учения, избравших и предпочитающих свои ошибочные мнения и предания в ущерб неизменному и всеобщему преданию Церкви». По мнению инока Всеволода, «молитва православных христиан с еретиками и тем более с иноверцами есть духовная порча, порожденная экуменизмом, а молитвенно-духовное общение с инославными, зараженными очень тонкой духовной прелестью, мистически отравляет православные души».
Эта позиция, разумеется, разделяемая далеко не всеми православными, в корне отличается от того, что утверждает Папа Иоанн Павел II, когда подчеркивает, что молитва, в которой соединяются католики и разделенные с ними братья, является «душой всего экуменического движения».
«Экуменическая молитва – молитва братьев и сестер. Именно потому, что они разъединены, они с еще большей надеждой встречаются во Христе, вверяя Ему свое будущее в единстве и общении». Так писал в 1995 году Иоанн Павел II, почти дословно повторив один из основных тезисов о. Александра Меня о том, «насколько незначительно то, что нас разъединяет, по сравнению с тем, что объединяет». Точка зрения православных радикалов заключается в том, что молиться с христианами иных исповеданий недопустимо. Папа, наоборот, подчеркивает, что в молитве мы обретаем благодатный путь, который ведет к единству. Коренная разница заключается здесь в том, что Папа считает необходимым искать путь к единству, тогда как сторонники дистанцирования от христианского Запада полагают, что никакого единства с «еретиками» быть не может, ибо единство с ними ведет к отпадению от Бога.
Однако тут снова вспоминаются семидесятые годы и ежегодно совершавшиеся молитвы о христианском единстве, пасхальные и рождественские богослужения в храме святого Людовика в Москве, за которыми неизменно присутствовал и молился православный архиерей, преподававший прихожанам в конце службы епископское благословение. Для московских католиков, у которых тогда никакого епископа, разумеется, не было, это всегда было событие. Это была настоящая молитва о единстве, которая возможна и, конечно же, нужна христианам разных исповеданий, потому что, как заметил однажды в эфире радио «Эхо Москвы» известнейший православный публицист и издатель Никита Струве, «как движение экуменизм – это данность, во-вторых, долг христиан, потому что, если христиане не будут иметь между собой братские отношения, кто поверит в благовестие христианства?»
Публикуется по: Чистяков Г.П., свящ. «О соединении всех» // Вестник Европы. 2007. № 21. С. 197–202.
Проблемы самоопределения православного сознания
С того дня, когда религия в России была выпущена за пределы «гетто», в котором она находилась в течение всего советского периода нашей истории, прошло почти пятнадцать лет[51]. До этого момента официально разрешенная религия существовала под жестким контролем власти, что заключалось в следующем.
Церкви были открыты, но далеко не все (в Москве в пределах МКАД из приблизительно тысячи храмов открытыми оставались сорок четыре, в Ленинграде – десять, в областных центрах – от одного до трех; были, однако, и такие областные центры, где храма не было вообще), при этом монастырей практически не существовало.
Основную массу верующих составляли пожилые и, как правило, малообразованные женщины, тогда как каждый молодой человек, регулярно бывавший в храме, автоматически становился объектом интереса комсомольских и партийных органов или КГБ. Евангелие и другие религиозные издания были абсолютно недоступны и хотя регулярно издавались (правда, ничтожными тиражами) Московской патриархией, но практически никогда не поступали в продажу в церковные лавки.
О крещении каждого младенца сообщалось на место работы его родителей, с тем чтобы они были наказаны и, возможно, уволены с работы. Священники, практиковавшие крещение в домах у верующих, также подвергались риску наказания, нередко лишались регистрации в Совете по делам религий, а следовательно, уже не могли служить в своем приходе и становились безработными. Никакая проповедь за стенами церкви, даже на частных квартирах, не дозволялась и сразу же приравнивалась к антисоветской деятельности. Однако и в храмах священники по большей части старались не проповедовать. Молчали все, за исключением нескольких человек, среди которых выделялся отец Александр Мень.
Официально Церковь находилась под покровительством советской власти. Патриарх Пимен, ныне покойный, лечился в той же больнице, где и члены Политбюро, и отдыхал в санатории