Иосиф поступает по-другому. Он не пытается понять, что за чувство питает к нему эта женщина. Он не пытается вдумываться в ее психологию. Он совсем не горит к ней ненавистью. Нет, он просто отодвигает ее от себя, не вникая в суть ее переживаний. Отодвигает ее от себя и, в конце концов, садится в тюрьму. Потом, когда проходит время, выйдя из тюрьмы, он возвышается и становится правителем в Египте.
Какой урок преподносит нам здесь Книга Бытия, особенно если сравнить то, что мы имеем здесь, в Библии, с великолепной, удивительной по мастерству, глубочайшей по психологии трагедией Еврипида?
Напомню, что эта трагедия будет уже в XVII веке сильно переработана знаменитым Жаном Расином и увидит свет на французском языке под названием «Федра». Именно в этом, французском, варианте «Федра» обойдет все сцены мира, и самые знаменитые актрисы, включая Сару Бернар, будут выступать в заглавной роли. «Я не увижу знаменитой “Федры”», – воскликнет в своих стихах по поводу именно этой пьесы Осип Мандельштам.
Итак, Еврипид изображает нам психологию этой женщины, страдающей от дикой животной страсти к своему пасынку. Библия в психологию жены Потифара даже не пытается вникать. Библейский автор смотрит на происходящее здесь, в тридцать девятой главе Книги Бытия, как бы со стороны. Он изображает только то, чтó видит, не проникая в душу этой женщины, не проникая в этом случае и во внутренний мир Иосифа. Мы видим только то, что Иосиф испытывает сильнейшую психологическую агрессию жены Потифара, агрессию женщины, которая хочет сделать его своей собственностью, своей вещью, сделать его живой игрушкой, с которой она намерена спать в постели.
Иосиф в ответ на эту психологическую агрессию просто отодвигает от себя женщину, не раздражаясь, не приходя в ярость, без ненависти, без каких бы то ни было других чувств, – по отношению к ней он ничего не чувствует вообще. Повторяю: он просто отодвигает ее от себя. И остается жив. Мне думается, что в этом главный урок того библейского рассказа, который мы прочитали; главный урок, который становится тем виднее, чем внимательнее сравниваем мы две истории: историю прекрасного Ипполита с историей Иосифа из Книги Бытия.
В ответ на всякую психологическую агрессию, от кого бы она ни исходила, тем более на агрессию сексуальную, ответ наш должен заключаться в том, чтобы не вникать в суть психологии агрессора, а просто и спокойно отодвинуть его как можно дальше.
26. Книга Бытия. Гл. 37. Ст. 2–36
Иосиф, семнадцати лет, пас скот (отца своего) вместе с братьями своими, будучи отроком, с сыновьями Валлы и с сыновьями Зелфы, жен отца своего. И доводил Иосиф худые о них слухи до (Израиля,) отца их. Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его; и сделал ему разноцветную одежду. И увидели братья его, что отец их любит его более всех братьев его; и возненавидели его, и не могли говорить с ним дружелюбно. И видел Иосиф сон, и рассказал (его) братьям своим: и они возненавидели его еще более. Он сказал им: выслушайте сон, который я видел: вот, мы вяжем снопы посреди поля; и вот, мой сноп встал, и стал прямо; и вот, ваши снопы стали кругом, и поклонились моему снопу. И сказали ему братья его: неужели ты будешь царствовать над нами? Неужели будешь владеть нами? И возненавидели его еще более за сны его и за слова его. И видел он еще другой сон, и рассказал его (отцу своему и) братьям своим, говоря: вот, я видел еще сон: вот, солнце и луна и одиннадцать звезд поклоняются мне. И он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его, и сказал ему: что это за сон, который ты видел? Неужели я, и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли? Братья его досадовали на него; а отец его заметил это слово.
Братья его пошли пасти скот отца своего в Сихем. И сказал Израиль Иосифу: братья твои не пасут ли в Сихеме? Пойди, я пошлю тебя к ним. Он отвечал ему: вот я. (Израиль) сказал ему: пойди, посмотри, здоровы ли братья твои и цел ли скот, и принеси мне ответ. И послал его из долины Хевронской; и он пришел в Сихем. И нашел его некто блуждающим в поле, и спросил его тот человек, говоря: чего ты ищешь? Он сказал: я ищу братьев моих; скажи мне, где они пасут? И сказал тот человек: они ушли отсюда; ибо я слышал, как они говорили: «пойдем в Дофан». И пошел Иосиф за братьями своими, и нашел их в Дофане. И увидели они его издали, и прежде нежели он приблизился к ним, стали умышлять против него, чтобы убить его. И сказали друг другу: вот, идет сновидец; пойдем теперь, и убьем его, и бросим его в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его; и увидим, что будет из его снов. И услышал сие Рувим, и избавил его от рук их, сказав: не убьем его. И сказал им Рувим: не проливайте крови; бросьте его в ров, который в пустыне, а руки не налагайте на него. Сие говорил он (с тем намерением), чтобы избавить его от рук их и возвратить его к отцу его. Когда Иосиф пришел к братьям своим, они сняли с Иосифа одежду его, одежду разноцветную, которая была на нем; и взяли его и бросили его в ров; ров же тот был пуст; воды в нем не было.
И сели они есть хлеб, и, взглянув, увидели, вот, идет из Галаада караван Измаильтян, и верблюды их несут стираксу, бальзам и ладан: идут они отвезти это в Египет. И сказал Иуда братьям своим: что пользы, если мы убьем брата нашего и скроем кровь его? Пойдем, продадим его Измаильтянам, а руки наши да не будут на нем; ибо он брат наш, плоть наша. Братья его послушались. И, когда проходили купцы Мадиамские, вытащили Иосифа изо рва, и продали Иосифа Измаильтянам за двадцать сребреников; а они отвели Иосифа в Египет.
Рувим же пришел опять ко рву; и вот, нет Иосифа во рве. И разодрал он одежды свои, и возвратился к братьям своим, и сказал: отрока нет, а я, куда я денусь? И взяли одежду Иосифа, и закололи козла, и вымарали одежду кровью; и послали разноцветную одежду, и доставили к отцу своему, и сказали: мы это нашли; посмотри, сына ли твоего эта одежда, или нет. Он узнал ее, и сказал: это одежда сына моего; хищный зверь съел его; верно, растерзан Иосиф. И разодрал Иаков одежды свои, и возложил вретище на чресла свои, и оплакивал сына своего многие дни. И собрались все сыновья его и все дочери его, чтобы утешить его; но он не хотел утешиться, и сказал: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю. Так оплакивал его отец его. Мадианитяне же продали его в Египте Потифару, царедворцу фараонову, начальнику телохранителей.
Быт 37:2–36
Мы прочитали первую главу из большой истории Иосифа, из той истории, которая по объему составляет почти третью часть всей Книги Бытия и которая завершает эту Книгу. На первый взгляд, такая литературная схема, такая композиция выглядит парадоксально. Сначала в Книге рассказывается о сотворении неба и земли, о сотворении звезд и вселенной, затем о том, как эта Богом сотворенная земля заселяется, как начинается ее история.
И главы, продолжающие рассказ о сотворении мира, можно назвать главами о древнейшей истории человечества. И вдруг вся мысль авторов концентрируется на одной только фигуре – на Иосифе и его судьбе, на Иосифе и его братьях, на тех сложных отношениях, которые складываются между Иосифом и остальными сыновьями Иакова.
Иосиф продан братьями из зависти в рабство; хорошо, что не убит. Потому что, как мы только что прочитали, первоначально они всё-таки хотели его убить, первоначально они хотели, пусть не замарав руки кровью, всё-таки добиться его смерти. К счастью, этого не происходит. Он продан. Продан в Египет. И вся эта повесть об Иосифе, о фараоне, о братьях Иосифа, о семи тучных и семи голодных годах, о снах, которые толкует Иосиф, о его любимом брате Вениамине, о Потифаре и его жене, о том, как придет потом сам старец Иаков со всей своей семьей в Египет и поселится у младшего сына, о том, как состарится и умрет Иаков, – вся эта повесть, очень большая по объему, выдержана в стиле древнеегипетской литературы. Читаешь последнюю треть Книги Бытия и вспоминаешь сказки о том, как беседовал фараон Хуфу или Хеопс с чародеями, вспоминаешь о том, как описывается в другом египетском папирусе история двух братьев, вспоминаешь другие многочисленные тексты из древнеегипетской литературы.
Блестящая с точки зрения литературной, повесть об Иосифе на самом деле затрагивает и очень важные богословские проблемы, очень важные проблемы самого нашего бытия.
Братья ненавидят младшего, ненавидят любимого отцом Иосифа. К счастью, не убивают, но продают его в Египет. Иосиф из раба становится царедворцем. Наступает семь голодных лет, а в то время еще никто, кроме Иосифа, не знает о том, что этих лет будет семь. И старец Иаков посылает своих сыновей в Египет за хлебом, потому что он услыхал о том, что в Египте есть хлеб. А хлеб есть только по одной причине: потому что об этом позаботился Иосиф. Посылает их за хлебом к своему сыну, которого, правда, считает умершим, убитым дикими зверями.
Свою семью, вернее, свой род (потому что семья Иакова – это целый огромный клан) от голодной смерти спасает младший брат, обреченный было своими старшими братьями на гибель. Казалось бы, в семье воцарился мир. Но мир этот обеспечивается только тем, что жив старик Иаков, которого любит младший его сын Иосиф, которого боятся остальные сыновья, и поэтому хрупкое равновесие в этом клане сохраняется.
И вот наступает момент, когда Иаков умирает. Братья приходят в отчаяние, потому что они думают, что Иосиф ненавидит их за то, что они его пытались убить, за то, что они продали его в рабство, за то, что они, в общем, его ненавидели. И братья считают, что он платит им той же монетой – ненавистью. Они пугаются и говорят: а если он «захочет отмстить нам за всё зло, которое мы ему сделали?»[23]. Сами они настолько испуганы, что боятся идти к нему и посылают людей сказать: «Отец твой пред смертию своею завещал, говоря: так скажите Иосифу: “прости братьям твоим вину и грех их; так как они сделали тебе зло”»