С точки зрения Фалеса Милетского, одного из семи мудрецов и, по общему признанию, первого философа в истории человечества, в основе всего лежит вода. Анаксимандр считал, что в основе всего лежит нечто неопределенное и беспредельное – ἄπειρον. А Анаксимен, его ученик, считал, что это воздух. Но любая такая точка зрения, включая мнение Демокрита, который говорил, что в основе всего лежит ἄτομος – атом, нечто неделимое, – повторяю, любая из этих точек зрения вела неизбежно к упрощению реальности, к вульгаризации представлений о жизни, о мире, о возникновении мира и всего того, что нас окружает.
В Библии же такой попытки упростить реальность не делается. Здесь вопрос ставится принципиально иначе. Слово «в начале» – ἐν ἀρχῇ – привлекает читателя-грека, потому что возвращает его к древним спорам философов: так что же лежит в начале всего? – БОГ. Бог, Который сотворил нечто абсолютно новое. И Слово Его еще никогда не звучало ни на греческом, ни на латинском, ни на каком другом языке, кроме библейского иврита. В начале – не вода и не воздух, а Бог и Его творческий акт.
Библия останавливает нас именно перед тайной творения, подчеркивает с первой же своей строки, что творение – это тайна, перед которой надо благоговейно остановиться.
Тот, Кто живет вовеки, – говорит премудрый Сирах, – всё создал вместе. Никому не предоставил Он изъяснять дела Его. И кто может исследовать великие дела Его? Невозможно исследовать дивные дела Его[3].
Так размышлял благоговейно и молитвенно читавший Библию иудей. А грек? В IV веке известный всем нам и нами любимый святитель Василий Великий, один из первых греков, серьезно обратившихся к Ветхому Завету и размышлявших над Книгой Бытия, по этому же поводу восклицает: «Посему советую тебе не доискиваться и до того, на чем земля основана, ибо при таком изыскании голова закружится от того, что рассудок не найдет никакого несомненного ответа, а потому и себе самим и спрашивающим нас, на что опирается этот огромный и несдержимый груз земли, надобно отвечать: “в руке Божьей концы земли”»[4], – цитирует святитель Василий 94-й Псалом, 4-й стих.
Библия не подменяет собой естественные науки. Библия оставляет для естествоиспытателя и ученого свободу изучать историю земли как планеты, изучать геологическую и биологическую ее историю, но останавливает нас в благоговейном молчании перед тайной бытия, перед тайной начала, перед тайной Бога, Который всегда больше, чем любая мысль о Нем.
‹Бе-решúт барá Элог̃úм› – «В начале сотворил Бог». Слово ‹барá› переводится на греческий язык как ἐποίησεν, то есть сделал, как делает ремесленник, как делает гончар свои сосуды или скульптор статуи, как делает столяр мебель или сапожник обувь. Но ничего подобного не имеется в виду, когда Библия говорит нам ‹барá› на иврите. Да, есть на иврите глагол ‹асá›, который так, наверное, и надо переводить: сделал, как мастер; выделал. Но этот употребленный в 1-м стихе Книги Бытия глагол ‹барá› говорит о чем-то другом: не о работе мастера, который, используя некий первоначальный материал, выделывает свое изделие, а о недоступном нашему пониманию творческом акте. ‹Барá› – этот глагол очень хорошо переведен славянским словом «сотворил» или латинским “creavit”, что тоже значит примерно это: сотворил, если хотите, отрезав от себя, выделив из себя, – и ничего больше.
Множество писателей-богословов, христианских и раввинов, ученых-иудаистов, всю жизнь размышлявших над этим стихом, пытались дать толкование слову ‹барá›, и поэтому толкований этих накопились если не тысячи, то, во всяком случае, сотни. Но, повторяю, слово это – «сотворил», “creavit”, ‹барá› – заставляет нас остановиться перед тайной творения. Остановиться и замолчать, взирая восхищенно на тот мир, который предлагает нам Бог и дает во владение. Дает во владение, призывая нас всех, каждого и каждую, быть за него в ответе, беречь и сохранять этот удивительный, таинственный, непостижимый дар.
Можно изучать землю, природу, вселенную разными способами. Одними способами это делают астрономы, другими – физики, третьими – химики, четвертыми – палеонтологи, пятыми – биологи, шестыми, седьмыми и восьмыми – специалисты в других областях знания. Они описывают конкретные факты, они изучают конкретные моменты естественной истории вселенной, но в целом охватить вселенную в едином взоре нам не дано, для нас невозможно. Может это сделать только Бог, Который ‹барá› – сотворил – ее, дал ее нам как Свой подарок.
«Из чего, – спрашивают христиане и язычники, – из чего, – спрашивают “совопросники века сего”[5], – сотворил Бог небо и землю?» Во Второй Маккавейской Книге есть такие слова:
Посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего.
Эти слова, где говорится о том, что Бог сотворил мир из ничего, или по-латински “ex nihilo”, очень любили средневековые богословы, средневековые мыслители и философы, которые всегда противопоставляли эти слова одному из принципов античной науки, который гласит, что “ex nihilo nihil gignere potest” – «из ничего ничто не может родиться». Для всего нужна реальная, материальная первооснова.
Напоминаю: так считали греческие и римские философы. Что же касается средневековых мыслителей, то они, наоборот, возражая им, утверждали, что Бог сотворил мир из ничего. Однако в Священном Писании, в тех двух стихах, с которых начинается Книга Бытия, об этом ничего не говорится. Более того, тот стих из Второй Маккавейской Книги, где сказано, что Бог всё сотворил «из ничего», – навеян александрийской культурой. Он, безусловно, навеян полемикой с греческими философами, которая уже началась в среде александрийских евреев, в той самой среде, из которой вышел греческий перевод Ветхого Завета – так называемая Септуагинта.
Что же касается Книги Бытия, то в ней вообще не ставится вопрос об исходном материале. Был он, или не было его у Бога Творца, – здесь об этом абсолютно ничего не говорится. Библия не объясняет механизм творения. Библия не предлагает информацию для физика или историка вселенной. Нет, Библия благоговейно останавливает нас перед тайной творения, но не поднимает завесы над механизмом этой тайны.
Как един Бог, так внутренне един мир. Не задумываться над тем, каким методом действует Создатель, а созерцать красоту Его творения зовет нас Священное Писание и вдумчивый его читатель, живший в IV веке – святитель Василий Великий, который, заканчивая свою первую беседу на начало Книги Бытия, говорит: «Но мы, предоставив философам излагать друг другу эти мысли, сами же, не касаясь рассуждений о сущности и поверив Моисею, что сотворил Бог небо и землю, прославим наилучшего Художника, премудро и искусно сотворившего мир, и из красоты видимого уразумеем Превосходящего всех красотою; из величия сих чувственных и ограниченных тел сделаем вывод о Бесконечном, превысшем всякого величия и по множеству Своей силы превосходящем всякое разумение. Хотя и не знаем мы природы сотворенного, но то одно, что в совокупности подлежит нашим чувствам, настолько удивительно, что самый деятельный ум оказывается недостаточным для того, чтобы изъяснить как следует самомалейшую часть мира и чтобы воздать должную похвалу Творцу, Которому слава, честь и держава во веки веков. Аминь»[6].
Святитель Василий говорит: «Мы, предоставив философам излагать друг другу мысли о сущности земли, и неба, и вселенной, будем благодарить и прославлять наилучшего Художника». Пускай наука своими методами изучает историю Вселенной: на это у нее есть все права и для этого – все возможности. Библия не вступает в спор с наукой, Библия не запрещает естественные науки, не отменяет их воззрения на историю земли. Библия приглашает нас не спорить с учеными, а благодарить Бога Творца за тот мир, который предложен нашим очам, за тот мир, в котором мы живем, за то солнце, которое ежедневно восходит над землей, за тот воздух, которым мы дышим, – за всё, что Он ежедневно творит для нас, – за всё это зовет нас Священное Писание благодарить Творца.
‹Бе-решúт барá Элог̃úм…› Хочу обратить ваше внимание на слово «Бог», на иврите – ‹Элог̃úм›. Удивительная особенность этого текста заключается в том, что само слово «Бог» употребляется во множественном числе. Почему? Да по той причине, что Бог больше, чем всё, больше, чем любая мысль о Нем, которая не в состоянии вместить Бога. Он больше, чем само слово «Бог», и поэтому наивный иврит для того, чтобы всё-таки попытаться вместить Бога в это слово, идет по такому странному для нас, но обычному для древних языков пути: использует грамматическую категорию множественного числа, чтобы, говоря о Едином, передать Его огромность, подчеркнуть Его невместимость ни в одно слово. (Добавлю в скобках, что о многих животных большого размера иврит тоже говорит во множественном числе, хотя имеет в виду, несомненно, одного зверя, – только для одного того, чтобы подчеркнуть его величину, которая не вмещается в простое слово, употребленное в единственном числе.)
Бог всегда больше; Бог всего больше. И ничто не может Его, Бога, вместить. Как восклицает царь Соломон (об этом повествует нам Третья книга Царств):
Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил.
3 Цар 8:27
Небо и небо небес не вмещают Тебя, и само слово «Бог» тоже не вмещает понятие, наше представление о Боге. К Богу душа может только стремиться, как стремится олень на источники вод в пустыне. Но понять Его, объяснить Его или описать не в силах ни ум, ни сердце ни одного мыслителя, ни одного богослова или философа. К Богу можно только благоговейно и радостно прикоснуться. И благодарить Его, и воспевать, и радоваться за тот мир, который Он нам подарил, который Он нам отдал, чтобы мы его берегли для наших детей и внуков.