16. Книга Исход. Гл. 19. Ст. 24–25; Гл. 20. Ст. 1–18
Господь сказал ему [Моисею]: пойди, сойди, потом взойди ты и с тобою Аарон; а священники и народ да не порываются восходить к Господу, чтобы (Господь) не поразил их. И сошел Моисей к народу, и пересказал ему.
Исх 19:24–25
И изрек Бог (к Моисею) все слова сии, говоря:
Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства.
Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.
Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.
Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай (в них) всякие дела твои; а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни (вол твой, ни осёл твой, ни всякий) скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и всё, что в них; а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его.
Почитай отца твоего и мать твою, (чтобы тебе было хорошо и) чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.
Не убивай.
Не прелюбодействуй.
Не кради.
Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, (ни поля его,) ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.
Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и, увидев то, (весь) народ отступил и стал вдали.
Исх 20:1–18
Сейчас мы прочитали, пожалуй, самые известные, с одной стороны, и, с другой стороны, самые важные, самые серьезные слова Ветхого Завета. Собственно говоря, это место – Десять заповедей, которые дал Бог Моисею, – и есть тот Закон, Тора, по которому словом «Закон» называются все первые пять или даже шесть книг Ветхого Завета. Десять заповедей, изложенные здесь, в двадцатой главе Книги Исход, будут потом повторены почти дословно в пятой главе Второзакония, будут многократно цитироваться и в других местах Ветхого Завета, в самых разных его книгах, прежде всего, в 80-м и других псалмах, – в сущности, повсюду. Десять заповедей – это сердцевина Ветхого Завета. Десять заповедей – это главное его место, которое, прежде чем весь Закон в целом был записан, столетиями люди сохраняли в памяти, знали наизусть так, как теперь знаем мы молитву «Отче наш» или «Символ веры».
К сожалению, теперь мы, зная Десять заповедей с точки зрения основного их содержания, сам этот текст зачастую наизусть не знаем. Мы воспринимаем его как что-то информативное, но не как нечто внутренне абсолютно целое. А вот мне кажется, что текст этот каждый из нас должен выучить наизусть, помнить и носить в сердце и временами вновь обращаться к нему во время молитвы. Прочитывать его благоговейно на память так же, как мы прочитываем в утренних молитвах «Верую», от начала и до конца. Потому что этот текст, Десять заповедей, – это действительно сердцевина всего Ветхого Завета.
Я, Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства.
Исх 20:2
Так начинается Десятисловие, или Декалог. Бог определяется здесь не как Творец неба и земли. О Боге как о Творце будет сказано потом, много ниже, в заповеди о субботе. Нет, здесь, в первых словах Декалога, Бог появляется перед нами как Тот, Кто освобождает, как Тот, Кто выводит из дома рабства, из тьмы к свету, из загона для скота, живя в котором человек боится исключительно того, у кого палка в руках, – на свободу. Бог освобождающий, Бог, дарующий человеку свободу и достоинство, Бог, делающий человека из просто живого существа личностью, – вот как осмысляется Бог, Сущий, Яхве в самом начале Десятисловия.
Бог и свобода. Тот, кто находится в рабстве, не в силах ни почувствовать, ни услышать Бога и Его голос.
Когда думаешь об этой первой заповеди, невольно вспоминается восьмая глава Евангелия от Иоанна, где говорит нам Иисус:
…Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики. И познаете истину, и истина сделает вас свободными.
Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: «сделаетесь свободными»?
Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете.
Ин 8:31–36
Призывом к свободе звучит и первая заповедь. Именно Бог, а не кто-то другой и не что-то другое, делает нас свободными. Именно Бог дарует нам то достоинство свободной личности, благодаря которому мы и можем увидеть красоту мира вокруг нас, красоту творения, красоту бытия, и понять, что Тот, Кто нас освободил, – Он же и призвал нас к жизни из небытия. Призвал нас к действительности и к созерцанию этой действительности.
Теперь обратим особое внимание на 7-й стих в двадцатой главе Книги Исход: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно».
На эти слова мы далеко не всегда обращаем внимание, а вместе с тем здесь, в этой заповеди, содержится что-то чрезвычайно важное. Имя Божие…
Оно чудно: «Господи, Боже наш! как величественно имя Твое по всей земле!»[39]
Оно свято: «Свято и страшно имя Его!»[40] И в Песни Богородицы «Величит душа моя Господа»: «Яко сотвори мне величие Сильный, и свято имя Его»[41].
Оно благословенно: «Буди Имя Господне благословенно отныне и до века»[42].
Оно уже само по себе – святыня. Имя Бога, если хотите, – это уже Сам Бог. В древности у народа Божьего не было ни икон, ни других изображений Бога, потому что Неизобразимого нельзя изобразить. Так справедливо считали они в то время, когда Христос еще не пришел на землю и не явил в Своем человеческом лице Лик Божий. Имя Божие воспринималось во времена Ветхого Завета как святыня, как нами теперь воспринимается икона, как нами теперь воспринимается изображение креста Христова, который мы носим на груди, который мы лобызаем. Воспринималось Имя Божие в древности народом Божиим как своего рода ковчег пребывания Самого Бога.
Да, разумеется, времена изменились. У нас сегодня есть иконы, у нас сегодня есть новое представление о святыне, которого не было в древности, но Имя Божие само по себе тем не менее остается святыней и, может быть, даже еще больше стало святыней за прошедшие с того времени, как были сформулированы Десять заповедей, тысячелетия.
В древности евреи действительно старались по возможности не произносить Имени Божьего, заменять это Имя какими-то другими словами: говорить не «Бог», а «Господь», или «Он», или «Вышний», или «Всеблагой». К самому произнесению Имени Бога они старались относиться целомудренно.
Отец Александр Шмеман очень хорошо подчеркивал в своей книге «О Великом Посте», что целомудрие касается не только сексуальной сферы. Целомудрие распространяется на все стороны человеческой жизни. Именно так понимали эту добродетель святые отцы. И к произнесению Имени Божьего, к самому Имени Бога абсолютно необходимо относиться целомудренно, помнить, что это святыня.
И касается это не только тех случаев, когда мы божимся, клянемся Именем Божьим, когда мы просто восклицаем в ходе разговора: «Ах ты, Господи», – нет, это, конечно, касается значительно более серьезных моментов.
Семен Людвигович Франк, наш замечательный философ, сказал однажды (а затем эти слова повторил, безусловно, не зная о Франке и его книгах, французский священник Франсуа Варийон, а потом об этом написал в одной из своих книг Мартин Бубер, известный иудейский мыслитель) о том, что Имя Божие вообще нельзя произносить в третьем лице, что Имя Божие можно произносить, только когда обращаешься к Богу «на ты», только когда говоришь с Богом в молитве. Все эти три мыслителя – православный, католик и иудей; русский, француз и немецкий еврей – одновременно и независимо друг от друга пришли к выводу: говорить о Боге в третьем лице – это что-то вроде кощунства.
Бог ждет от нас очень личных с Ним отношений – отношений, которые уже представляют собою молитву, – а не разговоров о Нем в третьем лице, холодных и зачастую пустых, никому не нужных. Вот, наверное, где таится глубокое, настоящее, подлинное понимание этой заповеди, о которой мы размышляем, вчитываясь в слова: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно». Причем учтите, что слово «напрасно» дважды повторено в этом тексте и становится, таким образом, ключевым. Нельзя, грешно, страшно, недопустимо – напрасно произносить Имя Божие. Потому что говорить о Боге в третьем лице – нельзя.
Бог только тогда становится главным содержанием нашей жизни, когда мы и лично, и непосредственно обращаемся к Нему. «Какое мне дело, – говорит Семен Франк, – до холодного “Бога нет” атеистов, если Ты, Боже, Ты еси!» Так восклицает он по-славянски, подчеркивая этой глагольной формой, отсутствующей в современном русском языке, что Бог открывается именно в тот момент, когда мы обращаемся к Нему лично, в личных наших с Ним отношениях. Итак, та святость Имени Божьего, о которой говорит нам Ветхий завет, святость Имени Создателя, о которой повествуют псалмы Давидовы, прежде всего связана с тем, что через произнесение Имени Божьего мы вступаем с Богом в личные отношения, мы обращаемся к Нему. И выходить за пределы этих лич