оверив все связанные с ними работы двум прославленным мастерам — Веселиилу и Аголиаву. Оба они, равно искусные в плотничьем ремесле и в обработке металлов, построили ковчег из дерева ситтим{25} и обложили его чистым золотом внутри и снаружи. На крышке находилась золотая табличка с надписью, гласящей, что здесь поселился Яхве собственной персоной. А на обоих концах крышки были помещены два золотых херувима; широко распростертыми крыльями они покрывали табличку, словно желая защитить ее от чужих глаз.
Моисей положил в ковчег скрижали с десятью заповедями и тексты других синайских законов. Скиния стояла посреди четырехугольного двора, окруженного бронзовыми колоннами с серебряными, искусно вылепленными капителями. С поперечных брусьев свисали льняные покрывала, так что площадка со всех сторон была закрыта высокой ширмой. Внутрь входили через ворота, занавешенные узорчатой тканью из голубой, пурпуровой и червленой шерсти и крученого виссона. Мастера построили святилище из шестов и брусьев дерева ситтим, также обложенных золотом. Однако их не стали соединять для прочности гвоздями. К брусьям были прикреплены золотые кольца, в которые вкладывались шесты. Благодаря такому устройству, скинию можно было быстро установить или же разобрать на части, в том случае, если ее переносили на другое место. Наружные стены скинии, однако, не сверкали золотом. Их охранял от дождя и солнца покров из бараньих кож, красных и синих. Перед входом в святилище стоял жертвенник, отлитый из бронзы, и большой медный таз с водой. Только здесь, на дворике, народу разрешалось молиться в то время, как верховный жрец приносил жертвы Яхве. Для служения в святилище он надевал великолепные одежды, во всех подробностях утвержденные Моисеем. Поверх хитона из белого льна и фиолетовой туники он накидывал голубую шерстяную верхнюю ризу, подол которой был обшит золотыми колокольчиками и бахромой. Таким образом, каждое движение верховного жреца сопровождалось тихим металлическим звоном. На груди его переливался разными цветами наперсник, искусно сделанный из золота, голубой, пурпурной и червленой шерсти и крученого виссона. На нем сверкали двенадцать драгоценных камней, по числу колен Израилевых, и на каждом камне было вырезано по одному имени. Ко всем этим богатствам надо добавить еще наплечники, обшитые драгоценностями, и две цепочки из тяжелого золота. К белому кидару{26} спереди была пришита полированная золотая дощечка с выгравированной надписью: «Святыня господня».
Совершив по ритуалу омовение, верховный жрец один входил в преддверие святилища. Стены его были украшены завесами узорчатой работы, на которых израильские женщины вышили загадочные фигуры херувимов. Посредине святилища стоял отлитый из золота жертвенник с дымящимися благовонными курениями, стол с освященным хлебом и бронзовый светильник с семью лампадами. За богатой узорчатой завесой скрывалась святая святых святилища, где находился Яхве. Там, в таинственном полумраке, хранился золотой ковчег завета, содержавший ценнейшее сокровище израильского культа.
Высокая привилегия служить при святилище и нести ковчег во время похода была предоставлена исключительно левитам. Из их среды Моисей вербовал также судей, писцов, учителей, заклинателей болезней и податных сборщиков. Наряду с корпорацией жрецов, это была обособленная общественная группа. Преданнейшие сторонники Моисея, левиты верно служили ему в качестве телохранителей во время скитаний.
НА ПУТИ В КАДЕШ. Целый год стояли лагерем израильтяне у горы Синай. Какие огромные перемены произошли за это время! Благодаря стараниям Моисея бесформенная масса скитальцев превратилась в общество, руководимое иерархией чиновников. Нормы совместной жизни определялись правовыми предписаниями, а культ Яхве приобрел конкретные формы в виде религиозных учреждений, духовных должностей и литургических обрядов. Израильтяне теперь подвергались меньшим опасностям, так как они создали регулярную армию, в которой царили дисциплина и порядок. Каждое племя выступало в определенном порядке, под своими знаменами и во главе со своим военачальником. Таким образом, у подножия горы Синай обрисовались первоосновы будущей израильской нации, общие интересы и общие цели взяли верх над племенным сепаратизмом. Выполнив эту задачу, Моисей почувствовал себя достаточно сильным, чтобы попытаться захватить Ханаан. Однако среди израильтян не нашлось никого, кто знал бы дорогу в обетованную землю. А ведь в дикой горной глуши и на бескрайнем просторе пустыни легко было заблудиться или попасть в засаду разбойничавших бедуинов. Моисей отдавал себе отчет в грозивших им опасностях и поэтому искал проводника, хорошо знающего места, по которым проходил их маршрут. Больше всего годился для этой роли Ховав, родственник Моисея, сын священника мадиамского Иофора. Но он долго отказывался и только после настойчивых просьб, посулов и уговоров согласился взять на себя обязанности проводника.
На рассвете заиграли серебряные трубы, израильтяне свернули шатры и двинулись в путь. Длинная колонна странников шла в заранее установленном порядке. Открывали шествие левиты — они несли на шестах ковчег завета, разобранную на части скинию и священные сосуды. За ними шли племена, каждое под своим знаменем, а в конце гнали огромные стада овец и вьючных ослов. Колонну охраняли специальные вооруженные отряды и высланные вперед разведчики.
Три дня шли они по пустыне под палящими лучами солнца и снова возроптали. Поскольку запрещалось закалывать овец, люди питались одной манной, которая им изрядно опротивела. Вдобавок ко всему в стане однажды вспыхнул пожар и уничтожил много ценного имущества. Обескураженные трудностями, голодом и понесенными потерями, израильтяне горестно сидели перед своими шатрами и сетовали на Моисея за то, что он уговорил их покинуть Египет. С нежностью вспоминали они добрые старые времена и вздыхали, забыв о рабстве и преследованиях: «Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук, и репчатый лук и чеснок. А ныне душа наша изнывает: ничего нет, только манна в глазах наших».
Моисея глубоко задело малодушное поведение его народа, и он созвал совет старейшин, чтобы обсудить с ними, как быть дальше. Но произошло новое чудо: возле лагеря во второй раз появилась тьма перепелов. Израильтяне кинулись ловить птиц и стали жадно их поедать. Перепелов было такое множество, что можно было сушить мясо даже про запас. Однако нытиков и маловеров ожидала суровая кара, ибо оказалось, что птицы были ядовитые. В лагере распространились болезни, и люди мерли, как мухи. Вскоре вся земля вокруг покрылась могилами, и, покидая это место страданий и траура, израильтяне назвали его Гробы прихоти (поскольку там захоронили тех, кто пал жертвой жадности).
На следующей стоянке, в Асирофе, случилось нечто еще более ужасное: взбунтовались ближайшие родственники Моисея; Мариам и Аарон упрекали своего могущественного брата в том, что он женился на «ефиоплянке», то есть на женщине иного происхождения, и к тому же рабыне. Неизвестно, при каких обстоятельствах это произошло: то ли первая жена Моисея, дочь священника Иофора, умерла, то ли «ефиоплянка» была наложницей. Но не это было важно, — родственники Моисея возмущались тем, что он пренебрег древней традицией евреев.
В основе семейных раздоров крылись, однако, более глубокие противоречия. Пророчицу Мариам и верховного жреца Аарона раздражало самомнение Моисея, утверждавшего, будто Яхве говорит только его устами и будто один только он имеет право управлять от имени господа. Между тем Мариам и Аарон считали, что и они к тому призваны. И вот они ходили по лагерю и жаловались: «Одному ли Моисею говорил господь? не говорил ли он и нам?». Это была явная борьба за власть, и Моисей решил подавить ее в зародыше. Он повел смутьянов в скинию, где Яхве говорил с ними из облака, сурово их осудил и призвал к послушанию. Яхве простил Аарону его вину, а Мариам, как главную зачинщицу, поразил проказой и выгнал из лагеря Только спустя семь дней, уступая просьбам Моисея, бог вернул Мариам здоровье и разрешил ей возвратиться к своим.
В конце концов израильтяне добрались до южной границы Ханаана и остановились в пустыне Фаран, поблизости от города Кадеша. В радостном возбуждении взбежали они на высокую гору, откуда открывался вид на пограничный район будущей родины. Со времен Авраама там произошли большие перемены. Долины устлал ковер зеленой травы, в которой цвели пунцовые анемоны. На отлогих склонах гор раскинулись оливковые, гранатовые и финиковые сады, а кое-где даже старательно возделанные виноградники. Для израильтян, истомленных однообразием пустыни, пейзаж этот был полон невыразимого очарования. Скитальцы, упоенные счастьем, бросались друг другу в объятия и твердили, что необходимо двинуться дальше и завоевать эту прекрасную страну как можно скорее. Но Моисей, будучи человеком чрезвычайно осмотрительным, не одобрил поспешности своей паствы и решил послать вперед разведчиков. С этой целью он отобрал по одному человеку от каждого племени. «Пойдите в эту южную страну, — поучал их Моисей, — и взойдите на гору; и осмотрите землю, какова она, и народ живущий на ней, силен ли он или слаб, малочислен ли он или многочислен?».
Разведчики, не встречая никаких препятствий, выполнили доверенную им задачу. Спустя сорок дней они вернулись в лагерь и в доказательство плодородия Ханаана принесли на шестах тяжелые гроздья винограда, гранаты и сочные смоквы. Эти дары природы вызвали неописуемый восторг у израильтян, и они готовы были тут же пуститься в захватническую экспедицию. Однако их рвение сразу остыло, едва разведчики поделились с ними своими наблюдениями. По их словам, Ханаан действительно изобиловал сказочными богатствами, но о его завоевании не могло быть и речи, так как границы страны защищали мощные крепости, гарнизоны которых состояли из исполинов. Израильтяне, так легко кидавшиеся из одной крайности в другую, снова впали в отчаяние. «О, если бы мы умерли в земле египетской, или умерли бы в пустыне сей! — плакались они на свою судьбу. — И для чего господь ведет нас в землю сию, чтобы мы пали от меча? Жены наши и дети наши достанутся в добычу врагам. Не лучше ли нам возвратиться в Египет?». Проклятия и жалобы становились все громче и в конце концов завершились бурными беспорядками. Подстрекатели и баламуты требовали смещения Моисея и выборов другого вождя. «Поставим себе начальника, — кричали они, — и возвратимся в Египет». Иисус Навин и Халев, участвовавшие в разведке, старались унять крикунов и, разорвав на себе одежды, твердили, что с божьей помощью можно овладеть Ханааном, горячо доказывали, что остальные участники разведки струсили и преувеличили военное могущество этой страны. Это окончательно разъярило людей. Они вопили, что им предлагают идти на самоубийство, на верную смерть, в страну исполинов, которые поджидают их за неприступными стенами крепостей. Ослепленные безумным страхом, они бешено накинулись на Иисуса и Халева и собирались побить их камнями. Смельчаков спасло только то, что они схоронились во дворе скинии.