— У жены наследство… Тетушка оставила, — с вызовом ответил пенсионер.
— А жена у вас, простите, кто?
— Директор. В магазине, — ответил Минов и, пресекая вопросы возмутился: — Это что? Я под следствием? Вы мне деньги верните, как полагается. Я ведь и к вашему начальству пойду. Жаловаться…
С хозяином они еще чуть пообщаются. Выяснится, что Минов москвичом стал лет десять назад, удачно женившись. Зато по делу — ничего.
Нет, неинтересным будет такой спектакль. Ни действия, ни приключений. Только неприкрытое высокомерие и хорошо скрытый, но все же заметный страх. И то, и другое порождено деньгами, которые их хозяева не заработали, а «сделали».
Или, к примеру, сцена вторая — Сергей Семенович Полуэктов, слесарь скромной мастерской «Металлоремонт».
Сама любезность. Невысокий, сухонький человек буквально не знал куда посадить гостя. Долго вертелся около бара. Литвин вспомнил, как хозяин сначала было взялся за бутылку с яркой наклейкой «Мартини», но, подумав, достал скромный венгерский рислинг. Когда же Георгий отказался, сославшись на службу, Сергей Семенович даже едва облегченно вздохнул. На вопросы об автомобиле отвечал вяло и неохотно, словно неприятно было о нем вспоминать. Как выяснилось, тот, «раздетый» автомобиль, уже продан. А жена через своих клиентов, она закройщица в люксовом ателье, достала новую машину. — Но вы понимаете, я к этому никакого отношения не имею, — быстро добавил Полуэктов, нервно крутя на пальце массивную золотую печатку. — Скажу откровенно, я ведь с ней в разводе. И отчасти из-за этого. Уважаю социалистическую законность…
Потом он заявил, что «не уважает» накопительства, показывая на старую бронзу, хрустальные вазочки…
Относительно подозрительных моментов того вечера он только промямлил, что какой-то тип в буфете наступил ему на ногу, а потом пошел в туалет. Может, он?.. И снова забыв о вопросе, Сергей Семенович начал быстро и много говорить о том, как важна честность и порядочность в нашей жизни, все так же нервно вертя на пальце золотую печатку…
Литвин был уверен, что Полуэктов, закрывая за ним дверь, облегченно вздохнул.
Ну, как это поставить на сцене? Воришка, делающий состояние на ключах, сломанных замочках и «фирменных» пуговицах.
Следующая сцена — квартира третьего пострадавшего — и вовсе из области театра абсурда.
Пар пять всевозможных звуковых колонок, которые помимо своего прямого назначения, использовались как мебель, вместо полок, столов, подставок. На одной валялись старые джинсы, на другой — книги и ноты, на третьей — дымился чайник. У дивана, еще сохранившего остатки некогда покрывавшего его темно-зеленого велюра, стоял на полу шикарный телефон в стиле «Ретро». Рядом с ним, в аккуратном футляре, лежала электрогитара.
Хозяин квартиры — Вадик — крупный бородатый мужчина, в модной, но грязной майке и линялых до белизны джинсах, никак не мог понять, чего хочет Жора (так сразу он стал называть Литвина, несмотря на некоторое его сопротивление).
— Ну, чего машина, — небрежно цедил он, — ну, «сделали» меня на пару «штук». Плевать… Мутотень все это! Я бы и не заявлял. Да уехать не мог. Гаишник привязался. Ничего… Ко мне придут и сами отдадут. Ты слушал последний диск Урия Хип? От делают мужики! Особенно там соло. А барабаны…
Вадик, по документам Вадим Викторович Абрамов, был руководителем вокально-инструментального ансамбля «Веселые струны», которые каждый вечер звенели в ресторане «Пересвет». Репертуар их отличался широтой и многообразием. От лучших вещей «Битлз» до «Ах, Одесса» и пары блатных песен с картинками, которые, надо отметить, музыканты обозначали лишь намеками и паузами. «Струны», по определению специалистов, относились к великой армии «лабухов» и на большее не претендовали.
— Ты, Жора, не переживай. Я помогу. Ей-богу! Увижу кого — сразу сообщу! Только вот не помню никого… В театр меня тетка одна завела. Не хилая такая девочка…
Литвин понял, что под «теткой» подразумевалась отнюдь не родственница.
— …Хороший ты мужик… Помог бы чем, да не знаю… — говорил Вадик, провожая Литвина. — Приходи лучше так, просто. Кирнем. Девочек выпишем. Давай?.. Хочешь, в «Пересвет» забегай. Скажешь — ко мне, сразу пропустят…
Вот такой бессвязный разговор. Целых полтора часа потеряно. Трудно, конечно, рассчитывать, что каждый захочет понять милиционера, но все же…
Кто на сцене будет ставить такую белиберду?
Литвин пододвинул к себе последнюю сводку. Ярко-оранжевым фломастером было отчеркнуто краткое сообщение о краже ценных вещей из личной автомашины ГАЗ-24, принадлежащей гражданину Мигачеву И. А.
Кража произошла вчера вечером. У того театра, с которого преступник начал.
— …СОВСЕМ скис? — Астахов подсел к столу Литвина.
Георгий неопределенно пожал плечами, бессмысленно листая свой рабочий блокнот.
— Что дальше делать думаешь? — Астахов продолжал спрашивать, хотя Литвин всем своим видом показывал, что он готов послать к черту любого, кто будет приставать к нему с расспросами или сочувствием.
— Понятно, — спокойно сказал Астахов, так и не дождавшись ответа. — Не смею советовать, но лично я продолжал бы работать по своему плану. Караван-то идет…
Литвин молчал.
— Будь у меня такая возможность, я из театров бы и не вылезал…
Литвин еще немного посидел в своем упругом старинном кресле, героически спасенном от трех списаний и посягательств вредной уборщицы, пытавшейся несколько раз «увести» его в «неизвестном направлении», потом встал, угрюмо буркнул, что он к пострадавшему и вышел на улицу.
К пострадавшему он не собирался. В таком настроении лучше с людьми не встречаться. Напугаешь.
Выйдя из Управления, Георгий подошел к «Эрмитажу».
Неужели его просто перехитрили?.. Без всяких затей…
Может, стоит присмотреться к администраторам театров? Формально сходится. Они имеют возможность контролировать и даже подбирать нужных зрителей, свободно входить и выходить, наверное, у них есть и возможность получать билеты в другие театры?.. Хотя бы в порядке дружеского обмена.
Только как-то слабо представляется, что человек на таком престижном ныне «месте» будет заниматься не слишком «уважаемым промыслом».
…До спектакля оставалось минут двадцать, и Литвин не торопился.
— Простите, — окликнули его сзади.
Литвин оглянулся. Перед ним стоял знакомый искатель лишних билетов. Все в той же куртке со множеством кнопок и карманов, вытертых джинсах, с холщовой сумкой через плечо.
— Привет, — удивленно сказал Литвин.
— Извините, а сегодня у вас лишнего билетика не будет? — вежливо, но заинтересованно спросил парень.
— Будет, — ответил Литвин. У него снова был пропуск на два лица. — Ты что, вычисляешь, когда я в театр пойду? — спросил Георгий.
— Почему вычисляю? Сегодня ведь премьера!
— Премьера? Понятно… — задумался Литвин. — В прошлый раз, когда мы с тобой виделись, тоже была премьера?
— Тоже…
— И тогда, значит… — скорее себе, чем собеседнику сказал Литвин. — Прекрасно! Пошли быстрей.
— Пойдемте. Только до спектакля еще много… — он что-то хотел добавить, но не успел. Литвин быстро зашагал к входу, и парень бросился за ним, боясь упустить свой шанс.
— Стой здесь, — сказал ему Литвин у двери с табличкой «Администратор». Парень послушно застыл на месте.
Георгий протиснулся сквозь толпу у окошечка и резко постучал в запертую дверь.
— Вам что? — выглянула грозная женщина в велюровом костюме, но, увидев удостоверение МУРа, посторонилась, пропуская Георгия в служебное помещение.
— Могу воспользоваться вашим телефоном? — спросил Литвин.
— Да, да, конечно. Пойдемте ко мне…
Они прошли в хорошо обставленный кабинет с красивым ковром на полу.
— Пожалуйста, — она указала на аппарат. Георгий выразительно посмотрел на нее. Усмехнувшись, она вышла.
Литвин быстро набрал номер.
— Саш, ты? Литвин. Посмотри там, по сводкам, когда точно мои машины курочили. Да. Давай даты… Так, записываю… Ага… Есть, есть… есть… Да нет, нет пока ничего…
Литвин вышел из кабинета и приоткрыл заднюю дверь комнаты с окошком. Администратор кому-то давала пропуска, кому-то отказывала.
Георгий сдержанно откашлялся.
Женщина в велюровом костюме повернулась.
— Вы еще что-то хотели?
— Да. Простите, я не знаю, как вас зовут…
— …Зоя Васильевна.
— Зоя Васильевна, у вас есть репертуар театров за последние два месяца?
— Вы меня обижаете. Конечно, есть. Юлечка, — обратилась она к своей помощнице, — помоги товарищу.
Так, быстро ищем театр… Дату… Сходится! Премьера! В другом? Тоже есть!.. И третий — в точку!.. «Кричали женщины ура»…
Женщины «ура» не кричали. Все пропуска были выданы, и они, закрыв окошко, с любопытством смотрели на странного посетителя!
«Нахлебник Мельпомены» прекрасно разбирается в театральной публике. На премьеры случайные люди попадают редко. Этим-то он и пользуется. Теперь надо понять, как? Но это уже дело техники…
— Всем спасибо! — Георгий вышел в фойе. Парень добросовестно стоял на том же месте, где его поставили.
— Пошли, — сказал Литвин, — тебя как зовут?
— Петр… Петя…
— Спасибо тебе Петр-Петя! Огромное спасибо.
— Мне? — Петр ошарашенно посмотрел на своего повеселевшего спутника. — За что?
— А так… Спасибо и все!
— Да!.. Ну, пожалуйста, — Петя пожал плечами. В конце концов, если человек хочет сказать спасибо, пусть говорит.
А у Литвина настроение сильно поднялось. «Зацепочка, зацепочка», — напевал он про себя. Как же вовремя подвернулся этот юный театрал. Премьеры — вот разгадка! Тогда были премьеры. И сегодня…
Литвин внимательно огляделся. Публика весьма приличная. Так, может быть, и сегодня?..
Что же делать? Он в раздумье остановился у гардероба с плащом в руках. Вызвать оперативную группу? На каком основании?
Предупредить ребят в отделении и в райуправлении? О чем? Что ему, Литвину, интуиция подсказала о готовящемся преступлении? Правда, он не знает, где оно произойдет и когда и кем будет совершено… М-да, не очень как-то… Глупо? Но если вдруг?.. Тогда будет еще глупее! И он нырнул в толпу, к телеф