Вспомнили о боевых товарищах. Золотов рассказал о Лебедеве. Казанец обрадовался, что тот жив, но, узнав о его болезни, загрустил.
— Проездом или по долгу службы в наших краях? — поинтересовался он после паузы.
— Я на пенсии. Вольный казак, — хотел пошутить Золотов, но голос прозвучал не слишком радостно. И он сменил тон. — Не забыл, Матвей Ильич, дело нашего разведчика Михеева?
— Ну что ты! — воскликнул Казанец. Задумался. Потом негромко заговорил. — Тяжелое было время. Ох, как нам тогда не везло. Пожалуй, единственный раз за всю войну над отрядом сгустились такие тучи. И все-таки сдюжили мы. Не дали гестапо и карателям взять верх. А тебя, значит, тоже все еще волнует тот случай. Понимаю. Знаешь, ведь и для меня ясно, палки-моталки, не все!
— Что именно?
— Да хотя бы почему он оказался в городе?
— Базу захватил враг, явки провалены. — Золотов с любопытством стал рассматривать Казанца.
— Слыхал, слыхал… Но Михеев должен был это предвидеть! — недовольным голосом возразил Матвей Ильич и насупился. — Откуда гитлеровцам стало известно, что он наш разведчик?
— Вероятно, в городе им была установлена связь с Лисицким, а он оказался провокатором…
— Все же непонятно, как старший лейтенант мог оказаться вместе с этим бандюгой.
— Меня это тоже очень интересует…
— И не только нас с тобой… — Казанец встал с дивана, озабоченно зашагал по кабинету, подошел к рабочему столу. — Между прочим, на днях судьбой Михеева интересовался один товарищ. Давай-ка пригласим его сюда…
УВЕРЕННОЙ походкой в кабинет вошел молодой светловолосый подполковник.
— Знакомься, Елисеев, — сказал Казанец.
— Золотов! — представился полковник.
— Золотов? Андрей Петрович? — удивился Елисеев, пожимая ему руку. Он явно был доволен знакомством. — Признаюсь, не ожидал вас так кстати здесь встретить…
— Не зря говорят: к рыбаку и рыбка сама плывет, палки-моталки…
— Мы, между прочим, запрос на днях сделали, ищем вас с Лебедевым, бывшим заместителем Матвея Ильича по разведке, — Елисеев пальцем подправил на переносье очки в золотой оправе, сел рядом с председателем горисполкома на диван. — Есть одно дело, которым вы во время войны занимались вместе с Лебедевым… Чтобы распутать его до конца, нам потребуется ваша помощь.
— Чем могу, помогу…
— Вижу: у вас будет долгий деловой разговор, — заспешил Казанец, вставая с места. — Оставайтесь в моем кабинете, а я пойду к своему заместителю. — Нет, нет, Матвей Ильич, сидите, — энергично запротестовал Елисеев. — Дело касается гибели Михеева. Возможно, вы нам тоже поможете кое в чем разобраться… — Подполковник повернулся к Андрею Петровичу. — Еще во время войны все сведения о Михееве были тщательно проанализированы и пересланы в архив. Тогда считали, что его выдал человек, несомненно хорошо знавший разведчика в лицо. Им мог быть предатель Лисицкий, который перед войной не раз посещал гарнизон и мог там видеть Федора Лукича. При встрече с ним в городе он, возможно, выдал себя за партизана…
— Федор Лукич отлично знал о таких приемах гестапо и не мог так легко клюнуть на столь дешевую приманку. Он бы наверняка проверил такого человека всеми доступными способами, прежде чем ему раскрыться, — Андрей Петрович стал опять покусывать ус. — Думаю, что он оказался жертвой более продуманной провокации…
— Такой точки зрения придерживаемся и мы в отделе. В связи с новыми обстоятельствами, возможным появлением у нас бывшего начальника гестапо Ганса Кубека истребовали и дело Михеева. Я, внимательно ознакомившись с ним, пришел к выводу: по нему надо срочно проводить дополнительное расследование…
— В первую очередь следует заинтересоваться такой деталью: почему гестаповцы не уничтожили фаэтонщика Скороходова? — высказал свои соображения Андрей Петрович.
— Мы уже этим интересовались. Тертым калачом оказался этот Скороходов. После возвращения из леса он сразу же с семьей переехал в станицу к родственникам, там скрывался. Установлено, что гестапо его разыскивало. — Елисеев встал с дивана, подошел к окну. Что-то решив, резко повернулся к полковнику. — Андрей Петрович, расскажите поподробней, как возникла идея переброски Михеева к партизанам.
— Из радиоперехватов, от самих врагов нам стало известно, что гитлеровцы окружили в горах бригаду Матвея Ильича, перекрыли все пути, намеревались заманить ее в ловушку и уничтожить. Начальник гестапо оберштурмбанфюрер Кубек доносил своему начальству, что через две недели партизанское соединение прекратит свое существование.
— Грозное было времечко, палки-моталки! — изрек Казанец. — Боеприпасов кот наплакал, связи нет, медикаментов, продовольствия тоже, тяжелораненых около сотни… Куда ни ткнемся — везде засады. Положение — хуже не придумаешь…
— К тому же немцы отлично знали об этом, — добавил Золотов. — Предполагали, что у вас орудует агент гестапо. Сами понимаете, такой оборот дела грозил неисчислимыми бедствиями. Вот и решили направить в лес чекиста. Среди нас знал местность только Михеев. Он-то и попросился выполнить задание. Снабдили его необходимыми документами, рацией и выбросили в район четвертой караулки, поближе к центральной партизанской базе. Через сутки Михеев сообщил, что база разгромлена, там каратели, он уходит на поиски Деда… Через неделю от него поступила вторая радиограмма, извещающая о прибытии в отряд. Но в ней отсутствовало главное — пароль. Такой оплошности разведчик допустить не мог… Предупредить Лебедева и Матвея Ильича об этом не успели… Радиосвязь с ними опять прервалась… Пришлось срочно посылать в тыл к противнику другого сотрудника, знакомого с Федором Лукичом и хорошо владеющего немецким языком…
— Этим сотрудником были вы, товарищ полковник? — поинтересовался Елисеев.
Золотов помедлил с ответом, достал трубку, закурил.
— Он, наш ангел-спаситель, — вмешался в разговор Матвей Ильич и стал вспоминать…
— …Заявился к нам на заставу без всякого предупреждения в форме офицера СД, моих ребят предупредил, чтобы ко мне его доставили скрытно. Вызвал в землянку заместителя по разведке Лебедева. Они знали друг друга, ведь раньше вместе служили в органах, встретились, как старые друзья. Я понял, что пробрался к нам Золотов, рискуя жизнью, неспроста.
— Где Михеев? — сразу спросил он.
— В соседней землянке, — ответил мой заместитель и вопросительно глянул на нас.
— Пригласите его сюда. Придумайте какой-нибудь предлог, но так, чтобы не вызвать у него подозрения.
Когда явился Михеев, сказали ему, чтобы ночью он был готов к возвращению обратно в действующую армию. Он молча выслушал нас, взял под козырек, щелкнул каблуками и вышел.
— Ну и ну, — только и смог проговорить Золотов.
— Ты что разнукался? Ехать куда собрался, что ли? — пошутил я, но уже в следующее мгновение мне стало не до веселья.
— Это не Михеев, — говорит нам Золотов, выходя из-за угла. — Вместо него гестапо подсунуло вам своего агента.
Со старшим лейтенантом был письменный приказ о наступлении бригады на станицу Свободную…
— То-то агент передал, что мы должны вести наступление на Лесную, — сообщаю ему. — Вообще-то в эту мышеловку нам лезть не хотелось. Лесная находилась в котловине, окружена со всех сторон высотками. Войти в нее легко, враг может пропустить, но выбраться обратно будет невозможно.
— Кто у вас радистом? — спрашивает нас опять Золотов.
— Мы обнаружили его с рацией в соседней станице у одной молодухи с месяц назад, когда в очередной раз лишились радиосвязи. Он выдавал себя за окруженца. Так убедил нас с Лебедевым, что мы поверили ему. Во время боя рация была уничтожена прямым попаданием бомбы…
Золотов потребовал от нас копии радиограмм, внимательно с ними ознакомился, спросил:
— Кто передавал последнюю радиограмму?
— Этот окруженец.
— Так вот, он тоже подставное лицо. Вы сообщали, что готовитесь наступать на Лесную. В штаб эта радиограмма поступила без последних двух слов…
— Как нам быть? — спросил я тогда у гостя.
— В лесу я спрятал рацию, — сказал он. — Ее надо немедленно доставить в отряд! Дайте условную телеграмму о том, что готовы к выполнению приказа. Пусть ваш радист передаст последнюю депешу в своей жизни, а тем временем бригада захватит Свободную. В этом вам помогут другие партизанские отряды.
…В станице мы взяли много трофеев, подорвали мост через реку и, палки-моталки, этим здорово помогли нашим наступающим частям.
Едва Дед закончил свой рассказ, как прозвучал новый вопрос:
— Каким образом в отряде оказался Кубек? — на лице подполковника нескрываемое любопытство.
— Я уже тебе говорил, что этого гуся приволокли в бригаду Золотов с моим заместителем Лебедевым.
Андрей Петрович раскурил потухшую трубку, стал рассказывать:
— Мы с Захаром Васильевичем и тремя партизанами переоделись в немецкую форму, рано утром в овраге перехватили его автомобиль. Пока он разбирался, что к чему, успели разоружить его, шофера и двух охранников. А потом в лес. Отвечать на наши вопросы он отказался. Решили пленного доставить за линию фронта на самолете, но осуществить свой замысел не успели. Гестаповцы ночью совершили внезапное нападение на штаб бригады.
— Карателей кто-то навел? — спросил Елисеев.
— Вполне возможно. Позднее выяснилось одно обстоятельство, которое нас сильно обеспокоило. — Золотов нахмурился.
— Какое?
— Первоначально мы предполагали, что часовой поступил так, как ему было приказано: в случае крайней опасности бросил в блиндаж к Кубеку противотанковую гранату, — ответил за Андрея Петровича председатель горисполкома. — Но позднее, когда узнали, что эта бестия жива и невредима, я послал туда разведчиков… Они обнаружили в кустах труп часового… Оказалось, что он заколот ножом в спину, палки-моталки! Такие-то приключились тогда дела!
— Захар Васильевич в Ленинграде мне рассказал, что у Кубека была любовница-врач, которую даже гестаповцы не видели. Видимо, она находилась где-то в одном из гарнизонов… Якобы эта особа брала у наших военнопленных кровь… Потом их уничтожали…