В ГОРОДЕ Ганса Кубека нашли без особого труда. Он входил в состав группы специалистов из ФРГ, оказывающих помощь в монтаже оборудования, закупленного у западногерманской фирмы для местного химического комбината. Внешне был почти неузнаваем: сильно постарел, отрастил бороду. Но оставались только ему присущая манера держаться, плавные движения, высокомерный взгляд. Его теперь не выпускали из-под наблюдения.
Каждый шаг «специалиста» контролировался. Вел он себя весьма скромно. После работы уединялся у себя в номере, в город не отлучался. Расчет следственных органов строился на том, что рано или поздно, но он рискнет выехать в Горск для встречи с Мартой, попытается забрать у нее спрятанное золото. И предположения оправдались. Однажды ночью во время грозы Кубек неожиданно покинул гостиницу и заспешил по плохо освещенной улице к стоянке такси. Но машин там не оказалось. Тогда он пешком добрался до железнодорожного вокзала, купил билет на электричку и сразу же вошел в вагон, сел в угол. На привокзальной площади в Горске устремился к единственной, стоящей в тени дерева машине. В ней уже сидели трое: молодой шофер, рядом с ним привлекательная женщина. Сзади дремал пассажир.
— Везу только до центра, — предупредил таксист. — И если другие не возражают…
— Мне очень надо как раз к центру.
— Ладно, садитесь!
Только успел Кубек плюхнуться на сиденье, как к «Волге» подошел плечистый мужчина и сел рядом. Кубек оказался зажатым с двух сторон.
— Поехали! — последовал приказ.
Автомобиль тотчас же рванулся с места, быстро набрал скорость, миновал несколько безлюдных кварталов и на полном ходу въехал в подъезд высокого здания. Кубека под руки вывели из машины, обыскали, несмотря на громкие протесты. Затем провели в просторный кабинет.
У стены, привалившись, стоит человек с таким знакомым лицом.
— Андрей Золотов? — У Кубека от удивления отвалилась челюсть. — Как вы оказались здесь?
— Спешил на встречу со старым знакомым…
— Да, сколько лет прошло. Мы стареем. Болезни, разные причуды. Вот и меня потянуло в края, где прошли самые, пожалуй, драматические годы жизни. Как здесь все изменилось! Трудно поверить, что когда-то тут жестоко дрались. И в памяти многое стерлось…
— И воспоминания о ваших преступлениях?
— Преступлениях? Какой спрос с солдата, который не видел дальше своего носа? Немец и дисциплина — понятия неразделимые.
— Не будем отвлекаться, — промолвил Золотов. Потом дал указание снять наручники, предложил Кубеку сесть поближе к магнитофону.
— Скажите лучше, кто был оставлен вами в городе из агентов? — задал ему вопрос Елисеев.
Поняв, что начался допрос, Кубек на мгновение задумался, пригладил рукой волосы и стал деловито перечислять фамилии, приметы, особые данные о своих пособниках. Многие сведения не представляли ценности, но кое-что оказалось весьма полезным.
Наконец допрашиваемый устало бросил:
— Все!
— Ой, ли? А как же Михеева и ее старшая «сестрица»? — усмехнувшись, поинтересовался подполковник.
Глаза у Кубека сразу стали пустыми, дернулось веко. На лбу выступили росинки пота. Наклонив голову, он заговорил безразличным тоном.
— Это совсем неинтересно. Мы перебросили их через «окно» в Прибалтику с надежными документами. Они направлялись на Северный Кавказ. Вскоре младшей из «сестер» каким-то чудом удалось выйти замуж… Любовь, знаете ли…
— Которая не помешала ей предать Михеева…
— О, у вас точная информация, — удивился Кубек. — Вообще, тогда получилась неплохая интрига, но кто-то из исполнителей ошибся… и контригра не удалась…
— Почему вы отправили Михеева для уничтожения не на Борщевку, а в засекреченный лагерь около Хартусской?
— Это оплошность моего заместителя. Во время моего отсутствия при отборе заключенных-доноров он по недоразумению включил его в список.
Наступила пауза. Ганс сидел, как на иголках. Поминутно крутил головой, хрустел пальцами.
— Вы что-то хотите спросить? — Елисеев прошелся по кабинету, остановился перед стулом, на котором сидел бывший гестаповец.
— Что с Мартой?
— Какой Мартой?
— Старшей «сестрой» Михеевой…
— Она отравилась неделю назад.
— Не может этого быть! — Кубек даже вскочил. Тут же сник Пробормотал, словно в забытьи: — Боже, ведь я любил эту женщину. Мечтал искупить свою вину…
— Каким образом?
— …
Выслушав это признание, подполковник молча подошел к сейфу, порылся в бумагах, извлек предсмертное письмо Марты, положил его перед бывшим оберштурмбанфюрером. Тот отреагировал моментально: весь как-то обмяк, осунулся, задрожали руки. Потом овладел собой, впился взглядом в текст, несколько раз перечитал его.
— Значит, ценности вы отыскали, — наконец тихо сказал задержанный.
— Золото сдано в банк, — сухо произнес Елисеев.
Неожиданно Ганс Кубек стал клониться и упал с глухим стуком навзничь.
Не выдержало сердце у бывшего гестаповца…
ПОХУДЕЛ, сильно сдал Павлов. В глазах постоянный страх. На следствии не запирался, на вопросы отвечал быстро и услужливо, словно боялся, что его могут до конца и не дослушать.
…Разведчик Мирон Павлов шел на очередное задание в город. На этот раз надо было связаться с Михеевой и забрать у нее сведения для партизан. Явился к ней на квартиру ночью в форме полицейского, не опасаясь слежки. Но его здесь уже давно поджидали. Быстро и ловко обезоружили.
Гестаповцы знали о нем все. И о его слабых сторонах тоже. В сущности, Павлов был самым обыкновенным трусом. И едва ему пригрозили расстрелом, он без раздумий согласился сотрудничать с немцами. Эта измена была далеко не первой. Когда-то он отрекся от отца-кулака, чтобы сделать карьеру. А ведь любил родителя, слушался во всем…
Первая серьезная опасность над ним нависла, когда Кубек приказал провести на центральную партизанскую базу Михееву. Тогда Мирон понял, что к нему относятся все еще настороженно, перепроверяют. И он решил доказать свою преданность новым хозяевам.
О том, где находится база, Павлов долгое время не знал, ее тщательно скрывали даже от партизанских командиров. Но помог случай. Как-то вместе с Шияновым они возвращались: один — на базу, другой — в город. В лесу распрощались. Затем оборотень принялся следить за своим попутчиком. Отстал от него только тогда, когда услышал пароль и отзыв. Сообщил обо всем Кубеку. Тот сразу же оценил важность сообщения и решил нанести противнику удар в самое уязвимое место, лишить его базы снабжения. Шеф гестапо знал цену просчетам, поэтому любил действовать наверняка. Разработал специальную легенду для Мирона и Михеевой и послал их впереди карательного отряда. Если эту пару задержат, то они должны были говорить, что идут на встречу с очень важными сведениями.
Появление «разведчиков» встревожило Шиянова. Но Павлов сумел убедить его, что оказались они в этом районе потому, что им тут назначил встречу Лебедев. Их все-таки хотели задержать до выяснения обстоятельств, но Михеева заявила: даже небольшая задержка грозит для нее провалом. И ей поверили. Удостоверившись в полной лояльности Мирона, она решила выполнить и вторую часть задуманного оберштурмбанфюрером.
Потом лазутчики беспрепятственно покинули лагерь. За оврагом прикончили двух сторожевых, находящихся в секрете, открыли путь немцам. Однако горстке людей все же удалось отбить ночную атаку. Утром фашисты вызвали подкрепление…
Среди убитых Павлов лично отыскал трупы Шиянова и тех, кто видел их с Михеевой…
Снова оказался Мирон под угрозой разоблачения, когда наткнулся в бору на Михеева. Пришлось показать удостоверение, подписанное Дедом. Разведчик тем не менее что-то заподозрил и не явился на встречу, назначенную ему около Кужоры. Кубек забил тревогу, организовал в лесу облавы, засады, приказал карателям задерживать всех, кто там появится. Арестовали несколько десятков местных жителей, но Михеев, избежал ловушек, благополучно добрался до города и… сам попал в руки гестапо. Провал Павлова был предотвращен. Спустя некоторое время ему предоставилась возможность отблагодарить гестаповца. Когда Мирон увидел связанного Кубека в партизанском лагере, то сначала хотел бежать. Но потом понял: скрыться будет очень трудно. Тогда задумал вызволить Ганса. Дал знать о случившемся карателям, те не заставили себя ждать. Во время нападения, воспользовавшись суматохой, Павлов убил часового, выпустил пленного из землянки…
После войны он переживал кошмарные дни. Боялся новых знакомств, людных улиц и больше всего — стука в дверь. Это могло означать: к нему пришли от прежних хозяев или за тем, чтобы арестовать.
Постепенно острое чувство опасности притупилось, он убеждался в том, что люди стали забывать об ужасах оккупации. Казалось, еще немного — и душа успокоится, но эти надежды легко могла развеять одна свидетельница. Он ждал удобного случая, чтобы расправиться с нею, не раз пытался выследить и убрать ее. Но никак не мог набраться смелости. Иногда они встречались лицом к лицу. Михеева точно гипнотизировала его. Порой сообщала новости. Вот и в последний раз коротко бросила на ходу:
— В городе объявился Золотов. Вчера он пожаловал ко мне, интересовался муженьком.
Павлова всегда беспокоила мысль, что в лесу могли остаться какие-то улики, свидетельствующие против него. Узнав о приезде нежелательного гостя, он было ударился в панику. Затем поостыл, родилась спасительная идея: отправиться со своими ребятами в поход по партизанским тропам и еще разок все внимательно осмотреть.
И вот преследователи и неразоблаченный преступник столкнулись у Харитоновой скалы. Скоро он узнал, что один из спутников Казанца работник КГБ, а второй, усатый, и есть Золотов, и понял, что нельзя терять ни минуты. Вечером у костра выяснилось: у них та же цель, что и у него: побывать на бывшей базе и поискать документы, спрятанные Михеевым.
Ночью Павлов пробрался в бывшее хозяйство Шиянова. Тщательно обшарил все кругом, но, кроме стреляных гильз да гранат, ничего не обнаружил, успокоился. На обратном пути заглянул в более приметные ме